Герои категории Б
Шрифт:
Взгляд проходится по протянутым монетам и даже не особо задерживается на них: невооруженным взглядом видно, что не хватает.
– Их должно быть шесть. – Рыжий встряхивает пацана в руке сильнее, но, и правда, смягчается от покладистого характера. Что взять с ребенка? Он же просто шкет. Даже Джерси не настолько ублюдок, чтобы третировать подростка, так что он ставит беспризорника на землю, но не отпускает. Держит руку на его плече; другую – протягивает, требовательно, пока все шесть монет не лягут в руку.
И только потом отвесит легкий подзатыльник.
–
Облизывает край бумаги и сворачивает самокрутку, возвращая порт в карман. У других Джерси тоже по такому есть, начал таскать с собой недавно, когда понял, что двух-трех самокруток ему на день уже шибко не хватает. Нервов уходит много, сил держаться – все меньше.
– Много насобирал? У тебя еще какие-то, кроме этих, – Аркин хлопает себя по карману с четырехлистным клевером, – есть?
Очевидно это не первый раз, значит пацан где-то схоронил еще. Вряд ли смог бы сдать, в ломбарде у ребенка никто не примет, даже в подпольных, слишком подозрительное дерьмо. К тому же все в криминальном ростовщичестве знают, что такие монеты есть только у Джерси, и он за них может и прописать.
Уже были инциденты, не Лаки первый, не Лаки последний.
Но конечно же хитрожопый пиздюк не сознается просто так. Джерси бы на его месте не сознался бы, это ж верный путь к тому, чтобы растерять богатства, рыжий скупердяйский тролль все отожмет.
Поэтому он выдерживает недолгую паузу, оставляя возможность для честного признания, и спокойно добавляет:
– Слушай, они все важны. Я заплачу за каждую. Долларов десять, пойдет? – У него сейчас денег не то чтобы дохуя, так что он понадеется на то, что парень не осознает реальную стоимость и не решит заложить монеты на счастливую пенсию куда-нибудь в грязь под стройкой.
Покопавшись во внушительном внутреннем кармане пацан докладывает в руку две спрятанные монеты и тяжко вздыхает, протягивая ирландцу.
А потом широко распахивает азартно заблестевшие глаза. Десять. Мать их за ногу. Долларов. За каждую монетку? Вот столько? Это больше, чем Лаки когда-либо платили за выполнение поручений, да и настоящей цены блестючих дублонов парень не знает и не подозревает, а потому он активно кивает.
– Деньги вперед! – Кажется он чуть борзеет.
Он не говорит заранее, сколько у него монет. Сам не знает. Их много, они оттягивают один край куртки вниз, покоясь горкой во внутреннем кармашке.
Джерси усмехается, довольный вполне себе нечестной такой сделкой: ну, сколько у этого парня может быть монет? Две? Три? Не ходит же он за Аркиным с полгода, накапливая штук под шестьдесят, а тридцать бачей… Ну, тоже деньги, но по бюджету не ударят.
Рыжий пока берется за бумажник. Ну, точнее за внутренний карман джинсовки, на вид отсчитывая купюры, как бы показывая, что расплатиться
– Показывай товар. – Заученным тоном с деловыми нотками, как с барыгой или дилером. Джерси умел общаться с детьми, но лучше многих знал, что они хотят к себе серьезного отношения. Нужно до конца выдержать вид, будто никакого наеба не произошло, хотя по-хорошему он мог бы и просто отобрать у ребенка свое. Проблема в том, что он не знает, с собой у Лаки монеты или нет, а если и с собой, то все ли или только часть.
Как говорится, тут надо устанавливать связи, налаживать торговые отношения.
– Они хоть с собой у тебя? Сколько? И нет, нихрена деньги не вперед, – Джерси показательно потряхивает пачкой купюр в воздухе у своего лица, – сначала я убежусь, что ты не фуфел и развести меня не пытаешься. – Выражаться как-то покрепче резко пропало желание. С рыжего в целом схлынула его злость, и это… Необычно. Он не припоминает, в какой момент так быстро успокоился и переключился на диалог, забыл о перестрелке и даже о трупах рядом. Может, пацан его позабавил. Может, дети в целом на Аркина влияют как-то положительно, он все-таки провел в окружении младших братьев и сестер лучшую часть жизни.
И, черт, даже не думал, что соскучился по дому. Надо будет смотаться в Дублин после этого всего говна. Мать навестить.
Десять. Джерси сначала бездумно протягивает сотню, а потом сталкивается с неодобрительным и настороженным взглядом. И не сразу понимает, в чем дело. Бумажка одна. Как-то не соразмерно, наверное, выглядит для того, кто не умеет считать. Один и два нуля, а ноль это ничто.
При первых же внешних признаках смятения и жадности Аркин деланно усмехается:
– Ну тебя, парень, не проведешь. – И отсчитывает десять бумажек, чтобы наглядно, по доллару. Затем еще десять, следит за сознательностью во взгляде. И еще десять.
Тридцать. Чуть больше, чем ребенок умеет, судя по всему, считать, чтобы пачка выглядела гордо и внушительно.
Протягивает, но не спешит отдавать. Одновременный обмен, у них же тут сделка.
Уже после товарообменного процесса, рыжий вдумчиво отсчитывает монеты в карман. Десять. Столько он не досчитался за последний месяц. И тогда от трупов либо мало что оставалось, либо их хрен возможно было достать. Иметь такого дотошного лазутчика… Если честно, удобно.
– Спасибо, дядь, вовек не забуду! – пацан уже собирается быстренько слинять, раз все обошлось, но неожиданное предложение заставляет его замереть.
– Слушай, а ты работу не ищешь?
Вот так да… Думал, что получит бодрого леща, а в итоге получил предложение о работе. Везение так везение, ничего не скажешь.
Подобравшись и с трудом скрывая радость Петя делает вид, что думает. А потом просто кивает, не удержавшись.
– Я куда угодно залезть могу и чего угодно достать. Вам же монетки нужны, да? Это я мигом! Это я всегда! – У Лаки давно не было никаких стабильных занятий, а потому предложение о работе звучало крайне, крайне заманчиво. Особенно если учесть, что исходило оно от человека, щедро отслюнявившего зелененьких.