Герои Малахова кургана
Шрифт:
Прошел месяц со времени победы при Альме. Сент-Арно умер через неделю, 29 сентября, передав командование войсками генералу Канроберу.
Новый главнокомандующий еще молод: сорока четырех лет, энергичный, деятельный, добрый к солдатам, также отвечающим ему любовью, неустрашимый до крайности, он вполне отвечает своему высокому положению. Это человек среднего роста, живой, подвижный, с огненным взглядом. Особая примета: носит длинные волосы, покрывающие воротник
Известен его ответ императрице, подшучивавшей над его шевелюрой.
– Мои волосы, государыня, принадлежат истории!
Увы, он ошибся, история забыла о нем и его волосах.
Прежде всего это человек битвы, бросавшийся в середину врагов, солдат, с безрассудной смелостью рисковавший своей жизнью.
Тяжело раненный в сражении на Альме, он велел посадить себя в седло и, бледный, окровавленный, каким-то чудом остался на лошади до конца битвы. Превосходный исполнитель, он самый нерешительный из всех главнокомандующих.
Огромная ответственность, желание пощадить солдат, переговоры с английским главным штабом, предчувствие всяких затруднений – все это парализует в нем всякую инициативу и отдает его во власть событий. Но теперь, в начале кампании, ничего этого не видно. Дела идут хорошо, на завтра назначена бомбардировка.
Сопровождаемый своим штабом, главнокомандующий обходит траншеи. Он идет пешком, держа руку на перевязи, рядом с Боске, который на целую голову выше всех окружающих. Они подходят к центральной траншее. Двести артиллеристов ждут около орудий. В группе офицеров находится молодой капитан, бледный после недавнего ранения.
Над двумя потертыми галунами на его рукаве нашит третий золотой галун. Это – повышение по службе, столь же недавнее, как рана.
Несколькими секундами ранее прихода генералов прибегают, запыхавшись, пятеро зуавов. С ними мальчик в форме зуава с огромным букетом осенних цветов в руке. При виде их капитан делает дружеский жест, как вдруг раздается команда: – На караул!
Громко звучит Труба, и звуки ее сливаются с громом пушек, мортир, с ружейной стрельбой.
Канробер подходит к капитану, салютующему ему саблей, останавливается подле него и громко произносит:
Именем Императора объявляю вам, поручики, подпоручики, унтер-офицеры, бригадиры, канониры и барабанщики, что вы должны повиноваться присутствующему здесь – капитану Шампоберу, как своему непосредственному начальнику во всем, чего он потребует от вас по долгу службы и по правилам военного регламента!
Потом добавляет ласково:
– Капитан, я счастлив пожать руку такому храбрецу, как вы! Ваша рана вылечена?
– Да, ваше превосходительство!
– Чудесно! Что делают здесь эти зуавы? – добавляет главнокомандующий, улыбаясь им как старым друзьям.
– Они
– И хотели первыми поздравить вас с повышением? Браво, мои смелые шакалы! Браво!
Затем, остановившись перед статным зуавом, начальником маленького отряда, главнокомандующий замечает на его груди крест Почетного Легиона и говорит ему:
– Как, у тебя крест, и ты еще не капрал?
– Ваше превосходительство, я только сегодня вышел из лазарета!
– Твое имя?
Боске вмешивается и отвечает:
– Генерал, имею честь представить вам Сорви-голову, героя второго полка зуавов, храбреца, который спас нас при взрыве замка графа Нахимова! Старый сержант, прекрасный солдат, умный, но горячая голова…
– Тем лучше… мы сделаем из него офицера! Но так как ты, будучи сержантом, не можешь стоять на часах и нести солдатскую службу, я делаю тебя капралом… в ожидании лучшего… Вольно, ребята! Отдохните теперь и повеселитесь! Завтра утром приглашаю вас к бомбардировке!
– Да здравствует Канробер! Да здравствует отец солдат! До здравствует Боске!
Эти восторженные крики раздаются далеко кругом. Перед уходом оба генерала обмениваются несколькими словами, и Канробер делает утвердительный жест.
– Это хорошо! Превосходная мысль! – добавляет он. – Потрудитесь заняться этим!
Боске кричит своим громким голосом:
– Сорви-голова!
– Есть, ваше превосходительство!
– Завтра на рассвете мы бомбардируем Севастополь! Ты начнешь действовать и повторишь свой маневр на Альме… Понял?
– Точно так, ваше превосходительство! – отвечает сияющий зуав. – Я должен зайти впереди французских траншей и стрелять в русские орудия, в русских артиллеристов!
– Прекрасно! Ты выберешь себе сотню людей из самых лучших стрелков… засядешь с ними… выберешь удобное место… я предупрежу твоего полковника… Остальное – твое дело, и ты устроишься, как захочешь!
– Я устроюсь на спине у русских, генерал!
– Желаю тебе удачи, Сорви-голова!
– Благодарю вас, ваше превосходительство, за вашу доброту!
Гордый своей миссией, Сорви-голова идет к капитану Шампоберу, радушно встречающему его.
– Господин капитан, как я счастлив! Вы знаете, мы пришли к вам от всего нашего полка, видевшего вас на деле и искренне уважающего!
Собачка, испуская радостный визг, скачет, лижет его прямо в лицо и бегает, словно бешеная.
– Митральеза! Милый мой пес!
Тото Буффарик поднимает вверх свои цветы, подает их офицеру и кричит:
– Господин капитан, это от зуавов второго полка и от моей семьи… Мы празднуем ваши эполеты и выздоровление!