Герои – моя слабость
Шрифт:
Энни обошла домик кругом. То же сделал и Тео перед тем, как уехать. Он якобы искал следы злоумышленников… а может, пытался замести собственные, скрыть улики. Он сказал, что из-за растаявшего снега и путаницы ее ночных следов не заметил ничего примечательного. Не слишком доверяя ему, Энни предпочла осмотреть все сама, но тоже не обнаружила ничего подозрительного. Она повернулась к океану. Начинался утренний отлив. Если Тео пробирался по берегу ночью, то и она сможет пройти там днем.
Мокрые зазубренные скалы тянулись вдоль берега, ограждая коттедж, словно крепостная стена. Ледяной ветер с океана приносил острый запах соли и водорослей. Будь погода
Дорожка, прежде отчетливо выделявшаяся на берегу, с годами стала трудно различимой. Несколько раз Энни приходилось перелезать через валуны – ее излюбленное убежище в прошлом. Здесь она сидела с книжкой в руках, а потом проводила долгие часы, грезя наяву о героях из прочитанных романов. Одна лишь сила духа помогала отважным героиням укрощать мужчин голубых кровей, которые вдобавок к целой веренице благородных предков обладали диким, необузданным нравом и орлиным носом. Мужчин вроде Тео Харпа. Хотя нос у него был вовсе не орлиный. Энни вспомнила, какое жестокое разочарование ее постигло, когда она отыскала в словаре это романтичное слово и узнала, как на самом деле выглядит орлиный нос.
Две чайки в вышине боролись с ветром, пытавшимся сбросить их на льдистые скалы. Энни остановилась на мгновение, залюбовавшись дикой красотой океана. Волны бились о берег, пенные гребни убегали вдаль, сливаясь в сизую пелену, растворяясь в темном необъятном пространстве. Энни так долго жила в большом муравейнике города, что уже забыла ощущение совершенного одиночества во вселенной. Приятное, мечтательное чувство, когда на дворе лето, и неуютное, тревожное зимой.
Она продолжила путь. Ледяная корка начала потрескивать под ногами – Энни достигла берега возле Харп-Хауса. Она не бывала здесь с того дня, когда едва не погибла.
Воспоминания, которые она так долго от себя отгоняла, нахлынули снова.
За несколько недель до конца лета они с Риган нашли целый выводок щенят. Тяжело переживая враждебность Тео, Энни старалась его избегать. И в то утро, пока он наслаждался серфингом, она вместе с Риган и Джейси рассматривала щенков в конюшне. Беременная дворняжка, забредшая во двор Харп-Хауса, ощенилась ночью.
Появившиеся на свет всего несколько часов назад детеныши сгрудились вокруг матери. Шесть дрожащих комочков черно-белого меха еще со слепыми глазками и нежно-розовыми брюшками, вздымающимися и опадающими в такт дыханию. Их мать, короткошерстная дворняга, в которой смешалось столько кровей, что невозможно было угадать ее породу, появилась возле дома в начале лета. Вначале Тео объявил ее своей, но когда собака поранила лапу, потерял к ней интерес.
Три девочки, поджав под себя ноги, сидели на соломе и тихонько разговаривали, разглядывая щенков.
– Этот самый хорошенький, – сказала Джейси.
– Жаль, что мы не можем взять их с собой в дом.
– Я хочу дать им имена.
Риган неожиданно примолкла. Когда Энни спросила, что случилось, та нерешительно накрутила на палец блестящую прядь черных волос и воткнула соломинку в земляной пол.
– Давайте не будем рассказывать о щенках Тео.
Энни не собиралась откровенничать с Тео, но решила уточнить, что хотела сказать Риган.
– Почему?
Риган потянула за волнистую прядь, перечеркнув щеку темной полосой.
– Иногда он…
– Он мальчишка. Мальчики грубее девочек, – вмешалась Джейси.
Энни
– Идемте. Нам пора.
Девочки вышли из конюшни, но когда позже, после обеда, Энни с Риган пришли проведать щенков, Тео был уже там.
Энни держалась поодаль, а Риган подошла к брату. Он сидел на корточках, поглаживая маленькое извивающееся тельце щенка. Риган присела рядом с ним.
– Они прелесть, правда? – Она вопросительно посмотрела на брата, словно ожидая подтверждения своих слов.
– Просто тупые шавки, – бросил Тео. – Ничего особенного. И вообще я не люблю собак. – Он поднялся с соломы и вышел из конюшни, даже не взглянув на Энни.
На следующий день, придя на конюшню, Энни снова наткнулась на него. Он стоял возле собачьего семейства, держа в руках одного из песиков. С утра шел дождь, и в воздухе уже пахло осенью. Риган у себя в комнате укладывала последние вещи, готовясь к возвращению в город. Вспомнив ее предостережение, Энни подскочила к Тео.
– Положи его! – крикнула она. Тео не стал спорить, просто опустил щенка на солому рядом с остальными. Потом поднял взгляд на Энни. Обычное угрюмое выражение неожиданно исчезло с его лица, и буйное воображение Энни тотчас наделило его трагическим ореолом. Глупая девчонка, начитавшаяся романтических книг, мгновенно забыла обо всех его злых, жестоких проделках, он превратился в непонятого героя, в потомка знатного рода, скрывающего мрачные тайны и безудержные страсти под маской холодного презрения. – Что случилось? – робко спросила она.
Тео пожал плечами.
– Лето кончилось. Паршиво, что в наш последний день на острове зарядил дождь.
Энни любила дождь. В дождливые дни у нее появлялся предлог, чтобы почитать, спрятавшись в уголке. И еще она радовалась предстоящему отъезду. Прошедшие несколько месяцев стали для нее настоящим испытанием.
Скоро ей и близнецам предстояло вернуться в школу, каждому в свою. Тео с Риган учились в привилегированных школах-пансионах в Коннектикуте. А Энни перешла на предпоследний курс нью-йоркской Школы изобразительного и актерского мастерства имени Фиорелло Ла Гардиа, знаменитой «Школы славы» [14] .
14
Неформальное название, укрепившееся за школой Ла Гардиа после выхода на экран в 1980 г. фильма Алана Паркера «Слава» и одноименного телесериала (1982–1987 гг.), действие которых разворачивается в этом учебном заведении.
Тео сунул кулаки глубоко в карманы шортов.
– Похоже, у твоей мамы с моим отцом дела идут наперекосяк.
Энни тоже слышала, как они ссорятся. Эксцентричность Марии, которую Эллиотт раньше находил очаровательной, начала его раздражать. Энни слышала, как мать вполне заслуженно упрекала мужа в косности, называя его скучным занудой, хотя когда-то ее привлекала в Эллиотте именно основательность, Мария ценила это качество даже больше, чем его деньги. Теперь мать говорила, что они с Энни вернутся в свою старую квартиру в Манхэттене. Якобы только для того, чтобы собрать вещи, но Энни в это не верила.