Герои по ту сторону: Миттельшпиль
Шрифт:
– Я должна была переписать историю изгнания Дарующего пламя и помалкивать, – продолжала Санни. – Это было нужно, чтобы проверить, насколько хорошо её знают студенты и преподаватели. Александрос говорил, что меня ждёт награда.
– Но почему ты согласилась? – помощник мэра откинулся на спинку стула. – Неужели ничего не заподозрила?
Санни смущённо опустила взгляд.
– Заподозрила, – еле слышно ответила она. – Чутьё подсказывало, что что-то не так, но я намеренно не стала к нему прислушиваться. Я выигрывала при любом исходе. Если я последую воле богов, они меня наградят, и мама
Вероника ощутила, как её сердце сжало чувство жалости. Насколько же Санни хотела встретиться с матерью, что не стала прислушиваться к голосу разума? Вероника оглянулась на богиню любви и увидела, что та выпрямилась на стуле.
– А что насчёт статуи Дарующего пламя? – спросила директриса. – Ты что-нибудь знаешь об этом?
– Знаю, – кивнула Санни. – Это тоже моя работа. По приказу Александроса я выбирала обычных жителей и внушала им ненависть к богу огня. Поэтому…
Вероника видела, как с каждым новым вопросом мрачнел мэр города, высокий чернокожий мужчина лет сорока в деловом тёмно-синем костюме. Он откинулся на стуле и барабанил пальцами по столу, безотрывно вглядывался в лицо Санни, будто пытался уловить малейшие проявления чувств.
Хотелось как-то помочь, что-то сказать в защиту подруги, но Вероника понимала, что это не понадобится. Даже лучшие из нас порой неспособны совладать с чувствами, и это доказывал пример не только Санни, но и Ведущей битву. Она выступала двадцатью минутами раньше и подробно рассказывала о том, что заставило её ввязаться в соревнования. Джина в теле Деланея умело играла на чувствах богини войны, то используя затаившийся в глубинах души материнский инстинкт, то разжигая азарт, то выдавливая по капле чувство вины за изгнание Адена. И в чём-то хранительницу академии можно было понять, но простить…
Вероника глубоко вздохнула. Хотя помещение было просторным, всё-таки людей здесь было много, и никто давно не выходил. Становилось душно. Надо окно открыть, что ли…
Будто послушав её мысли, Деланей встал со стула, подошёл к окну и приоткрыл форточку. Вероника с благодарностью посмотрела на него. Кажется, не только её душит происходящее, и вовсе не чужое тепло тому виной.
– Получается, вы намеренно дискредитировали Дарующего пламя? – спросил помощник мэра.
Санни откашлялась.
– Я…
– Прошу прощения, – со своего места поднялся Элиот. – Я бы хотел высказаться как хранитель библиотеки и главный жрец.
Мэр и директриса переглянулись. Помощник мэра кивнул.
– Я прошу вас быть мягче по отношению к Хоуп, – продолжил Элиот. – Мы все знаем, что до недавних времён боги отказывались общаться с детьми, потому что боялись лишиться бессмертия. Прожить всю жизнь, не зная одного из родителей, тяжёло. Но ещё тяжелее, когда ты можешь видеть его изображение каждый день, иметь возможность обратиться к нему и не получать ответа. Я понимаю, почему она так поступила, и прошу вас о том же.
– Мы понимаем, – отозвалась куратор академии, полноватая шатенка лет сорока. – Мы понимаем так же, почему именно ты за неё заступаешься. Но и ты пойми. Только Хоуп Харви пошла
Взгляды присутствующих обратились к Веронике и Максиму. Парень как никогда сейчас напоминал отца и как никогда был совсем на него не похож. Оба были светловолосыми и голубоглазыми; только бог света отличался высоким ростом и внушительной комплекцией, а его сын был маленьким и субтильным. Настолько, что даже любимые им толстовки не добавляли объёма, а наоборот, уменьшали его. Неуловимо общими у Фалберта и Максима были интонации в голосе, жесты… И хотя все вокруг знали, как они «часто» общаются, родство всё равно было заметно.
– Их просто не просили об этом, – возразил Элиот. – Готов поспорить, если им предложить…
– Тут даже спорить не надо, – меланхолично прокомментировал Максим. Он по-прежнему смотрел в планшет, и, казалось, даже выстрел из пушки над ухом не мог оторвать его от этого увлекательного занятия. – Я бы на что угодно пошёл, чтобы папашка наконец меня услышал.
Теперь все присутствующие обернулись к его отцу. Тот поперхнулся от неожиданности и попытался скрыть это за фальшивым кашлем. Его соседка, Покровительствующая любви Лилиан, недовольно поморщилась. Вероника успела заметить, как богиня любви мельком оглянулась на дочь.
– Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать, что могут и чего не могут дети богов, – твёрдо сказал Элиот. – Мы должны решить судьбу Хоуп Харви. Я считаю, что это нужно доверить мне, как человеку, ответственному за сохранность библиотеки.
– Ты судишь предвзято, – директриса нахмурилась. – Мы знаем твою историю, Элиот, и потому не можем позволить…
– Извините, – главный жрец, казалось, сейчас взорвётся от сдерживаемого негодования. – По-моему, я ни разу не давал повод усомниться в моей…
– Хватит, – послышался властный женский голос. – Я поручаюсь за Хоуп и прошу возложить всю ответственность на меня.
В зале воцарилась неестественная тишина.
Если бы Вероника не видела своими глазами, она бы ни за что не поверила. За Санни вступилась её мать. Точная копия дочери – или это дочь была её копией? – она поднялась на ноги, и теперь казалось, что бывшую первую ученицу клонировали. Различалась только одежда – на богине любви красовалось простое синее платье до колен – и пара мелочей, вроде пары цветных прядок в её волосах.
– Лилиан? – послышался изумлённый голос Ведущей битву. – Ты?..
– Что? – богиня любви обернулась к ней.
– Не ожидала от тебя, – прошептала Сиири. – Ты…. Изменилась.
– Возможно, – Лилиан пожала плечами и обернулась к руководителям академии и главе города. – Дамы и господа, я жду вашего ответа. Не заставляйте меня обращаться к первому закону Санктума.
Аден присвистнул. Ведущая битву еле слышно охнула.
– Неслабо, – еле слышно прокомментировал Фалберт.
Вероника поёжилась. Первый закон Санктума отражал наставление героям: «истреблять тьму, оберегать свет, следовать воле богов». И богине любви ли говорить о нём? Она была хранительницей Алины и мошенничала вместе с ней, нарушив все мыслимые и немыслимые правила.