Герои умирают
Шрифт:
Король повышает голос, пытаясь перекричать шум дождя;
– Это тут!
Сердце у меня замирает.
Неужели я действительно подошел так близко?
Огромный остов склада смутно виден за стеной ливня. У меня холодеет позвоночник и подгибаются ноги. Я смотрю на сидящего верхом Ламорака и на Таланн, ведущую его лошадь под уздцы; они похожи на призрачные силуэты. Я наклоняюсь поближе к уху короля; поля наших шляп смыкаются – мы можем вздохнуть и поговорить.
– Пусть твои ребята войдут, – предлагаю я. – Пусть они
Его величество снова бросает на меня косой взгляд, словно проверяя, действительно ли я выгляжу так, как выгляжу.
– Ну ладно, – кивает он.
Затем поднимает руку и машет, призывая кантийцев. Мне кажется, они не видят этого жеста, однако вскоре начинают появляться ссутулившиеся под дождем фигуры.
– Говорю тебе, мы уже осматривали это место, Томми до сих пор тут сидит. Черт, да сам Берн вернулся сюда и обыскал помещение после той драки с дерьмом. Здесь Пэллес нет.
Я выразительно улыбаюсь.
– Ты не знаешь ее так, как знаю я. Здесь у нее свыше тридцати человек, обеспеченных едой, водой, спальными местами и нужником. Она не бросит все это – ей больше некуда идти и некому довериться. А прятаться лучше всего там, где охотники уже искали. – Я оглядываюсь: все двенадцать кантийцев уже на месте. – Идем внутрь.
Я трогаюсь первым, за мной Таланн с лошадью Ламорака. Его величество в последний раз пересчитывает свой отряд. Оказавшись внутри, он ведет нас сквозь лабиринт рухнувших, траченных гнилью балок в заднюю комнату, откуда исходит розоватый свет.
У разожженного в центре помещения костра сидит Томми. Увидев меня, он выпрямляется.
– Эй, Кейн! Что ты…
Потом он замечает позади меня короля и вытягивается по стойке «смирно», отдавая салют вначале мне, потом ему.
– Если вы за Пэллес Рил, то ее здесь нет, – говорит он. – Поесть не принесли?
– Где у них тут подвал? Как в него пройти?
– Вон туда, – показывает он. – Но…
Сквозь дверной проем он видит фыркающую лошадь, на которой сидит Ламорак, Таланн и кантийцев и в изумлении трясет головой.
– Неужели ни один из вас – ни один! – не догадался Прихватить жратву?
Я уже завладел его фонарем и разжигаю его от костра. Тяну на себя дверь и спускаюсь по скрипучим ступенькам. Его величество следует за мной по пятам. Я не могу дышать – от выброса адреналина мое тело дрожит, как натянутая тетива.
У меня получилось. Я пришел вовремя, даже с небольшим запасом. Я не верю, что действительно нахожусь здесь, что делаю все это. Мой желудок съеживается, голова кружится… наконец я в подвале.
– Видишь, – замечает король, – никого нет. Каменный пол покрыт тонким слоем воды глубиной в ладонь; она блестит при свете лампы и плещется у моих ботинок. Комната велика, отсыревший потолок на пятиметровой высоте весь в трещинах и прогибах. Повсюду
– Черт, Кейн, посвети сюда. Тут крысы кишмя кишат. Похоже, кроме них, здесь нет ни одной живой души. Из теней на меня глядят горящие красные глаза, а иногда крысы, извиваясь, проплывают у меня под ногами.
– Ну, признавайся, Пэллес, – громко говорю я. – Хватит прятаться. Нам нужно поговорить.
– Брось, Кейн, – говорит мне король, – здесь никого нет. Тьфу ты, черт! Мне крыса на ногу залезла! Да посвети ты сюда наконец!
Неужели я ошибся? Это невозможно – Пэллес поступила бы именно так.
Или нет?
– Чтоб тебе пусто было, Пэллес, если б ты знала, через что я прошел, лишь бы попасть сюда. – Помимо моей воли у меня в голосе дрожит нотка отчаяния. – Убери Плащ. У меня новости из дома!
Эта кодовая фраза известна всем актерам.
Надо мной и сквозь меня проходит волна, в голове раздается шум, и внезапно я вспоминаю, что не один. Словно издалека, со дна глубокого колодца, я слышу судорожный вздох короля.
Я словно во сне – ну, вроде того, как попадаешь в толпу и вдруг обнаруживаешь, что забыл надеть штаны. Это сравнение возникает моментально, словно я шел с закрытыми глазами и так старательно убеждал себя, будто я один, что поверил в это. А теперь у меня внезапно открылись глаза, и тут обнаружилось, что в подвале полно людей.
Они толпятся всюду, сидят на разных частях дерева и остатках брусов крыши – мужчины, женщины, дети, жмущиеся к ногам родителей. Одежда у них самая разнообразная, от дорогой, под стать принцу, до нищенских лохмотьев. Однако все они грязны, а по лицам видно, что у них уже давно не было воды для умывания. Все они молчат и смотрят на меня круглыми от страха глазами.
Я узнаю маленькую группку – мужчину, его жену и двух дочерей. Это семья Конноса. Я едва не киваю им, однако успеваю вспомнить, что, хотя я их и знаю, они никогда не видели меня. Я вдруг испытываю невероятную радость от того, что они сумели скрыться, что Коннос по-прежнему может исследовать магию, что его жена все еще любит его, а дочери все такие же симпатяшки, несмотря на все испытания.
И она тоже здесь.
Она стоит на груде старых ящиков высоко надо мной. Руки у нее скрещены на груди, стройная нога выставлена вперед, а бедра слегка приподняты, они подчеркивают изгиб стройной талии. Мне до боли хочется обнять ее. Ее плащ спадает с широких плеч; она встряхивает головой, чтобы убрать густые кудри с прекрасных бездонных глаз. Похоже, она вовсе не рада снова видеть меня.
– Черт бы тебя побрал, Кейн, – слышу ее отчетливый выговор. – Ну когда ты наконец оставишь меня в покое!