Герои зоны. Пенталогия

Шакилов Александр

– Заур, я не мог иначе. Она моя дочь. Единственная! У тебя нет детей, ты не понимаешь…

Заур молча вытащил из кармана – Ильяс навёл на него пистолет, ожидая сюрприза, – знак активиста и швырнул в Пападакиса, который так и не осмелился встать с колен. Заур действительно не понимал. Ну не мог он! Он отказывался такое понимать!

«Господи, как же противно…» Заур больше не хотел быть палачом. Не хотел!..

За высоким забором, требуя открыть ворота, просигналили. Вновь прибывших ждали – ворота тотчас открылись.

Громыхая разбитой в хлам подвеской и рыча загнанным движком, не жалея дорожек и газона

с насаждениями, на территорию имения, ворвался грузовикавтозак. На борту его был намалёван отдыхающий в свете полной луной волк – такой эмблемой клеймились все грузовики из личного автопарка Ильяса. Отсекая Заура, Хельгу и Пападакиса от работорговца, телохранителей и гостей, микроавтобус притормозил аккурат между ними.

Заур тотчас выхватил «микробиков». Хельга – пистолет. Пападакис даже голову не поднял, не попытался встать с колен.

Ситуация стремительно менялась, развиваясь вовсе не по тому сценарию, который палач мысленно для себя набросал – сжато, по пунктам.

Пункт номер раз: Ильяс с благодарностью принимает предложение Заура, со слезами и чуть ли не с лобызанием рук и просьбой благословить. Номер два: вместо выяснения отношений, которое уже случилось, они должны были вместе обнаружить бомбу путников. Три: в идеале – сходу дезактивировать её. Четыре: при этом работорговцу разрешалось геройски погибнуть, посмертно заслужив всенародную благодарность. Это избавило бы Заура от неоходимости его узаконить и дальнейших угрызений совести.

Но всё пошло наперекосяк.

А теперь ещё автозак прервал переговоры на самом интересном месте.

И времени до взрыва – Заур чувствовал это – всё меньше и меньше!..

«Господи, помоги слуге своему сделать всё единственно верно, упаси от лишних жертв!»

«Микробики» сняты с предохранителей, готовы открыть огонь. Пора уничтожить десятокдругой грешников, чтобы убедить Ильяса в необходимости сотрудничества. Должны же быть у хорошего человека хоть какието радости в жизни накануне библейского апокалипсиса?..

Открылась дверца будки автозака. Заур не видел этого, – как он сам невидим сейчас боевикам Ильяса – но отлично слышал. Резко прозвучал непонятный гортанный выкрик. Страна давно превратилась в мультикультурный бедлам. Её открыли для иммигрантов. Половина новых граждан не владеют украинским или хотя бы русским языком…

– Хельга, прикрывай! Ворота! Если кто – сразу! – Заур приготовился стрелять, как только изза автозака покажется организм, которому не хватает витаминов и пуль. Хельга с «макаровым» развернулась на сто восемьдесят. Теперь они – спина к спине. Ощущения – круче чем в постели.

Взрыкнув движком, автозак медленно пополз обратно к воротам.…

Заур опустил оружие.

Вот, значит, о чём говорил Ильяс, вот какой подарок он приготовил для Заура…

Танюшка.

Автозак доставил Танюшку вместе с кроватьюкаталкой.

Её наспех одели в больничную пижаму – тесёмки даже не завязали, а брюки так вообще задом наперёд… Торопились панове бандиты, очень торопились… На лице сестры, единственно не пострадавшем от огня тогда, на Крещатике, не было даже намёка на страх или же волнение: ни морщин, ни испуганного взгляда. Ничего. Напротив – она, проведшая столько лет в больнице, с интересом смотрела по сторонам. На щеках проступил легкий румянец, ноздри её трепетали, втягивая новые, незнакомые доселе

ароматы мира, не ограниченного стенами палаты и не отравленного удушливой вонью лекарств.

И этот мир вынуждал её длинные ресницы удивлённо приподниматься, а голубые глаза – радостно сверкать. Она попросту не видела оружия, направленного на неё, но смотрела на воробьёв, обсевших водосток дома, она не слышала ругани бандитов, но внимала гулу пролетающего высоко в небе самолёта.

«Господи, – мысленно взмолился Заур, – пусть с ней всё будет хорошо!..»

Всеобщая Война Банд поломала судьбы многим. И Заур не был счастливым исключением. Но в его случае поломка оказалась временной – он смог выжить, а потом день за днём существовал ради мести и ради сестры. Месть – уже пройденный этап. Сурово наказан виновник гибели родителей, много лет назад застреленных на Крещатике. Осталась только сестра. И вот она может погибнуть. Если это случится, Заур в тот же миг умрёт. Его сердце – титановое, непробиваемое сердце палача – не выдержит, взорвётся сотней осколков. И тому, кто окажется рядом, – а это будут враги – не позавидуешь.

– Заурчикмурчик, привет! – защебетала Танюшка, увидев брата. – Ты уже здесь и с тобой всё в порядке?! Как хорошо! А меня твои друзья прямо с операции забрали! Доктор Реваз познакомил меня со своим товарищем, уже и наркоз собирались, а тут…

– Молчать! – велел Ильяс, стоявший так близко от кроватикаталки, что Заур не осмелился бы выстрелить в него.

Танюшка, казалось, не услышала работорговца:

– Они сказали, что ты в опасности, тебе срочно нужна моя помощь, и никто, кроме меня, не сможет тебе помочь! Тогда я сказала доктору Ревазу, что операцию придётся отложить, потому что я должна встретиться с братишкой. Он не возражал. И его товарищ не возражал. И вот мы опять вместе, Заурчикмурчик! Я так переживала, ты ведь выглядел озабоченным, когда я видела тебе в последний раз!

Тогда Зауру позвонил Край и сообщил о бионоидебомбе, который вскоре уничтожит Киев, после чего начнётся тотальная ядерная война. Конечно, услышав такое, он стал чуточку озабоченным.

«Танюшка хорошо держится», – отметил Заур. Сообразила, конечно, сразу, что отнюдь не лучшие друзья брата явились к ней больницу, но повела себя более чем достойно, не стала поднимать панику и звать на помощь. Охрана больницы с дубинками и врачи со стетоскопами всё равно оказалась бы бессильны против автоматического оружия. Она сделала вид, что поверила бандитам. Поведи сестра себя иначе – погибли бы люди. Доктору Ревазу, счастливому папаше двух дочек, прострелили бы его пропитанный алкоголем организм.

Или же она действительно не понимает, что происходит?

Кома всё же затронула её мозг?..

Как бы то ни было, Танюшка – сестра Заура, единственный родной человек на целом Божьем свете, и он никому не позволит причинить ей вред. Те, кто посмел выкрасть её из больницы, уже мертвецы. Да, они ещё дышат, сжимают потными волосатыми пальцами оружие, но это лишь видимость жизни. Последние её мгновения.

Агония.

Ильяс почувствовал недоброе, отшатнулся от девушки на шаг, но тут же вернулся. Из глотки его вырвался воздух, ставший вдруг тяжёлый, ненужным. Не сводя с него глаз, Заур начал едва слышно, на грани собственного восприятия мычать мантру, которую он давнымдавно услышал от Учителя.