Герои зоны. Пенталогия
Шрифт:
– Все, кто способен сосать соску и еще не в гробу, – до Милены, хоть она блондинка не столько по цвету волос, сколько по призванию, дошлотаки, что срубить капустку побыстрому не получится.
– Верно, милая. А раз так, сможешь ли ты расстрелять весь Вавилон? Я лично скромнее оцениваю свои способности.
Сын определился, с кого из автолюбителей слупить дань, – с обоих.
– Макс, а ведь ты сказал… – супруга сделала вид, что крепко задумалась. – Ты только что, перед этим всем, сказал, что потерял работу?
Судя по
Но я не согласен на роль антагониста. И статистом не буду. Хватит. Я принял решение.
– Милена, нам надо поговорить.
– Именно, Край, – моя благоверная недобро сверкнула голубыми глазами.
– Только тарелки не бейте, когда на кухне говорить будете, – напутствовал нас Патрик, догнав синими пикапом красную гонку. – А то как в прошлый раз…
* * *
Борисполь.
По бетонке, замедляясь, катит самолет. Рейс «Майами – Киев».
Первым по трапу спускается человек. Движения его резки. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: у такого на пути не становись. И вовсе не изза тропического загара и неброской деловой одежды: поверх белой рубахи с галстуком – классический черный костюм от «Prionni», пошитый по индивидуальным меркам, ткань – из волокон кашемира и шерсти викуньи. Стоит костюм всегото сорок с гаком тысяч долларов. У мужчины с десяток таких. На ногах у него – черные туфли, они чуть дешевле костюма. В руке – кейс, который не продырявить даже из АК в упор. Кейс не пристегнут к запястью наручниками, но мужчина держит его так, что отобрать багаж можно только отрезав пальцы.
Морщины на лбу и заметная залысина не могут замаскировать повадки этого гостя Киева. Мужчину выдают глаза на скуластом лице без тени улыбки: у него взгляд всегда голодного крупного хищника, взгляд бесстрастного убийцы.
Его зовут Новак. Фамилия давно заменила ему имя с отчеством, стала чуть ли не кличкой. Когдато он был капитаном милиции и командовал отрядом ОМОНа. Он держал в кулаке все прилегающие к Чернобылю населенные пункты. А потом его подставил человек, которому Новак вполне доверял, которого считал чуть ли не другом [71].
Но это все в прошлом, а сейчас бывшему менту, нынешнему бизнесмену международного класса не по пути с остальными пассажирами. Его ждет вертолет.
В салоне, отделанном натуральной кожей, деревом и золотом, кондиционированный воздух приятно холодит тщательно выскобленные щеки Новака.
Газотурбинный двигатель разгоняет винтокрылую машину до трехсот километров в час.
Курс – на Вавилон, где у мужчины назревает серьезная сделка. К тому же у него там личный интерес, пора вернуть должок
– Жди, Край, скоро встретимся. – Новак в предвкушении, кулаки его сжаты.
* * *
Когда я уходил из дому, сын расплакался.
Не люблю, когда у пацана глаза на мокром месте, вот и хлопнул дверью сильнее, чем надо. От косяка отвалился пласт штукатурки, и следом еще один рассыпался по площадке пыльным мусором.
Мы с Миленой расстались крайне недовольные друг другом, чего уж скрывать.
…Сосед снизу старательно ковырял потолок перфоратором положенные регламентом пять минут, после чего устал и прекратил.
И тогда Милена, глядя на мои сборы, спросила:
– Макс, ты знаешь, что такое Полигон?
– Нашла время для бесед задушевных… – буркнул я.
Откровенно говоря, мне нечего было ответить на ее вопрос. Я знать не знал, что такое Полигон. Догадывался, понятное дело, что его не зря обнесли стеной – нет, даже Стеной! – и нагнали вояк в охранение. Но – раз не в курсе темы, Край, то помалкивай, не выставляй себя напыщенным дураком. Таким принципом я руководствуюсь по жизни, и он меня не подводит.
Сидя на диване, Милена заламывала руки.
– Макс, дорогой, Полигон – это закрытая территория, на которой когдато испытывали оружие. Да не просто танки или пулеметы, но и всякую экзотику.
– То есть, ты хочешь сказать, что… – я задумчиво уставился на шерстяные носки. Нужны ли мне летом шерстяные носки? С одной стороны вроде бы и нет, но с другой…
– Верно, Макс, там испытывали биологическое оружие. Это для Запада партийные лидеры прошлого растрезвонили, что Страна Советов генетику не признает и всячески гнобит. На самом деле секретные лаборатории день и ночь создавали болезнетворные вирусы и генетически модифицированные организмы, предназначенные для ведения боевых действий. Вирусы, конечно, на Полигоне не испытывали, а вот…
– Агрессивные мутанты?
– Точно. Их запускали туда стадами просто. А потом забрасывали зэков. Иногда – вооруженных. И смотрели, что получится. Отец курировал этот проект.
Я поверил супруге сразу, без сомнений. Ведь ее отец – тот самый Профессор, безумный ученыйгений, который всерьез намеревался взять контроль над ЧЗО. Он и не на такую жестокость был способен.
– Но не только мутанты, Макс. Биологией да ботаникой дело не ограничилось.
– Что еще?
– Хайтек, теперь это так называют. Видишь ли, кибернетику считали лженаукой тоже только на словах. Лучшие умы трудились в шарашках, выдавая такое, что ни одной японской или южнокорейской корпорации не создать еще лет сто. Только вот наши делали не магнитофоны с телевизорами, а приборы, способные воздействовать на психику людей, на органы чувств, кратковременно противодействовать гравитации и так далее, и тому подобное, мне очень мало известно, сам понимаешь.
– Это чтото вроде аномалий и артефактов?