Героинщики
Шрифт:
– Да-а-а ... какая же у меня охуенная куртка ... да ...
– охуенно вежливо заявляет он снова, когда осторожно вешает ее на спинку стула.
Кочерыжка пристально разглядывает, как мышцы перекатываются под кожей на бицепсах и предплечьях Фрэнка Бэгби, которые виднеются из-под коротких рукавов его белой адидасовской футболки, удивляясь их силе по сравнению с его собственными или, к примеру, рентоновским худыми и тонкими конечностями. Томми спокойно изучает мощную грудь Бэгби, представляя себе, как винтовой хуком справа он разносит ее основания и валит Франко на пол. Выполнение такого номера ему вполне по силам, и врезать ботинком по морде тоже вполне в пределах его эмоционального
Бэгби агрессивно кивает Микки Эткину, который стоит за барной стойкой, и старик в драном кардигане трогается лениво, как танк, за пультом от «ящика» и идет в наступление к телевизору, напевая «Марсельезу». Платини, счастливчик, сверкает глазами и забивает в тот самый миг, как на пороге паба появляется массивная туша Кизбо. Томми, Кочерыжке и Рентону одновременно пришла в голову достойная мысль: наверное, этот толстяк и займет место рядом с Бэгби и будет терпеть его побои. Среди забитой клиентами забегаловки Кизбо быстро замечает друзей у бара, потом замечает Лесли, барменшу, которая заступает на смену. На хуй того Платини, она мгновенно оказывается в центре внимания со своей привлекательной внешностью, светлыми волосам до плеч и открытой ложбинкой на груди, хотя пристальное внимание Марка Рентона больше привлекают тугие джинсы и открытый живот. Кизбо детально изучает прелести барменши, прежде чем спросить:
– Как ты, милая моя?
Лесли окидывает его оценивающим взглядом, потом сосредоточивается на его удивительно взволнованных голубых глазах, которые выглядывают черных солнцезащитных очков. Желая убедиться, что он не переходит границу игривого флирта, она отвечает ему приятно-нейтральным тоном:
– Неплохо, Кот. Сам как?
– У меня все в ажуре, когда я имею возможность наслаждаться твоей красотой, мисс Лесли.
Лесли улыбается и стыдливо краснеет, что с ней случается только в присутствия Кизбо, который может вызвать такую реакцию даже у опытных девушек города.
– Заткнись, толстый подонок, - вмешивается Бэгби.
– Она - моя, так, Лесли?
– Разве что в твоих мечтах, сынок, - отвечает ему Лесли с достоинством и жизнерадостностью, которые особенно бросаются в глаза после внезапного нахрапа Кизбо.
– И там мы трахаемся, как никогда, ты мне поверь, - смеется Бэгби, закинув назад коротко стриженую голову, чем-то напоминает ядро пушки.
Кизбо заказывает всем по светлому пиву. Чтобы лучше было видеть телевизор, вся компания передвигается поближе к нему, расположив свои кожаные стулья в форме полукруга у стола. Рентон находит старый пакет со спидом в кармане джинсов и разворачивает его, каждый из них, за исключением Бэгби, который глаз от Лесли не может отвести, принимают дурь.
– А она не такая уж и скромняга, - делится наблюдениями он.
Далее с широченной улыбкой появляется Кизбо, который тащит на подносе по пинте пива, его сияющее лицо лишний раз подтверждает, что он из тех людей, которые любят делиться всем с друзьями. Поставив выпивку на стол, он хватает свою дозу амфетаминов, по-братски оставленную для него. Поморщившись от острого соленого привкуса, он заливает в глотку хорошую порцию пива.
– Мистер Марк, мистер Фрэнк, мистер Томми, мистер Денни, что думаете о такой паре - Лео Сэйер против Гилберта О'Саливана?
Бэгби с неприязнью таращится на Рентона; после его последнего переезда они внезапно стали соседями. Рентон только открывает рот, чтобы сказать что-то, но замолкает, решив лучше продумать свою точку зрения. Вместо этого он смотрит на Томми, делающего глоток пива, вкус которого кажется
– Неплохая мысль, - соглашается Томми.
Кизбо обычно придумывает несуществующие сценарии боев между теми, кто никогда не додумывался принять в таких участие. На этот раз противники подобрались достойные, здесь не поспоришь.
– Гилберт О'Саливан написал ту ебучую песню про своих мудаков, - внезапно присоединяется к беседе Бэгби, - потому заслуживает смерти. Помните ту хуйню, проклятый клип?
– Да, «Клэр», кажется. Но я понимаю его слова совсем иначе, Франко, - смело отрицает Кочерыжка - это же просто песня о няне, которая ухаживала за маленькой девочкой, типа, он что-то об этом слышал.
Бэгби таращится на него своим фирменным ледяным взглядом. Мерфи мгновенно затыкается.
– Ты у нас - критик музыкальный, блядь, крутизна из всех дыр лезет? Теперь, блядь, у нас вполне естественно, когда взрослый мужик пишет песню о малой, которая даже не приходится ему дочерью? А? Расскажи нам, ты все знаешь так охуенный!
За эти годы Рентон уже хорошо изучил, что худшее в мире - это заставить Френка Бэгби чувствовать себя оторванным от компании, поэтому тактически решил выступить в этом поединке на его стороне.
– Кочерыжка, даже ты признаешь, что текст звучит довольно подозрительно.
Кочерыжка подавлен, но Рентон видит в его глазах призрачную благодарность за то, что тот помог ему достойно выйти из ситуации без синяков.
– Да, что-то в этом действительно есть, я еще подумаю ...
– Я так и сказал с самого начала, - презрительно улыбается Бэгби и указывает на Рентона, - слушай этого рыжего говнюка. Он в музыке разбирается лучше, чем кто-либо из вас, подонков, за этим столом; ну еще Кизбо пониает что-то. Они в группе играли, вместе с Стиви Хатчисоном, - приводит последний аргумент он, окидывая всех взглядом, будто вызывая присутствующих на бой.
Но идиотов не нашлось.
– А что вы думаете, ребята, - повторяет вопрос Кизбо, чтобы вернуться к старой беседе, - Лео Сэйер или Гилберт О'Саливан?
– Без вариантов, я за Сэйера, - осмеливается высказаться Рентон.
– Здесь и так все понятно: в целом, они равны, но Сэйер - танцор, выступающий постоянно на ногах, а О'Саливан только и знает, что за пианино сидит.
Они взвешивают «за» и «против» такого мнения. Затем Томми вспоминает старые времена в боксерском клубе «Виктория» в Лейте, когда они вместе с Бэгби и Рентоном никак не могли прийти к согласию. Он бросил тогда пятнадцатилетнего Бэгби на ринге после того, как сильно его «порусалил» - чуть до смерти не добил, затянув свою будущую жертву в воду, чтобы тот вымотался, потратил все силы так, что был уже совсем не в состоянии противостоять или хотя бы поймать Томми. Когда он вышел из пары, его застали неожиданно - и тут уличный боец получил хороший урок почетной науки боя от настоящего боксера. Томми тогда опасался, что дорого заплатит за эту победу, но вместо этого ему удалось завоевать искреннее уважение Бэгби, хотя тот потом и рассказывал всем, что за пределами ринга ситуация могла бы принять радикально другой поворот.
А Томми, который с некоторым сожалением выбрал вместо бокса футбол, не хотел проверять слова друга. Он просто согласился, признал, что Бэгби был более опытным воином большого города, чем он. Томми мог сосредоточиться на одном противников пределах ринга, но точно спасовал бы в суматохе городской драки, где было нужно иметь совершенное периферийное зрение, чтобы успеть увидеть, что делает каждый из многих врагов. Фрэнк Бэгби очень любил переводить любую тему на сравнение с хаосом настоящей уличной драки: