Герой большого города

Смородин Кирилл

К счастью, я не потерял сознание — и уже через несколько секунд резкими движениями ног выталкивал к поверхности и себя, и несостоявшегося самоубийцу. Тот вырывался, мотал головой, а из разинутого рта вылетали десятки пузырей.

«Идиот… — мысленно проворчал я. — Точно бы утонул…»

Вот и поверхность. Сделав необходимые выдох-вдох, перевернувшись на спину, чтобы голова бьющегося и беспрестанно кашляющего пьяного оказалась как можно выше над водой, я поплыл к берегу.

К счастью, река была неширокой, и ведущие к воде ступеньки располагались недалеко, метрах в тридцати. Плавал я хорошо: все врачи, которым доводилось изучать мое изувеченное колено,

в один голос твердили о пользе воды, так что всевозможные бассейны стали для меня едва ли не вторым домом. Только вот к плаванию в обнимку с дергающимся и хрипящим пьяным придурком меня не готовил ни один тренер, и путь до спасительной суши оказался тем еще испытанием.

Едва я затащил на каменные ступени пьяного и залез на них сам, как Система оповестила об успешном выполнении задания.

«Отлично, — подумал я, чувствуя, что скоро начну дрожать от холода. — Сейчас бы еще просушиться где-нибудь…»

Однако такой возможности не имелось. Хорошо хоть шкала Здоровья постепенно восстанавливалась. Падение с моста в воду стоило мне потери немалого количества хитпоинтов, и если бы не повышенная защита, дарованная Реймом, я мог и вовсе погибнуть. Только сейчас, глядя на расстояние между мостом и поверхностью воды, я осознавал, насколько велик был риск.

«И все из-за пьяного дурака», — я недовольно посмотрел на полулежащего на ступенях и выкашливающего воду мужчину. Нет: если мне доведется вновь иметь дело с суицидниками, то никаких разговоров. Подкрался, захватил, оттащил — и никак иначе.

Спасенный оклемался минут через пять. Все еще покашливая, тяжело дыша и трясясь, он сел и украдкой посмотрел на меня.

— Ну что, — спросил я, — пришел в себя? Протрезвел?

— Д-да…

— Тогда давай рассказывай. Почему напился, зачем хотел со своими родными разобраться, а затем на мост полез?

Во взгляде мужчины читались удивление и страх.

— А откуда вы знаете… о родных?

Я в ответ усмехнулся.

— Твои вопли было слышно на всю улицу. Лучшую жизнь им обещал устроить? Палкой? — я прищурился, добавив в голос гневных ноток. Видимо, получилось эффектно, поскольку собеседник мой весь сжался. — С такой степенью отмороженности тебе вообще семью заводить не надо было!

Около минуты тот молчал, мрачно глядя на воду. Было видно, что случившееся и впрямь отрезвило мужчину, и теперь он напряженно думал.

— Это… все город, понимаете? — тихо произнес он. — И алкоголь. Я ненавижу и то, и другое, они… делают меня другим человеком. Будь я трезвым, то даже и подумать бы не посмел причинить вред своим девочкам.

Я не знал, что ответить. С одной стороны, говорил он искренне, так, что хотелось поверить, но с другой — если бы у него не было твердого намерения наказать родных, да еще ни за что, то «ААН» и Система не расценили бы все это как задание. Хотя… он ведь передумал идти домой, потому как нашел более «оптимальное» решение. В общем, размышлять над тем, что скрывается в потемках чужой души, можно было часами — и все равно без толку.

— Как тебя зовут? — спросил я, поняв, что мне надоело мысленно называть его то мужчиной, то пьяным, то несостоявшимся самоубийцей.

— Манабу.

— Вот что, Манабу… Не знаю, что вынудило тебя провести сегодняшнюю ночь… гм… именно так, но уверен: все не так плохо, как ты себе воображаешь.

Несколько секунд тот остекленевшим взглядом смотрел на воду, видимо, вспоминая, как летел с моста, а затем полушепотом произнес:

— Вы бесконечно правы… Я это только сейчас понял, во время падения. Все можно исправить и выдержать, любую

проблему решить — кроме… таких вот ошибок. И я благодарен вам за то, что оказались рядом так вовремя.

— Ну, слава Творцу Хаяо, — я добродушно усмехнулся, — наконец-то здравые мысли. Жаль только, что ты пришел к ним таким неординарным способом.

— Я глупец, и спорить с этим бессмысленно, — задумчиво и печально ответил Манабу. — Просто… Этот город, он словно бесконечный аттракцион. Сначала тебе нравится, все вокруг кружится, шумит, перед глазами рябит от ярких красок. Но на любом аттракционе со временем начинает тошнить. Вот и у меня так же. Ранний подъем из-за того, что на работу нужно ехать в другой конец этой громадины, вечно запруженное людьми метро, в котором запутаться — пара пустяков, да и сама работа… Бесконечная гонка, а промедли ты хоть на полминуты, и шеф тут же превращается в разгневанного Малыша Бо, готового сломать тебе не только руку, но и все остальные кости.

— Да, приятного мало, — согласился я, признавая, что Манабу отчасти прав. Иной раз Хаяо-сити очень сильно утомлял. А его обратная сторона, представленная подворотнями, в которых обитало немало сомнительных личностей, — вообще отдельный разговор. — Но ведь ты приехал сюда по доброй воле, никто не заставлял тебя покидать свое… — я помедлил, поняв, что не знаю, откуда собеседник родом, — прежнее место жительства.

— Вот тут вы не правы. Это все моя жена Фудзико. С самой нашей первой встречи она не устает повторять, что мои очерки гениальны и что меня как журналиста ждет большое будущее, если я не буду упускать свой шанс. Дома, в Мусасино, я был как нельзя более уверен в ее правоте. Редактор местной газеты хвалил меня, а сама работа приносила сплошное удовольствие. Но Фудзико была уверена, что этого недостаточно, что в родном городке мой талант со временем увянет. Я не хотел уезжать, долго убеждал ее в неправильности этого шага, но когда родилась наша вторая дочь Микки, нам стало не хватать денег. В провинции гонорары журналиста, даже хорошего, весьма скромны, и у нас не осталось выбора, кроме как переехать сюда.

История была очень знакомая: каждый день в Хаяо-сити приезжают сотни дзибурийцев в поисках лучшей жизни. Да моя собственная мама поступила точно так же, причем совсем недавно. Однако она выдержала, а вот Манабу… Манабу похоже увлекся и собрался рассказать мне обо всем, что случилось за последние месяцы его жизни в мегаполисе.

— Меня быстро приняли в «Дзибури-Тайм», и началась безумная гонка. Работа журналистом здесь совершенно не похожа на то, что я делал дома. В Хаяо-сити у меня нет даже минутной передышки. Выполнил одно задание — и тут же получаешь еще два. А редактор вечно недоволен. Знаете, какое прозвище он мне подобрал? Осира-сама, Дух Редиски! Именно за то, что я не все всегда успевал…

— Это обидно, — согласился я.

— Еще как. А когда это превращается в повседневность, то становится… сродни хронической болезни. Но работа — это только полбеды. Здесь мы с Фудзико стали отдаляться друг от друга. Она постоянно попрекает меня тем, что я не помогаю ей дома. А я ведь иногда по четырнадцать часов на работе, и все, чего мне хочется по возвращению в нашу съемную квартиру, просто лечь и отключиться! Но на самом деле, больше всего я желаю вернуться домой.

Некоторое время мы с Манабу сидели молча. Он дрожал от холода, время от времени стуча зубами, и мрачно смотрел на воду. И я уже начал опасаться, как бы он, вновь накрутив себя рассказом, не задумался об еще одной попытке свести счеты с жизнью или устроить кошмар дома.