Герой нашего времени.ru
Шрифт:
— Иван, — позвал Иванов. Но тот не отреагировал.
— Старший лейтенант Мельничук! — перекрывая шум двигателей, заорал во весь голос Иванов прямо в самое ухо борттехнику. — Встать!
Мельничук перевёл испуганный, но уже осмысленный взгляд на Иванова.
— Встать, я сказал! — продолжал орать Иванов и добавил несколько весомых матерных слов. Мельничук вскочил и выпрямился, чуть-чуть не доставая головой до потолка.
— Быстро осмотреть вертолёт! Все попадания зафиксируй в бортовом журнале! Бего-ом!
Мельничук бросился
— Послал же Бог борттехника!
Ещё одну пробоину при внешнем осмотре Иванов обнаружил в хвостовой балке. Пуля прошла тоже навылет, повредив только дюралевую обшивку.
— В рубашках мы с тобой родились, — сообщил он Ващенке, вернувшись после осмотра в пилотскую кабину. — Три пули в заднюю часть вертолёта и все навылет. Как в пустую бочку.
— Я же говорил, что везёт дуракам и пьяницам! — бодро отреагировал «правак» на полученную информацию.
Иванов не стал рассказывать, как при выходе из вертолёта он вдруг почувствовал непривычную слабость в ногах, а по телу пробежала мелкая нервная дрожь: захотелось упасть и не вставать. Он присел на тёплое колесо машины и подставил лицо под поток горячего воздуха, отбрасываемого вращающимися лопастями несущего винта. От пылающих жаром патрубков работающих двигателей исходил запах несгоревшего керосина. Но Иванов давно привык к этому запаху. Так он просидел несколько минут, не думая ни о чём, стараясь полностью расслабиться.
Увидев ступившего на землю Мельничука, Иванов через силу поднялся и пошёл вместе с ним осматривать вертолёт. Дрожь почти прошла, но слабость в коленях осталась. Иванов ничем не выдал своего состояния. А предательски подрагивающие руки спрятал в карманы.
Он сел в пилотское кресло и подумал: «Что это? Сорвался? Неужели износился? Надо лечить нервы. Ну а что ты хотел? Пора и навоеваться. Скольких ребят уже нет! А ты всё живой. Но ресурсы-то свои уже, по-видимому, выбрал все. Пора на отдых!».
— Командир, топлива — впритык до Моздока, — прервал его мысли доклад Ващенки.
— Сколько уже на земле?
— Двенадцать минут.
Иванов позвал сидящего у пулемёта чеченца и, объяснив ситуацию с топливом, попросил позвать спецназовцев. Чеченец достал свой автомат и, не спеша, отправился в развалины. Иванов, выйдя в эфир, поинтересовался остатком топлива на трёх барражирующих вертолётах. Расчёт показывал, что пару Ягудина надо отпускать немедленно, иначе им придётся идти на запасной аэродром в Грозный. Не дожидаясь Быстрова, Иванов принял решение и отпустил «двадцатьчетвёрки» на базу. Высоко в небе остался одиноко кружить вертолёт Фархеева, а разведчики всё не возвращались.
— Ты их наблюдаешь? — поинтересовался Иванов у Фархеева. — Что они там делают?
— Наблюдаю. Раскапывают что-то.
Решив напомнить о себе, Иванов дал из носового пулемёта две короткие очереди в сторону леса. Через минуту группа разведчиков
— Чего стреляли? — поинтересовался, забравшись в вертолёт, Быстров.
— Слушай, майор, у меня топлива в обрез. Может, тебе в Грозный надо?
— Нет, домой, — ответил Быстров. — Сейчас взлетаем.
— Тогда давайте скорее. — Не дожидаясь, пока разведчики уберут бортовую лестницу, Иванов стал увеличивать мощность двигателей. — Взлетаю! — передал он Фархееву.
— Наблюдаю, — отозвался эфир.
Разведчики, закинув мешки, в которых звякал металл, уже сидели в кабине, и Иванов, не дожидаясь доклада борттехника о готовности к взлёту, прямо с отрыва перевёл вертолёт в разгон скорости. Вертолёт, низко опустив нос, с набором высоты уходил от злополучного места, оставляя за собой горящие и дымящиеся развалины. Пара «восьмёрок» взяла курс на Моздок.
До посадки на аэродроме на месте борттехника сидел Быстров, а Мельничук послушно стоял за его спиной.
— Представляешь, на этой ферме мы насчитали семь трупов. Наверное, были ещё. Но там всё в воронках, — сообщил Быстров Иванову. — Оружия — валом. Жаль, что почти всё сгорело. Зато будем считать, что свою взрывчатку мы сэкономили.
Иванов ничего не ответил.
— Держите подарок! — протянул Быстров три небольшие, но толстые книжки в красивом тёмном переплёте.
— Это что? — удивился Иванов, принимая из рук спецназовца книжки.
— Коран. С переводом. Сделано в Саудовской Аравии.
— Коран? — Иванов раскрыл одну из них. На цветных страницах мелким, но красивым шрифтом, располагался текст: слева на арабском, справа на русском языках.
— Мудрая книга. Вот спасибо! — поблагодарил Иванов. — Одну Фархееву подарю. Он сегодня — герой.
— Держи ещё для Фархеева. — Быстров протянул ещё три книжки. — А те вам.
— Себе бы оставил. Книжка красивая, на полку можно поставить.
— На хрена он мне сдался! Да и вон, их целая упаковка у меня! — Быстров указал на распакованный ящик. — На этой ферме таких книжек больше тысячи штук было. Только хранились вместе с оружием и взрывчаткой. Почти все и сгорели. Один пепел остался.
При подходе к аэродрому предупреждающе замигало красное табло «Остаток топлива 300 литров», и сухой женский голос в наушниках предупредил: «Аварийный остаток топлива». Иванов взглянул на Ващенку, тот махнул рукой и сказал по переговорному устройству:
— Командир, когда ты перестанешь бабам верить? Аэродром уже видно.
Выйдя в эфир, Иванов поинтересовался у Фархеева:
— Твоя «женщина» по остатку топлива что-нибудь говорит?
— Молчит пока, — отозвался Фархеев.
— Она у них воспитанная, — сделал вывод Ващенка. — А мы свою «распустили». В строгости баб держать надо.