Герой не нашего времени 2
Шрифт:
Этого и ждал Владимир. Услышав голос незнакомца он сразу взял быка за рога.
— Слушай, друг, двигай оттуда. Чего тебе эти пустозвоны наплели? Давай сваливай от них.
— Но, мне майор помочь обещал, — неуверенно произнес паренек.
— Какой там на хер майор, — крикнул в трубку Вова.
Но его наверное уже никто не слышал, трубка отвечала гудками. Это была уже вторая попытка Агеева выйти на Вовку. Первая была предпринята им за год до того. Тогда он вообще разыграл целую интригу и хотел Вовку сделать своим компаньоном, по разводу лохов. Как обычно, громко, видимо чтобы слышали окружающие, Саша поприветствовал Владимира:
— О, здравствуйте прокурор. Свободны сейчас. — И дальше, почти скороговоркой стал вводить его в курс дела.
По его рассказу выходило, что он сейчас у родителей одного парня. Тот под следствием находится. За убийство.
— Саша, не городи чушь, — раздраженно отвечал Владимир. — Надо им сына вытаскивать, пускай адвоката берут или взятки дают кому надо. А я тут что?
— Вова, у них деньги есть, я их адвоката отговорил брать, мол все одно не поможет. А так мол мы тут подсуетимся и все такое. Я им сейчас трубку дам. Поговоришь, договоришься там, что и как.
Вовку как обычно разобрало любопытство. Вскоре в трубке послышались отдаленные голоса. И наконец с ним заговорил плачущий женский голос.
— Товарищ прокурор, ну помогите пожалуйста нам. Я понимаю, Вы человек занятый. Вы скажите только, надо мы к Вам подъедем. Капитан вот говорил, что Вы помочь можете.
— Какое еще капитан? Женщина, от меня то Вам что надо? — Поинтересовался «прокурор».
— Ну вот капитан, что с Вами говорил сейчас, говорит Вы поможете. Не надо адвоката брать. Мы Вас отблагодарим. Только помогите сына вытащить. — Не унималась женщина. — Он не виноват совсем. Его оговаривают.
— Слушайте, — Володе стал надоедать этот цирк, на горе наивных, убитых горем родителей преступника, цепляющихся за любую соломку, как утопающий. — Нечего со мной и «капитаном» эти дела решать. Идите к адвокатам. Там все это и говорите. Я никакой не прокурор, как и он не капитан. Чего дут дурака валять?
В трубке послышались отдаленные, приглушенные голоса. Женщина кому-то наверное мужу, говорила: «Он не в духе сейчас. Надо в другой раз поговорить». Потом уверенный голос Агеева младшего: «Я сейчас все улажу». Не желая продолжать комедию Владимир повесил трубку и отключил телефон. Агеев имел обыкновение быть навязчивым и только так можно было от него избавиться. Удивляла не только его глупая ложь но и наличие желающих обмануться. Ведь люди верят, вот что удивительного.
Впрочем, и мать Владимира тоже не раз попадала впросак из-за своей доверчивости. Два раза она пускала квартирантов, которые не платили ни копейки, кроме обещаний. А она все ждала, что вот-вот. Но вот-вот не происходило. Владимир выдворял жильцов, причем, что удивительно, больше всего сопротивлялась выдворению сама обманутая хозяйка. То ли правда она верила проходимцам, то ли так неохотно признавала свое поражение. Доверчивость была видимо чертой старшего поколения. Ни мать, ни ее подруги ровесницы, так и не могли поверить, что по телевидению могут обмануть. Тащили деньги в разные пирамиды, голосовали Бог весть за кого. А потом еще брались учить жизни молодых. А чему учить-то? Работали всю жизнь, делали богатство страны и бездарно все отдали в лапы неведомо кого. А потом еще продолжают призывать к честному труду на обманщиков. Хорошее наследство потомкам оставили. Получили все от того строя, а отстоять его не пытались даже. А теперь возмущаются: «Ох как жить тяжело! Как раньше хорошо было». Белые в гражданскую войну вон свой строй три года защищали до последнего, а эти трех дней не продержались. Да, хорошо их сталинские селекционеры вырастили. Воистину стадо баранов да овец. Все бы хорошо, да только раньше овец пас хоть и строгий, но пастух, а теперь вместо пастуха волки стадо пасут, для себя. А овцам невдомек. Даже глаза открыть не хотят. Все надеются по старинке, да мол пастух в обиду не даст. Пастух то не даст, а волки для того и пасут, чтобы есть их. Вот тебе и старики, вот и мудрость с жизненным опытом. Часто Владимир думал, что если бы слушал их наставления, особенно материны библейские понятия о жизни, то пожалуй опустился бы намного ниже по этой жизни. И едва ли имел бы хоть тот минимум, что имеет сейчас. Жить с праведниками конечно прекрасно, но только самому лучше им не быть.
Владимир даже сформулировал: «Быть праведником, это удел одиноких. Близким жить с ним, одна беда. По миру пустит и глупостям научит».
Меж тем, стажировка в отделении подошла к концу. Вышел из отпуска кадровик. Надо было заканчивать оформление. Поленившись ехать сам, лейтенант вручив Вовке отношение, отправил его самого. «Спасение утопающих — дело самих утопающих».
Акт психолога дали в заклеенном конверте.
Нет, чуда не случилось. Сходу Владимира не отвергли, людей все-таки не хватало. Дня два его вопрос муссировался с вышестоящими начальниками, но никто ответственности на себя брать за человека с улицы не хотел. Приватно объяснили: «Ну самих нас, если кто из Чечни приехал, то на учет ставят. Кабы что не вышло. Считают, что «крыша съехала». А ты вообще пришел со стороны, еще с такой биографией».
Тяжело было расставаться с надеждой, которая помогала ему заниматься тупой и дешевой работенкой. Помогала смиряться с постоянным обманом со стороны хозяев. Порой их открытого презрения к наемным работникам. «Вот-вот и я расстанусь с этим», — думал он когда было совсем туго. Теперь не расстанешься. Привыкай к новому рабству. Живи от подачки до подачки. Как все, кто вокруг тебя. Не лезь со свиным рылом в калачный ряд. Тяжелее всего было не то, что придется остаток жизни влачить в нищете, а полная невозможность реализовать себя. И одиночество. Все возвращалось на круги своя. Как и тогда, давно, еще перед первой войной, он вновь ощутил собственную никчемность и ненужность. В денежном эквиваленте он стоил не много. А эквивалент этот был решающим для окружающих. Он бы смирился с этим, будь один. Тогда можно было замкнуться в своем мирке. Наплевать на все. Жить этаким юродом, как Баклан тот же. Может это и путь. Не зря же на Руси юроды были. Но эта роскошь была не для него. Была же дочь. Хотелось хоть что-то сделать для нее. Нет, не жить для нее, это тоже форма эгоизма, потом требовать от детей преклонения. Я мол, для тебя жил, давай теперь меня люби. А за что? Если по-другому то не умел? Нет, Владимир хотел стать опорой для дочери в жизни. Чтобы помочь ей избежать собственных ошибок. Не дать сломаться, когда будет невмоготу, если такое случится. Но по этой жизни все эти вопросы решали деньги. А их у Владимира не было.
Глава 12
Прошел год с лишним. В жизни Владимира ничего, кроме мест работы, которые он менял как перчатки, не изменилось. Неспособность пристроиться в мире ловкачей пригибало его к земле. Куда бы он не устраивался, везде одно и тоже: невыплаты, штрафы, неуверенность в завтрашнем дне. Еле-еле сведение концов с концами. Впрочем тут он был не одинок.
Однажды, летним вечером, дежуря в кафе, следя за пьяными, он заметил парня, собиравшего в пакет, пустые бутылки у входа.
— Не дашь закурить? — обратился парень к Владимиру.
— Держи, — протянул он ему сигарету. — Андрюха! Мать твою… — удивленно воскликнул узнав в парне своего сослуживца. Того самого Андрея, с которым впервые встретился на вертолетной площадке. — Вот так встреча!
— Вовка! — теперь сослуживца узнал и Андрей.
Вид у Андрея был не самый лучший. Видимо не пошли ему впрок «боевые». Мишка вон тоже мясом не торгует. Хорошо хоть не спился. А компаньон его по мясоторговле бухает постоянно. Где-то кочегаром зимой пристроился на копейки. Так и живут.
— Вот Андрей и встретились в кафе, как ты мечтал, — не удержался от язвительности Владимир. — Видишь, я сторожу его, ты бутылки собираешь. Потом может наоборот будет.
Разговорились. История банальная, сколько их слушать можно. Приехал Андрей, половину денег в дороге украли сотоварищи. Ну а что осталось пропил потихоньку. Чего в деревне то делать? Все путное давно схвачено уже кем надо. Вот в город подался. А тут что? То разнорабочим, то грузчиком. Где заплатят, где обманут. Сейчас вот пока без работы. Ну, бутылки тоже неплохо собирать, на хлеб и сигареты хватает. Ну, на выпивку, само собой. Где живет? А, у баба одной, нет, не молода, под шестьдесят. Зато за так. Что же служить не стал дальше как хотел? А где? Везде муштра одна. «Боевые» отменили. «Президентские» теперь — шестьсот рублей в сутки. Редко кому один день в месяце закрывают. Большинству вообще ничего за полгода не закрыли. Ему самому за три месяца ни одного не закрыли. Хоть и в боях был. Вон даже в ногу ранили, так и тот день как «боевой» не засчитали. Хотя и справки и все с госпиталя было.