Герой не нашего времени. Эпизод I
Шрифт:
Ветеран знал, насколько с непривычки опасен шок. Спустя некоторое время они пообвыкнутся быть под огнём, но первый шаг в сторону стреляющего врага даже у него вызывал мурашки.
Теперь он встал на колени, как и расчёт, укрывшийся за щитом, внимательно рассматривая цель в бинокль и руководя наводчиком. Всё зависит от неё, группы огневой поддержки штурмового отряда, доставившего к цели «лом» весом в четыреста килограммов и способный пробить брешь в обороне противника.
– Правая сторона проволочного заграждения. Левее десять, пулемётное гнездо.
Сапёры и группа разграждения рядом, готовые начать в ту же минуту, как только заткнётся пулемёт в долговременной огневой точке.
Первый выстрел был сделан целеуказующим снарядом, рассыпавшим картонные кружки красного цвета перед выявленной амбразурой дота и поднявшим вверх дым. В это место сразу ударили миномёты, ослепляя наводчика-большевика.
Далее последовали осколочно-фугасные снаряды, то взлетавшие почти по миномётной траектории, то прямым выстрелом прицельно обрушивающиеся на окопы пехотного прикрытия русских.
Для навесной стрельбы у пехотной пушки, как у гаубицы, изначально предусмотрен переменный заряд, а наводчикам хватало курса математики средней школы и учебной артиллерийской практики.
И у нас на лафете «сорокапятки» в 1943 году появится 3-дюймовый ствол, такой же малозаметный и катаемый расчётом по полю, взамен «полковушки» 1927 года.
Панов в ГАУ написал, не питая на его счёт никаких иллюзий. Конструкция получится не универсальная, ни рыба ни мясо против танков, даже с воткнутым кумулятивным снарядом в стволе.
Однако систему, как и тактику, отрабатывают годами. Так немцы всю войну использовали давно «устаревший» продукт фирмы «Рейнметалл» на деревянных колёсах.
То, что получилось к осени 1943-го, даёт весомый аргумент, пусть и на двести килограммов более тяжёлый, чем германский. Подходит любой, давно освоенный промышленностью 3-дюймовый боеприпас, и пехота сможет подтащить пушку на прямую наводку к дзоту, пулемётному гнезду, выдавая из-за укрытого за щитом расчёта убийственный 5-килограммовый аргумент.
Сапёры двинулись вперёд и плевком из огнемёта окончательно ослепили русских. Мешками с песком заткнули амбразуру. Далее принялись выжигать дверь, спокойно расстреляв и облив струёй пламени решившийся спастись гарнизон.
Умолкшая бетонная коробка прикрывала подход к своему более крупному собрату.
Пользуясь тем, что фланговый огонь утих, к доту Иволгина решительно поползла группа подрывников. Группа разграждения ещё ранее сунула под колючую проволоку русских заряд на длинной доске, который очистил дорогу.
Немцы двигались от одного укрытия к другому, аккуратно выбирая дорогу с тем расчётом, чтобы их не заметили из угловой амбразуры, откуда вёлся менее интенсивный огонь. Пока всё внимание русских сосредоточено на юге, на группах, атакующих их центральные позиции.
Двое волокли заряды, а ефрейтор – деревянный шест. Они осторожно перебрались через почти засыпанную траншею с убитыми большевиками. В этот раз из казематов сюда никто не вышел. Артиллерия и миномёты хорошо поработали,
Устроившись в неглубокой воронке, сапёры лихорадочно мастерили заряд и готовили дымовые шашки. Где-то рядом глухо лязгнула отрываемая дверь.
Ха! Поздно, гориллы! Без поддержки тяжёлых пушек вы ничто!
Огнепроводный шнур догорал, когда ефрейтор, осторожно прижимаясь к бетонной стене, быстро сунул шест с зарядом в амбразуру и прыгнул в укрытие.
Всё как на долгих тренировках в учебном центре, устроенном в «трофейном» чешском укрепрайоне. Там вермахт тренировался перед прорывом линии Мажино, пока перед фюрером генералы не вынесли вердикт: «Можно!»
Хлопок взрыва сотряс воздух.
Иволгин, оглядываясь, приподнялся. Мертвы, все мертвы.
Вырвав из-за пояса гранату, он заученно кинул её, стараясь попасть через дот, куда-то справа от амбразуры.
Описав дугу в воздухе, РГД-33 скрылась с глаз. Грохнуло раз, затем сдетонировало что-то солидное. В воздух взлетела человеческая нога и, затейливо крутясь кочергой в полёте, избавилась от сапога.
Политрук бросился обратно в каземат.
Искорежённый «Максим» с установленным щитком, на который пришёлся основной удар взрывной волны, улетел назад, превратив в мясо верхнюю часть тела пулемётчика. Второй номер просто лежал ничком. А у стенки, смущенно прикрываясь руками, сидел комендант. Взрывной волной с лейтенанта снесло почти всё обмундирование, оставив целыми сапоги. Нет челюсти, глаза. Но человек в полном сознании и, осмысленно шевеля обрубком языка, потянулся руками к Алексею, пытаясь сообщить что-то важное.
– А-а-а! – заорал политрук, падая на землю и сжимая голову ладонями.
Это слишком! Он уже не мог с собой бороться и, не желая того, терял рассудок.
Тогда комендант сам вышел в дверь дота, догадавшись, что его почему-то не слышат, и выстрелил из ракетницы, прося подмоги. Только тогда он удивлённо позволил себе упасть. Ничего страшного не случилось, верно, мама?
Глава 33,
или Время пехоты
Бледный и очень серьёзный мальчик в матроске, лет четырёх-пяти, с чёлкой из-под надвинутого на затылок берета как-то нелепо держал в правой руке пучок сирени.
Левой он прижимал к груди свою часть кумачового плаката «Мы гордимся нашими отцами-победителями». Панов потянулся к нему рукой, но кто-то хорошо вмазал ему по лицу, сбивая знакомую по кинохронике картинку… [209]
– Комбат очнись! Немцы!
Ненашев помотал головой, затылок ныл, видать, приложило основательно.
209
Несколько кадров кинохроники 24 июня 1945 г. (рядом с Красной площадью).