Герой Рима
Шрифт:
— Что ты думаешь об обороне, солдат?
Лунарис сплюнул. — Какая оборона?
— Полностью разделяю твои чувства, — согласился Валерий. — Думаю, сегодня мы удвоим караул, на всякий случай. Вторая центурия заступит в первую стражу. — Он отодвинулся, чтобы не слышать, как Лунарис ругается себе под нос.
Глава VII
Она была высокой, это было его первое впечатление? Нет, это были ее глаза, решил он; его привлекли ее глаза, большие и любопытные, обрамленные длинными ресницами. Глубокого
— … А это Лукулл, наш выдающийся бритт, владыка местного племени триновантов и давний друг Рима.
Невысокий пухлый человек поклонился и заискивающе улыбнулся. Валерий пошел бы дальше – местные бритты его мало интересовали, разве что как потенциальные враги, – но Лукулл стоял на своем и махнул девушке вперед.
— Моя дочь, Мейв, — сказал он.
Мейв?
Валерий повернулся, чтобы поприветствовать ее, но она уже шла к воротам храмового комплекса. Он уставился на стройную удаляющуюся фигуру и был вознагражден ядовитым взглядом, направленным, к счастью, на ее отца. Он почувствовал почти непреодолимое желание последовать за ней, но Фалько взял его за руку и, раздраженно фыркнув, повел вокруг все еще улыбающегося Лукулла.
— Тиберий Петроний Виктор, с которым, как я понимаю, вы уже встречались. — Мысли Валерия по-прежнему были сосредоточены на девушке, но он заметил намек на неодобрение в голосе Фалько. — Он старший судья Колонии, личный представитель прокуратора здесь и один из наших видных граждан. — Командир ополчения коротко улыбнулся. — И он крепко держится за ниточки городского кошелька.
Петроний рассмеялся так же лишенным юмора смехом. Очевидно, что между двумя мужчинами было мало любви. — У каждого из нас есть свои приоритеты, Квинт. Я должен убедиться, что мы создадим Колонию, достойную имени Императора, которого она носит. У нас есть настоящие солдаты, такие как трибун, которые охраняют нас в наших постелях. Почему мы должны тратить королевский выкуп, на то, чтобы ваша маленькая армия могла расхаживать по улицам, как павлины?
Валерий ожидал, что оскорбление спровоцирует бурную реакцию, но оказалось, что это был настолько хорошо отрепетированный аргумент, что он потерял свою способность воспламеняться.
— Приходите. — Фалько увел его от квестора. — Я познакомлю вас с главой ордо, нашего совета ста видных граждан. — Когда они оказались вне пределов слышимости Петрония, он объяснил. — Он имеет в виду, почему у нас должны быть щиты, которые не раскалываются при первом же ударе, и почему мы должны жаловаться, когда носим те же самые ржавые мечи, которые несли с собой весь путь от Рейна до вторжения много лет назад.
— У каждой армии есть проблемы со снабжением… даже у маленьких армий, — сказал Валерий. Он узнал разочарование пожилого человека. Нехватка ресурсов была частью жизни в легионах. Солдат, даже римский воин, должен был сражаться за все, что мог.
Фалько пристально посмотрел на него, задаваясь вопросом, не высмеивают ли его.
Валерий улыбнулся. — Возможно, пока мы здесь, мы потеряем несколько щитов и несколько копий. Мои люди иногда бывают беспечны. В армии, участвующей в кампании губернатора против Моны,
Командир ополчения хлопнул его по плечу. — Теперь я понимаю, почему вы нравитесь Юлию. Приходите, мы разделим немного вина. Вы должны были быть с нами на Тамезис: воины катувеллаунов семи футов ростом, которые получили дюжину ран и все еще не падали. Мне они до сих пор снятся в кошмарах…
Продолжая говорить, он провел его в длинную узкую комнату с узорчатым мозаичным полом и стенами, расписанными реалистичными сценами императора, который, должно быть, был Клавдием, исполняющим свои обязанности над раболепствующими придворными. Две картины сразу привлекли внимание Валерия. В первом император был изображен сидящим высоко на спине облаченного в золото церемониального слона, а перед ним склонилась дюжина великолепных фигур варваров. Он понял, что это, должно быть, капитуляция Британии, которая произошла недалеко от этого самого места. Вторая занимала всю торцевую стену и изображал Клавдия, гордо стоящего на холме над широкой рекой, наблюдающего за переправой своих легионов и туманным сражением за ним.
— Тамезис, — прошептал Фалько. — Клавдия даже не было. Приехал только на следующий день. Он был мошенником, старый Клавдий, но мы не стали от этого любить его меньше.
Валерий огляделся, проверяя, не подслушивает ли кто. Критиковать императоров, даже давно умерших императоров, было нелегко. Но Фалько только подмигнул.
— Если бы он собирался сразить меня, он бы уже давно это сделал, парень. Я потел и истекал кровью ради него, и теперь он заботится обо мне в старости. Но он все еще старый мошенник.
Комната была рассчитана на двадцать четыре человека, с ложами вдоль стен и позолоченным столом в центре. Валерий оказался между Фалько и Петронием и напротив бритта Лукулла, который приказал принести вина.
Одного за другим его представляли людям, управлявшим Колонией; вежливые меркантильные лица, которые его мозг отказывался принять, когда-то были опытными солдатами лучших легионов Рима. Несколько имен застряли в его памяти: Корвин, ювелир, широкоплечий, смуглый и невероятно красивый, который превратил свое ремесло оружейника Двадцатого в более прибыльный бизнес; Дидий, высокий и худощавый, с бегающими глазами, что слишком хорошо соответствовало его профессии одного из крупнейших ростовщиков Колонии; и Беллатор, который казался неуместным, потому что его экзотическое имя и относительная молодость указывали на то, что он был вольноотпущенником, и который теперь процветал, получая часть арендной платы с инсул, которыми он управлял для своего бывшего хозяина. У всех было одно общее. Они были богаты. Они должны были быть, потому что членство в ордо не было дешевым, как объяснил Фалько своим сухим монотонным голосом.
— У этого есть свои плюсы: престиж, который мало что значит, если вы не принадлежите к определенному типу людей; доступ и покровительство, что имеет большее значение, особенно когда это покровительство исходит от Сената. Мы имеем право голоса в отношении того, кто получает какой контракт, какие здания должны быть снесены, а какие должны остаться; мы разрешаем земельные и водные споры, все, из которых могут быть прибыльными и создают банк услуг, которые однажды будут возвращены. Но стоимость…
— И все же это не так обременительно, как избрание в августалы, — вмешался Петроний слева от Валерия.
— Тебе легко говорить, поскольку квестор выше таких скромных назначений, — фыркнул Фалько. — Никаких платежей в казну или общественных пожертвований от тебя, а, Петроний?
— Августалы? — спросил Валерий. Название было новым для него. Раб принес вино в серебряной чаше, и он принял его, пообещав сделать только глоток, с водой или без. Спелый, фруктовый аромат достиг его ноздрей. Здесь уксуса не было. Это было так же вкусно, как и все, что подавалось к столу его отца.