Герой Рима
Шрифт:
— Оружейник, присоединяйся ко мне у двери. — Корвин посмотрел на него воспаленными, усыпанными угольками глазами. Он обменялся взглядом со своей женой, и Валерий уловил одобрительный кивок, прежде чем он поднялся с пола. Значит, так оно и было. Что ж, это ничего не изменило.
В тесноте целлы не существовало уединения, но Валерий дал ювелиру все, что мог. Он отвел его к одной стороне двери, подальше от солдат, которые, сидели экономя силы у западной стены. — Ты можешь считать себя арестованным за дезертирство и трусость, — сказал он. — Когда мы вернемся в пределы имперской юрисдикции, я увижу, как ты предстанешь перед судом за то, что подвел своих товарищей.
Корвин вздрогнул, словно его ударили, но шок тут же сменился горькой понимающей
— Ты бы сразился со мной, но не с бриттами? — сказал он, недоверчиво качая головой. — Есть смерть и есть смерть с честью, Корвин. Ты мог бы быть среди почетных погибших у реки, но вместо этого ты предпочел бросить своих товарищей и друзей и спрятаться с женщинами и детьми. Что ты им скажешь, когда доберешься до другого берега? Что ты скажешь в свое оправдание, что бросил своих людей, с которыми ты сражался бок о бок двадцать пять лет?
Корвин побледнел, и когда он заговорил, его голос дрожал. — Иногда есть вещи поважнее, чем играть в солдатиков. — Его взгляд остановился на жене, которая с тревогой наблюдала за происходящим с ребенком на плече. — Долг не всегда означает долг перед Императором.
Валерий приблизил лицо, чтобы Корвин мог почувствовать его презрение. — Не говори мне о долге, легионер. Я видел, как старик вошел в стену мечей во имя долга. Этот старик спас мне жизнь и жизнь каждого настоящего солдата здесь. Две тысячи человек – твои товарищи – погибли во имя долга, пока ты пересчитывал свое золото. Еще раз упомяни слово «долг» в моем присутствии, и я воткну этот меч тебе в глотку. А теперь вернись к женщинам, среди которых твое место.
Корвин отвернулся с выражением чистой ненависти, но Валерию было все равно. Фалько был прав. Он должен был убить его.
Только тогда он заметил, что таран остановился и что тишина стала еще более зловещей, чем все, что было раньше.
Глава XXXVII
— Огонь!
Лунарис указал на узкую щель под дверью. Валерий посмотрел вниз и увидел светящуюся красную полосу по всей его длине, и в то же время комната начала заполняться удушливым черным дымом. Он знал, что это было то, чего он должен был ожидать, когда стало ясно, что никакие удары не пробьют массивную дверь храма. Они бы сняли медь вместе с маской Клавдия, чтобы дать пламени больше шансов подействовать на дуб. Неважно, насколько толстым было дерево. Сначала оно обуглится, потом начнет светится. В конце концов оно сгорит.
Это был лишь вопрос времени.
При первых признаках пламени жена Корвина вскрикнула от ужаса и крепче прижала сына к груди. Подобно ряби в бассейне, крик посеял панику среди других женщин, превратив внутреннюю часть зала в наполненный дымом Тартар, населенный воющими Фуриями. Валерий закричал, призывая к спокойствию, но его голос затерялся в гулкой какофонии звуков. Ослепленный страхом, Галл бросился со своего места на полу и начал колотить в дверь и отчаянно царапать по стойке, ища выход из этого ада. Лунарис отреагировала первым. Он знал, что, если Галл преуспеет, они все будут мертвы. Он подошел к лавочнику сзади и ударил рукоятью своего меча по голове мужчины, уронив его, как камень.
— Если кто-то еще попытается открыть дверь, я их убью, — сказал он, и никто ему не поверил.
Постепенно крики потеряли свою силу. Жена Галла поползла по полу к своему мужу и начала причитать над ним, пока Нумидий и еще один мужчина не вернули его бессознательное тело на место. В углу Корвин что-то настойчиво шептал своей жене, поочередно
Валерий приложил ладонь к внутренней поверхности двери, пытаясь измерить жар. Пока было только тепло, но это изменится. Время от времени в течение следующих часов он повторял упражнение. В конце концов, ему стало слишком жарко, и он приказал вылить амфору драгоценной воды на дерево и под щель в основании дверного проема, где вода шипела и дымилась.
Петроний, проигнорированный стеной, пошевелился и попытался восстановить свою власть, протестуя против злоупотребления их самым ценным ресурсом, но Валерий рявкнул на него, забыв про протокол. — Не будь дураком. Если эта дверь не выдержит, как ты думаешь, кто-нибудь из нас проживет достаточно долго, чтобы умереть от жажды?
Время от времени осаждающие проверяли, достаточно ли пламя ослабило двери, чтобы таран снова начал свою работу, но всегда им приходилось возвращаться к огню. Сначала казалось, что пойманные в ловушку должны быть задушены дымом или брошены в объятия врага. К счастью, крыша храма была так высока, что дым поднимался вверх, теряясь во мраке наверху, и, если не считать первоначального ужаса и легкого дискомфорта, он не причинял вреда. Но по прошествии нескольких часов жара в их переполненной могиле стала удушающей, а воздуха стало так мало, что они лежали, задыхаясь, как рыбы, выброшенные на берег в высохшем пруду, борясь за каждый вздох. Даже Валерий в изнеможении привалился к стене у двери, его энергия была почти исчерпана.
Казалось, прошло всего несколько минут, прежде чем резкий крик вывел его из ступора. Его рука немедленно потянулась к мечу, но это был Нумидий, и глаза инженера светились торжеством. — Готово, — торжествующе прокричал он. — Плитка готова к подъему.
Усталость Валерия исчезла, и он почувствовал возрождение надежды. Он последовал за Нумидием туда, где небольшая группа стояла вокруг отвалившейся плитки, как будто они присутствовали на похоронах, а бывший строитель занимал почетное место. — Мы подумали, что оставим вам последний кусок, господин. — Толстые полосы пыли окружали мрамор в том месте, где он был отколот. Теперь он мог видеть отчетливую щель, достаточно широкую, чтобы в нее могло пройти лезвие ножа или меча. Валерий принял кинжал от человека, который говорил и встал на колени, вставив острие ножа глубоко в щель и пытаясь получить какой-то рычаг. Найдя его, он навалился всем своим весом на рукоять. Камень приподнялся на волосок… и лезвие ножа сломалось у рукояти. За неудачной попыткой последовал громкий стон, и Валерий, подняв глаза, обнаружил, что теперь его окружают двадцать или тридцать встревоженных лиц. — Принеси мне два меча, — настойчиво сказал он. — Нам нужны более прочные лезвия, по одному с каждой стороны. — На этот раз это сделали Лука и Мессор, и мраморная плитка постепенно поднялась, позволив Валерию отодвинуть ее в сторону и открыть щель внизу.
Усилие было встречено недоверчивым молчанием.
Отверстие, которое они проделали, имело площадь восемнадцать дюймов в том месте, где укладывалась плитка, но под ним закопченный туннель дымохода гипокауста сужался на два или три дюйма. Ребенок может протиснуться в щель, но ни один ребенок никогда не преодолеет ужас соскальзывания в этот суровый мрак, да и куда бы пошел ребенок, если бы мог? Конечно, ни один взрослый не мог пройти. Валерий посмотрел вниз во тьму и увидел отражение отчаяния в своем сердце.
—Я постараюсь.
Он взглянул на юные, решительные черты Мессора. Было ли это возможно? Молодой легионер быстро снял доспех, чтобы обнажить худощавое телосложение с железными мускулами, из-за которого товарищи дали ему прозвище в честь серебряной рыбки, которую они ловили на пристанях в Остии, Неаполе и Пестуме. Если бы он смог засунуть плечи внутрь входа, шанс был бы. Но Валерий снова изучил отверстие и ощутил волну паники. Что, если туннель в какой-то момент сужается?
Он покачал головой. — Я не могу приказать тебе идти, Морская игла.