Герой своего времени. Книга о Викторе Агееве
Шрифт:
Но мне не перестает казаться, что и закончив выступления на ринге, он сохранил в себе привычку заглядывать в бездну. Не отошел от края на положенное отставнику расстояние.
5
Он пришел в бокс с богатейшим опытом московского дворового детства. Занятия боксом – он начал их в пятнадцатилетием возрасте – можно бы и посчитать завершением этого детства, тем более что тинейджерский рубеж Агеев к тому моменту уже переступил. Но можно видеть в произошедшем с ним и продолжение детства до безразмерности, как безразмерен оказался двор, где он рос, чью философию благодарно воспринял – рано
Упрощая предположение, можно, конечно, превратить в прелюдию к боксу лишь воспоминания, как Агеев играл в футбол, как занимался спортивной гимнастикой, как бегал в легкоатлетической секции. Но меня больше занимают житейские элементы, принесенные, а затем и привнесенные Витей в бокс.
В Мексике. 1960-е
Виктор – поздний ребенок. Маме было тридцать восемь, когда она его родила, а отцу – тридцать четыре. Единоутробному, то есть по матери, брату Жене к тому времени минуло тринадцать…
Жили на Пироговке в общежитии Военно-политической академии – мать служила в хозяйственной части уборщицей или кем-то там. Первых поселенцев общежития почти всех до войны пересажали – и народ, оставшийся здесь в послевоенные годы, был хорошо напуганным.
Известная большинству старых москвичей коридорная система – в коридоре по двадцать семей, кухня общая, туалет один на всех. В каждой семье по два, по три ребенка. Отцов, как правило, у них нет. Основной контингент – вдовы.
В разделенном на корпуса семиэтажном доме полторы тысячи квартир. Это значит, что детей во дворе тысячи две с половиной. Двор, как я уже сказал, для таких детей – понятие никак не строго ограниченное. Двор – самая малая из родин детства. Обживались подробнейшим порядком все окрестности.
Обязательно заносило и в цыганский табор – бараки напротив Новодевичьего монастыря. С цыганами дружили. На месте теперешнего здания с кинотеатром «Спорт» на первом этаже стояли деревянные дома, и к ним еще пристраивали жилища из ящиков. Двор тот прозывался «Сопливкой» – обитали там нищие и юродивые. Уроки Усачевского рынка были поинтереснее школьных. Мужик, торговавший малиной, догнал Витю, прихватившего горсть ягод, – и давай лупить. Но смышленый ребенок обмазал лицо раздавленной ягодой и орал так, что сбежавшийся на крик народ набросился на торговца, раз он в кровь избивает.
Насилия будущий чемпион бокса не терпел с детства. Ирина Ивановна – молодая, симпатичная учительница – порядок в классе редко могла навести. Дети школьную программу сильно разнообразили – за академический час успевали и в перышки сыграть, и в расшибец. Или дверь вдруг в классе распахнется – на пороге парень с пироговского двора, показывает голубя: «Смотри, Витек, красного поймали».
Ирина Ивановна не выдерживает – начинает обломком стула бить по столу. Не помогает. Подошла к Агеевской парте – размахнулась, чтобы подзатыльник ученику дать, а он подставил перышко острое от ручки. Учительница ладошку наколола – вызвала мать. Мать приходит и видит картинку: сыночек во время урока на подоконнике сидит, заигрался. Что ей оставалось, как не огреть его сумкой?
У монастыря – ров. Три пруда – ничего лучше не придумаешь для игры в пиратов на плотах. На ивах «тарзанки» висели – раскачивались на веревках в подражание персонажу из трофейного кинофильма.
Игры
Но первым делом был поиск пропитания – жрать хотелось постоянно. Бродили в тех местах, где сейчас Лужники – и тогда, между прочим, у реки размещался стадион «Химик». Но больше привлекал совхоз «Красный луч» с помидорами, огурцами, картошкой. При купанье на Воробьевых горах – уходили через мост, через окружную дорогу – тоже удавалось доставать еду с не меньшим риском. По реке проходили баржи, груженные арбузами, дынями, мужики, сопровождавшие их, вооружались шестами, били по головам. Но все дети со двора Агеева плавали и ныряли отменно. Вот вам и профессиональный – оплачиваемый худо-бедно – спорт с нежных лет. Еще эффектный маневр – прицепиться крючком к машине, развозящей хлеб, на коньках – и позаимствовать на ходу батон-другой…
На окружной дороге взрослые ребята подпиливали доски в дне вагона и запускали маленьких – тырить жмых, овес. Очень настойчиво искали клады, но находили в грязи сточных решеток ордена и медали минувшей войны, оброненные пьяными фронтовиками.
Напротив дома, где все детство жил Агеев, – Абрикосовский переулок. И там судебно-медицинский морг. Футбольная площадка как раз во дворе морга. Сквозь разбитые стекла подвальных окон видны трупы. Когда мяч туда залетал, приходилось спички тянуть: кому лезть? Формалином пахнет, мошки какие-то летают… Агеев говорил, что после детства покойников уже не боялся.
По Большой Пироговке проходили похоронные процессии, направлявшиеся на Новодевичье: погребали разных знаменитых людей, генералов и штатских. Ритуал завораживал. Чуть позднее, на одних из первых своих больших соревнованиях в Ростове, Виктор жил вместе с товарищем детства Вадимом Емельяновым в гостинице «Южной» на улице Энгельса, тоже ведшей на главное городское кладбище. И Агеев поверил в примету: «Увижу покойника – выиграю…»
Детство проходило по больничным паркам. На Пироговке во дворах лечебных корпусов множество лабораторий. Агеев видел овчарку с пришитой на загривок головой болонки – гибрид ходил по кругу.
Общее место – говорить про драки, выпавшие на детство боксера. Дрался, конечно, и много дрался. Я из вежливости никогда не расспрашивал Агеева о подробностях тех драк, делал вид, что не очень интересуюсь через годы их исходом. Почему-то думаю, что не всех своих сверстников Виктор обязательно одолевал. Физической силой он не выделялся – это я от него слышал. Но когда поступал в секцию гимнастики, три раза на перекладине подтянулся – и его приняли. Но ему там не понравилось. Попробовал бегать…
Конечно, послевоенного подростка больше всего притягивал футбол. В их дворе – вообще спортивном по сути (многие ребята специально занимались борьбой, хоккеем) – регулярно сколачивались футбольные команды. Играли подолгу. И записываться в футболисты пошли на стадион компанией.
Все рвались быть форвардами. И только Агеев, что-то смекнув, заявил составлявшему список, что он защитник. И форму выдали не тем, кто лучше Виктора играл, а ему.
Поверивший Агееву на слово тренер сразу поставил его в состав на ближайшую игру. Но тут же выяснилось, что на таком большом поле играет он в первый раз. И не туда бежит. Партнеры стали на него орать. «И на этом, – вспоминает Виктор Петрович, – закончилась моя футбольная деятельность».