Герой высшего качества

Казаков Дмитрий Львович

— Именно! Особенно сильны и самонадеянны! — рахива вскочил с пенька и изобразил нечто вроде сильно народного танца, исполняемого обычно толпой и в пьяном виде. — Слушай!

Дальше он обрушил на Егора лавину терминов из магической теории вроде «элоквенциальное искажение зрительных волн», «виртуальные псевдоколебания» и «трах-тибидох». Чтобы разобраться в ней, Грачеву пришлось затратить некоторые усилия, а также привлечь Аладдина в качестве консультанта.

— То есть используя силу этих самых некрообъектов,

ты сделаешь нас невидимыми для них? — спросил Егор. — Мы окажемся в центре… э, облака незримости и сможем проехать через границу?

— Верно, верно, — Ганди-Ла возбужденно закивал. — Но все это возможно только в полной темноте.

Нужного момента пришлось ждать долго: сначала наступления ночи, потом захода луны, нагло разлегшейся в западной части небосвода.

— Приступаем! — объявил рахива, когда Серебряное Око исчезло за горизонтом.

Разбуженный на закате Махот захлопал глазами, а Егор ощутил, что его слегка потряхивает от волнения.

Они готовились вступить во владения Темного Властелина, впервые непосредственно столкнуться с магией человека, ради уничтожения которого он прибыл в Нифигляндию.

Ганди-Ла сел на корточки, затем резко вскочил и выбросил руки вверх, точно швыряя нечто в зенит. Егору показалось, что лица коснулось что-то невидимое, на краю зрения возникло слабое мерцание.

Но он тут же забыл об этих ощущениях, поскольку тьма вокруг ожила.

Она задвигалась и забурлила, точно варево в котле, на фоне мрака поплыли еще более черные полосы, напоминавшие щупальца. Свет звезд померк, точно небо над поросшими березами холмом закрыла мгновенно сгустившаяся туча, над самой землей побежали серые волны.

Лошади испуганно захрапели, а Бешеный Соня недовольно заворчал.

— Тихо все! — рявкнул Ганди-Ла, вокруг которого точно плясали тысячи призрачных светлячков: желтые, белые и зеленые огоньки метались туда-сюда, но при этом не освещали ничего.

На миг Егору показалось, что рахива тает, исчезает в облаке из хитро перемешанных тьмы и света. Вновь укрывшийся в окопе Аладдин выглянул — стали видны выпученные глаза под каской, — сдавленно выругался, помянув «слабоумных колдунов», и спрятался вновь.

Ганди-Ла, почти растворившийся, смутная тень среди огня и мрака, начал декламировать нечто похожее на горьковского «Буревестника» и замахал руками, точно наматывая на них длинную веревку.

Егор повернул голову и вздрогнул, обнаружив, что вместо головы у стоящего рядом Махота — громадный череп, зубы которого скалятся в безумной улыбке, а в глазницах бушует фиолетовое пламя.

— Вот падла. Это все мне совсем не нравится, — пробормотал Яхирон и завозился, пытаясь скататься в трубочку.

— Э, что с тобой? — спросил Бешеный Соня. — С башкой? Костяшка горящая!

— То же, что и с тобой, — ответил Егор,

поднимая руки, дабы проверить, как обстоят дела на ощупь.

Все оказалось на месте: и подбородок, за дни пребывания в Нифигляндии чудным образом так и не обзаведшийся щетиной, и волосы, такие же чистые, как и в тот день, когда Егор отправился на зачет к Кащею.

Череп являлся иллюзией, а точнее — маскировкой для перехода границы.

— Почти… готово… терпите, — с надрывом проговорил Ганди-Ла, и мрак со светом вокруг него исчезли. Рахива обрел плотность, и стало ясно, что вместо головы у него тоже черепушка с пылающими глазами.

Егору показалось, что он взлетает, он утратил ощущение собственного веса, перестал видеть, слышать и осязать. На миг превратился в облачко осознания, затерянное в бездне безмыслия, и если бы он мог пугаться, то в этот момент обязательно испытал бы страх.

Но страха не было, только любопытство — что же будет дальше?

Вес вернулся, а с ним и все остальное — запах березовой листвы, ветер, холодящий вспотевший лоб, нервно переступающий с ноги на ногу рыжегривый пони за спиной и дергающийся меч в ножнах.

— Все, — устало сказал Ганди-Ла. — Внешние побочные эффекты ликвидированы. Ничего странного вы не увидите и не почувствуете, а при удаче и нас при пересечении сигнальной линии никто не увидит и не почувствует. Аж жуть, какое сложное колдовство, сам собой горжусь.

— Долгие и продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию, — добавил Аладдин из окопа.

Егор забрался в седло, его примеру последовали сподвижники, и маленький отряд двинулся вниз с холма параллельно дороге на юг, туда, где во тьме сияли глаза водруженных на колья черепов.

Все вокруг было самым обычным: шуршащая под копытами трава, тьма в оврагах, звездное небо с черными дырами облаков, и лишь иногда Егор краем глаза замечал обрывки серого тумана. Странно приглушенными казались все звуки — уханье совы где-то на востоке, свист ветра, жужжание крыльев советчика, лязг вздумавшего повертеться Яхирона.

Граница приблизилась, выступил из мрака ближайший некрообъект, когда-то принадлежавший никак не человеку: странно изогнутая нижняя челюсть, утолщения на висках.

— Какой огромный, — уважительно сказал Бешеный Соня. — Как бочка.

— Тихо ты! — прошипел Ганди-Ла. — Не то что нас могут услышать, но все же лучше не шуметь.

Громадный череп на колу повернулся с такой легкостью, словно был на шарнирах, по траве побежали два снопа фиолетового света, точно выпущенных из световой пушки. Егор невольно затаил дыхание, вскинул руку, чтобы прикрыть глаза, и все равно едва не ослеп — таким едким и ярким оказалось это сияние.

Через мгновение задвигался другой некрообъект, тот, что располагался ближе всех с противоположной стороны.