Герой
Шрифт:
Я подняла руку, чтобы убрать волосы с лица, и удивилась, увидев, что она дрожит.
Отмахнувшись от этого чувства, набрала в легкие воздуха, чтобы попытаться облегчить хватку на горле. На меня словно надвигалась паника.
— Ну же, Алекса.
Я все же добралась до крыльца и услышала звук работающего телевизора. Нажала на звонок. Телевизор умолк, и послышались приближающиеся шаги. Меня сейчас стошнит. Разболелась рана.
Дверь распахнулась, и передо мной появился высокий, симпатичный мужчина. Широкоплечий и подтянутый, с роскошной черной
— Алекса?
У меня застыли губы. Но все же я смогла выдавить:
— Привет, пап.
— Что ты тут делаешь?
Он отступил, пропуская меня в маленькую гостиную.
Закрытая дверь слева вела в кухню, а из нее имелся выход на огромный в сравнении с домом задний двор. Дверь напротив вела в маленький коридор к двойной спальне и семейной ванной. Я оглянулась, настигнутая волной воспоминаний. Спустя годы осталась та же мебель. Наши семейные фотографии все так же висели на стенах.
— Лекси?
Наши взгляды встретились. Я не ожидала обнаружить наш дом... ну, все еще нашим домом. Я мысленно представляла себе это место без наших вещей, где все было только его. Но нет. Здесь во всем чувствовалась мама.
Я моментально расстроилась, но прочитав замешательство на лице отца, задалась вопросом, насколько искренни эмоции, которые он показывал?
Он жестом указал на диван.
— Присядь, Лекси.
— Я лучше постою.
— В чем дело? Мы не виделись с похорон мамы, и, думаю, сейчас ты сказала мне больше, чем за все семь лет. Что происходит?
— На меня напали, — выпалила я.
— Напали? — спросил он, побледнев.
Я кивнула.
— Я вышла с работы, и парень ударил меня ножом. Он был в капюшоне, так что я не видела лица... Его не поймали, но полиция расследует дело, считая, что нападение могло быть спланировано.
— Ударил ножом? — Он запнулся и неуверенно протянул ко мне руки.
Я отпрянула от его прикосновения и застыла.
— Когда? — прошептал он.
— Несколько недель назад.
— Несколько недель назад? Разве ты не должна быть дома и выздоравливать?
— Мне нужно было увидеть тебя.
— Что за срочность...
— Полиция спрашивала, есть ли кто-то, кто имеет на меня зуб.
Осознание настигло отца как удар в живот. Он упал в кресло и с ужасом уставился на меня.
— Ты думаешь, я с этим как-то связан?
Я подавила чувство вины, вызванное его реакцией.
— Нет. Но в какой-то момент подумала. Я задавала себе вопрос, что мое появление сделало с мамой и вашими отношениями? На мгновение я подумала о мужчине, который смог оставить умирающую женщину, и задалась вопросом, не спровоцируют ли его обвинения незаконнорожденной дочери на необдуманные поступки?
— Это...
— Притянуто за уши, знаю. — Я вздохнула и устало опустилась на диван. — Но все эти недели,
Между нами повисло молчание.
Наконец, отец прокашлялся. Голос звучал слабо.
— Я не такой монстр, каким ты меня представляешь.
— Нет? — Слезы обожгли глаза. — Как ты мог бросить женщину с маленьким мальчиком на руках... Как ты мог оставить ее умирать? Я бы так не смогла. Не смогла жить в согласии с собой все эти годы.
Его глаза блестели от слез, и я удивилась, что он не отводит взгляд. Когда врал, был неправ или увиливал, отец имел привычку смотреть куда угодно, только не в глаза.
— Я не подозревал, что имею какой-то пунктик отрицания, Лекси. Я справился, потому что просто выключил его. Я не позволял себе думать о ней как об энергичной женщине, которой она была. Запутавшейся, одинокой, красивой женщине, любившей своего ребенка больше жизни. Но, как и я, она была слабой и временами эгоистичной. Прошло много лет, прежде чем я начал терзаться этим. Я не знаю, что произошло, но оправдания, которые сам себе придумал, превращаются в дым, стоит их произнести. Я постоянно видел ее лицо. Вот тогда и сорвался, рассказав все вам с матерью.
— Значит, ты раскаиваешься? Этого недостаточно, чтобы извиниться перед человеком, который потерял родителей с разницей всего в несколько месяцев?
Отец отвел взгляд и впился пальцами в кресло.
— Извиниться? Какие к черту извинения я могу сейчас ему озвучить? Ни одно не будет ничего значить. Я позволил женщине умереть, потому что был напуган и слаб. — Он вновь посмотрел на меня. — Тебе придется смириться с тем, кто я есть. Мне пришлось это сделать. Я неидеальный. Далек от идеала. И всегда таким буду. Я слабый человек, потому что меня долгое время баловали.
С моего подбородка закапали слезы.
— Скажи мне только одно. Ты любил мою маму? Меня?
Он скривил губы.
— Да… Просто... я не создан для семейной жизни. Не могу быть хорошим мужем и отцом.
Печальная, ужасная, но правда. Нет никакого волшебного разрешения проблемы. У меня не появится отец, который станет заботиться обо мне, когда это необходимо, чья безусловная любовь перекроет горечь от чужой неприязни, который будет любить меня сильнее себя.
Мой отец никогда не станет таким.
Тем не менее, немного радовало, что с нашего последнего разговора семь лет назад он изменился. Он начал заниматься самоанализом, чего раньше не наблюдалось, по крайней мере, теперь я хотя бы знала, что он осознает свои недостатки. Но этого недостаточно, чтобы унять боль и дать мне отца, или вернуть Кейну семью.
Интересно, исчезнет ли когда-нибудь эта пустота внутри, или мне просто придется к ней привыкнуть и надеяться, что однажды появится человек и заполнит ее своей любовью и даст мне то, чего так не хватало.