Шрифт:
«Герой»
Роман
ПРЕДИСЛОВИЕ
Забайкальское лето в 1930-м году выдалось дождливое, совсем не по сезону. Словно все тысячи тысяч уснувших богов вдруг встрепенулись на хмурых облаках и, опустив заспанные глаза вниз, на своих детей, взвыли в ужасе и пролили на землю свои слезы, едкие и холодные. Боги топали ногами, падали, свистали разбойничьим посвистом так, что ветер сгибал в дугу тоненькие деревца и срывал листву со столетних дубов-исполинов.
Жирные,
– Пусто. Даже зверь в такую погоду не ходит, – недовольно буркнул Николай, крепкий мужик под сорок.
Уже третий капкан был пустой. Ставить обметы на соболя смысла тоже не было – пушистый хитрец давно удрал от проливного дождя и вернется в свои владения не скоро.
– Чэн, чего молчишь-то? – Николай поднялся с хрустом, отряхнул колени.
Чэн поправил за спиной свое ружье.– Чего говорить, – ответил его спутник, невысокий китаец с жидкими усами, – Зря вышли, сам знаешь.
– Ладно, – хмыкнул Николай, – Идем. Может, вдоль железки чего надыбаем.
Мужики, свернув, пошли на свет и вскоре, хлюпая кирзовыми сапогами по припорошенной хвоей грязи, выбрались на узкую тропинку.
Китаец вдруг завертел головой, раскрывая свои широкие ноздри, словно что-то почуял. «Точно волк, добычу вынюхивает», – подумал Николай и широко улыбнулся, так что сверкнули крепкие ровные зубы сквозь бороду с редкими седыми волосками. Но вслух ничего не сказал.
Чэн побежал вперед по тропинке, прямо к железной дороге, щуря и без того узкие глаза и шумно нюхая сырой воздух.
– Ты чего это? – Насторожился Николай.
– Смерть чую. Кровь чую.
Он остановился и указал вперед.
– Там! Смотри!
Николай последовал за ним и, выйдя из леса, сквозь туман увидел очертания одинокого вагона, стоящего на путях. На белой, чуть поржавелой табличке алела надпись «Харбин – Чита».
Оба охотника, как по команде, замолчали и, бесшумно взяв ружья в руки, мягкой поступью пошли к вагону. Чэн заметил раскрытый чемодан, валяющийся у насыпи. Из него, придавленный крышкой, торчал кусок синей косынки, развевающийся на ветру. Николай кивнул и, в свою очередь, ткнул пальцем в смазанный кровавый отпечаток руки на одном из запотевших изнутри окон. Да, Чэн был прав, тут не просто пахло, а смердило смертью.
Китаец, хотя и был не совсем молод, ловко подтянулся, уцепившись за поручень, заскочил в тамбур, перепрыгнул через лужу крови, кивнул товарищу, мол, все тихо. Вслед за ним залез Николай и, с винтовкой наперевес, раскрыл дверь и проскользнул в коридор.
Всюду валялись разбросанные вещи. Кисло-сладко пахло убоиной и кровью. Ветер трепал занавески на окнах.
На пороге первого купе лежал проводник с открытым ртом и перерезанным горлом. Черная кровь запеклась на седых усах, под головой смялась форменная фуражка со сломанным козырьком, правая рука лежала на груди,
Дальше по коридору увидели еще два трупа – молодого и пожилого мужчин, скорченные, искореженные, облепленные коркой запекшейся крови.
– Кто ж их так… – прошептал Чэн.
От шороха занавесок на сквозняке и заунывного завывания ветра мужчинам становилось жутко. Николай сдержанно перекрестился.
Охотники шли дальше, заглядывая в купе. Все было перевернуто вверх дном – выпотрошенные сумки и чемоданы, одежда, белье, остатки еды. Окровавленные трупы женщин и мужчин в пижамах и сорочках говорили о том, что в момент убийства люди спали или готовились ко сну.
И только в последнем по коридору купе был полный порядок. Левая кровать даже не была расправлена. На полу, лицами вверх, лежали трупы молодой китайской пары – мужчины и женщины.
Чэн остановился, вглядываясь в их лица, в глазах мелькнула растерянность и боль.
– Чэн! Пошли. Надо сообщить, куда следует, – одернул товарища Николай и пошел к выходу. Охотнику было явно не по себе – он хмурился и нервно кашлял.
Китаец дернулся и поспешил следом, но снова остановился и бросил еще один короткий взгляд на мертвую пару.
Туман уже начал расходиться. Однако солнце не спешило выходить из-за туч. Судя по всему, погожего дня сегодня ждать не приходилось.
Охотники в гробовом молчании сошли с рельсов и вернулись на знакомую тропу, змеившуюся вдоль густого мрачноватого бора.
– Давай лесом, так короче, – не оглядываясь, бросил китаец. Ему хотелось поскорее уйти от вагона и жуткой картины, которую они там увидели.
Николай согласно кивнул. Ступив на тропу, внезапно замер и уперся взглядом в стоящий впереди куст.
– Погоди-ка, Чэн. Что это там?
Он ткнул вперед узловатым пальцем и сдернул с плеча ружье. Его напарник сделал то же самое, и, наведя стволы, охотники осторожно пошли вперед.
Они ступали медленно и тихо, не отрывая взглядов от цели. Казалось, лес рядом с ними тоже замер, притаился, как матерый волк перед прыжком.
Под кустом, свернувшись калачиком, лежал маленький китаец. Его одежда насквозь промокла и сморщенной кожей облепила худенькое тело. Дышит он или нет, определить на глаз не получилось, так что Николай опустился на колени и дотронулся до тонкой шеи. Кожа была холодная и мокрая, но охотник ощутил, как под ней еле-еле трепещет пульс.
– Живой…, – радостно констатировал он.
Чэн неподвижно стоял. Клочья тумана прилипали к нему, как саван, и китаец издали мог казаться призраком.
Николай уже собрался уходить и вдруг нащупал за воротником детской рубашки что-то шершавое. Это были звенья цепочки. Несильно потянул и увидел, что на ней болтается небольшой медальон – овальная коробочка, закрытая на простую защелку.
Николай аккуратно поддел замочек ногтем и открыл медальон.
– Чэн, смотри, – позвал он и протянул раскрытую коробочку напарнику.