Гёте. Жизнь и творчество. Т. 2. Итог жизни

Конради Карл Отто

Досада на наглость Гимбурга не помешала Гёте воспользоваться этим изданием позднее, когда он сам решил издать полное собрание своих произведений у Гёшена. Так были перенесены в более поздние издания ошибки, встречавшиеся в гётевских томах Гимбурга.

Нет худа без добра — можно было бы сказать о тогдашней практике издания собраний сочинений без ведома и согласия авторов. Эти собрания в свою очередь находили «переиздателей», и в них впервые фигурировали вместе все произведения молодого автора, прославившегося благодаря «Гёцу» и «Вертеру». К тому же Гимбург позаботился об очень красивом оформлении издания; гравюры на меди и виньетки выполнили известные художники, в том числе одну — Даниэль Ходовецкий. В 1786 году Гёте, накануне своего сорокалетия, договорился об издании восьмитомного собрания своих сочинений с молодым лейпцигским издателем Георгом Йоахимом Гёшеном. Не под счастливой звездой, однако, рождалось это издание. Вернувшись из Италии, автор, в соответствии с предварительным объявлением, завершил и «Эгмонта», и «Тассо», но «Фауста», «в силу многих причин» (из письма к Карлу Августу от 5 июля 1789 г.) он предложил в седьмой том лишь в виде фрагмента. Таким образом, это было первое «Собрание сочинений» (1787–1790), составленное самим

Гёте, однако тома выходили нерегулярно, к тому же Гёте сам не читал корректуру. В его отсутствие о продолжении издания должен был заботиться Филипп Зайдель, а во всех сомнительных случаях — советоваться с Гердером. Трудоемкую корректорскую работу, в конечном счете во всех деталях определяющую печатный текст, Гёте и впоследствии тоже охотно поручал другим — своим секретарям или корректорам издательств и типографий. Для орфографии и пунктуации в ту пору не существовало обязательных правил. Хотя Гёте и выразил намерение «полностью следовать правописанию по Аделунгу» (из письма к Гёшену от 2 сентября 1786 г.), вся соответствующая работа была возложена на корректора. Как раз в 1782 году Аделунг опубликовал «Основы немецкого правописания», а его «Полное руководство по немецкому правописанию, склонению и спряжению» (1788) вышло в свет уже после начала работы по изданию гётевского собрания сочинений. О каких-либо точных и повсеместно признанных правилах в ту пору все же не могло быть и речи, как, впрочем, и в последующие годы. Только в 1880 году Конрад Дуден опубликовал общепризнанные правила правописания. Любому дотошному читателю, однако, известно, что хотя расстановка знаков препинания и считается третьестепенным делом, а все же в сложном, компактном, порой многоплановом тексте может существенно повлиять на смысл произведения.

Гёте не нравились ни бумага, ни шрифт гёшенского издания; он жаловался, «что эти томики больше напоминают недолговечный журнальчик, чем книгу, которая должна выдержать некоторый срок» (из письма к Гёшену от 27 октября 1787 г.). Задумав второе издание, включающее новые произведения, Гёте спустя несколько лет связался с берлинским владельцем типографии и издателем Иоганном Фридрихом Унгером. Прошло восемь лет, прежде чем вышло в свет новое собрание сочинений Гёте в семи томах, из которых четыре (3—6-й тома) заняли «Годы учения Вильгельма Мейстера». 1-й том (1792) содержал произведения, актуальные для современников: «Великий Кофта»; «Родословная Жозефа Бальзамо, по прозванию Калиостро»; «Римский карнавал». Во 2-й том вошел «Рейнеке-лис». Беспокойство внушал 7-й том, который удалось издать лишь в 1800 году. Гёте долго медлил с составлением этого тома, не находя для него ничего подходящего, пока Шиллер не посоветовал ему собрать в этом томе новые стихотворения, разбросанные по разным изданиям, а также включить сюда баллады и романсы, элегии и «Венецианские эпиграммы». Еще в 1804 году, до смерти Унгера, Гёте, при посредничестве друга, связался с Иоганном Фридрихом Коттой, с 1794 года издававшим произведения Шиллера. С 1798 по 1800 г. он печатал гётевский журнал «Пропилеи», а в 1805 году Гёте заключил с ним договор на новое, 12-томное издание своих трудов. При этом поэт проявил себя компетентным и настойчивым партнером (письма от 1 мая, 14 июня, 12 августа 1805 г. к И. Ф. Котте). С 1806 по 1808 год у Котты вышли в свет 12 томов сочинений Гёте, а в 1810 году сюда прибавился 13-й том — «Избирательное сродство».

Учитывая тогдашние условия, вряд ли эти тома могли быть издательски полноценными. Многие сложности, возникавшие при подготовке текста кэнабору, были вскрыты филологами лишь много позже. Дело в том, что отдельные произведения, вошедшие в собрания сочинений, без ведома автора неоднократно перепечатывались, и Гёте даже не всегда знал, чем он пользуется при подготовке своих произведений к набору — оригинальными изданиями или перепечатками с вкравшимися в них изменениями. Издателям произведений Гёте приходилось решать трудную задачу. Даже при наличии авторских рукописей или же авторизованных рукописей его ответственных помощников спорные вопросы далеко не всегда удавалось решить с желательной определенностью. Были различные варианты одних и тех же текстов, иной раз встречалась корректорская правка, сделанная рукой автора или другого лица, а в поздние годы поэт, как уже было сказано, любил поручать чтение корректуры другим. Внешнему оформлению, качеству бумаги и шрифта Гёте придавал большое значение, но сплошь и рядом у него были основания для недовольства. В переговорах об условиях оплаты Гёте, наряду со знанием дела, проявлял также и упорство. Шиллер, выступавший в роли посредника, однажды без обиняков заявил Котте следующее:

«Чтобы сразу сказать все как есть — с Г. вам не удастся сделать выгодное дело, потому что он хорошо знает себе цену и ценит себя весьма высоко, а с риском, связанным с книжной торговлей, о коем он вообще имеет смутное представление, он и не считается. Ни одному книготорговцу до сих пор не удавалось сохранить с ним отношения. Ни одним из них не остался он доволен, и вряд ли кто-нибудь остался доволен им. Не в его правилах церемониться со своими издателями» (из письма Котте от 18 мая 1802 г.).

Объемистая переписка Гёте с Коттой позволяет нам проследить во всех подробностях сложные взаимоотношения между автором и главным его издателем, — отношения, отмеченные и дружелюбием и взаимным уважением, но также и бдительным отстаиванием своих интересов. Эта переписка, включающая таблицы гонораров, теперь опубликована и тщательным образом прокомментирована Доротеей Кун. Двенадцатитомное издание 1806–1808 годов принесло автору 10000 талеров дохода, дополнительный 13-й том с «Избирательным сродством» — еще 2000 талеров. 40 томов последнего прижизненного издания произведений Гёте (множество других издательств добивалось этой привилегии, осаждая поэта самыми выгодными предложениями) Котта оплатил в восемь сроков — с 1826 по 1830 год, общая сумма — 60000 талеров. Общая сумма гонорара, которую Котта выплатил своему выдающемуся автору за период с 1795 г. и до конца его дней, составила 130839 талеров. Если вспомнить, какова эта сумма в современном денежном выражении (хотя надо признаться, что точный перерасчет невозможен), станет понятным, какие суммы получил Гёте только от издательства Котты. Правда, из этих сумм он покрывал расходы на свою собственную канцелярию.

Понадобился большой срок, чтобы Гёте мог получать такой гонорар. «Вертер»

и «Гёц» в свое время не принесли автору никаких денег. За издание своих произведений у Гёшена он получил в 1786 году 200 талеров, а у Унгера в 1792 году — уже 5400 талеров. Только за «Германа и Доротею» (1797) берлинский издатель и книготорговец Фивег уплатил Гёте небывалый гонорар — 1000 талеров. Собранные Энгельзингом сведения о размерах заработков классиков (Neue Rundschau, 1976 г.), анализ гонораров тех времен, выполненный Доротеей Кун, показывают, как велика была разница в доходах писателей, насколько выше были заработки тех, кто, находясь на службе, получал твердый оклад, и какую острую нужду порой терпели «свободные» литераторы. А Гёте был с детства материально обеспечен; на веймарской службе он удостоился оклада высокопоставленного политического чиновника (первоначально — 1200, затем — 1800, а под конец — 3100 талеров), а начиная с 90-х годов принадлежал к числу самых высокооплачиваемых авторов. Однако в быту он далеко не всегда проявлял бережливость, порой бывал и щедрым, много денег тратил на пополнение своих коллекций, на научные интересы и исследования, вот почему он так и не сделался по-настоящему богатым. Впрочем, он к этому и не стремился, а желал лишь независимости, как и возможности свободно распоряжаться собой и путешествовать, а это и давала ему материальная обеспеченность. Надо иметь достаточно денег, чтобы «оплачивать приобретенные знания», признавался он Эккерману 13 февраля 1829 года. «Каждое bon mot, [29] мною сказанное, стоит мне кошелька, набитого золотом. Полмиллиона личного моего состояния ушло на изучение того, что я теперь знаю, — не только все отцовское наследство, но и мое жалованье, и мои изрядные литературные доходы более чем за пятьдесят лет» (18 января 1827 г. — Эккерман, 287).

29

Острота, каламбур (франц.).

Он слегка кокетничал скромной обстановкой своих рабочих комнат и своей непритязательностью в быту. «Окиньте взглядом эту комнатку и соседнюю спаленку; обе комнаты невелики, а кажутся еще меньше, потому что до отказа забиты книгами, рукописями, предметами искусства, но с меня этого довольно, я всю зиму в них прожил, почти не заходя в другие» (Эккерман, 208). В роскошном доме, говорил Гёте, он мигом становится «ленивым и бездеятельным» (23 марта 1829 г.; 25 марта 1831 г. — Эккерман, 298).

Спустя несколько лет после завершения издания 1806–1810 годов было задумано новое полное собрание сочинений. В 1815–1819 годах, опять же в издательстве Котты, вышли сочинения в 20 томах; теперь собрание включало и биографическую книгу «Поэзия и правда» — части 1–3; тогда как 4-я часть (тома 16–20) была напечатана уже после смерти Гёте. Читатели высказывали пожелания, чтобы в новом издании произведения были размещены в хронологическом порядке. Гёте, однако, отклонил это вполне понятное пожелание с помощью глубоко показательного довода. В «Утренней газете» («Моргенблатт», 1816) он писал, что его работы представляют собой «продукты таланта, который развивается не ступенчато, но и не рыщет слепо по сторонам, а словно бы из определенного центра одновременно предпринимает попытки в разных направлениях и ищет себе приложения как вблизи, так и вдали, иной проторенный путь покинет раз и навсегда и долго следует другим путем. Разве не видно, какая получится странная смесь, если все, что одновременно занимало сочинителя, собрать в один и тот же том…» («Полная хронология сочинений Гёте»).

Правда, в конце 20-го тома Гёте поместил хронологическую таблицу своих произведений с 1769 по 1818 год, однако заметил при этом, что напечатанные труды всего лишь части целого, «которые коренятся и произрастают на жизненной почве, где деяния и познание, речи и письменное творчество в своей нескончаемоста образуют сложный клубок, который трудно распутать».

В связи с изданием этого собрания сочинений Гёте к тому же высказал принципиальные замечания о знаках препинания. Так как мы больше читаем, чем говорим, то ставим слишком много запятых. Между тем запятую следует ставить только там, где в разговоре делается пауза, вытекающая из смысла текста. «Однако тут я не педант и оставляю господину корректору полную свободу в известных случаях ставить запятые по своему усмотрению» (из письма Котте от 3 июня 1816 г.). Все это, разумеется, не облегчило труд последующих издателей. Можно лишь удивляться, как обильно некоторые из них уснащали текст знаками препинания.

1 мая 1822 года Гёте записал в своем дневнике: «Мысли о новом издании моих произведений». В ту пору поэту было 72 года, конец уже мог быть близок. И его все больше занимали мысли о судьбе гигантского труда всей его долгой жизни, как и о том, что еще он может в этом смысле сделать. Сама собой напрашивалась идея «последнего прижизненного издания». Но сперва нужно было навести порядок в груде напечатанного и ненапечатанного материала. Фридрих Теодор Койтер (1790–1856), хранитель библиотеки в Веймаре и с 1818 года одновременно личный секретарь Гёте, летом 1822 года принялся за просмотр всех фондов, составил перечень и далее по необходимоста пополнял архив, а после смерти Гёте, согласно его завещанию, остался официальным хранителем его архива. Гёте отнюдь не собирался публиковать все, что когда-либо было им написано или продиктовано. Стало быть, предстояло проверить и отобрать все тексты, затем подготовить их к печати. Гёте сообщил 11 июня 1823 года в письме к Котте, что подыскивает молодых людей, «которым можно поручить редактирование текстов, коль скоро уже нет надежды успеть все это сделать самому. […] Уже давно наблюдаю я за одним молодым человеком — Эккерманом из Ганновера, он внушает мне большое доверие. […] Сейчас он здесь, и я думаю занять его некоторыми подготовительными работами».

Иоганн Петер Эккерман (1792–1854) стал доверенным сотрудником Гёте в последнее десятилетие жизни поэта, и только благодаря этому потомкам знакомо его имя. Впоследствии он также выпускал в свет наследие Гёте, и эта работа в помощь великому старцу настолько поглощала все его силы, что все его собственные надежды и замысли (день ото дня оскудевавшие) совсем потонули в ней.

Гёте и дальше продолжал подыскивать помощников, способных заново пересмотреть уже опубликованные произведения, «прицельно проверить грамматический строй, критически осмыслить, не прокралась ли какая-нибудь прежде не замеченная опечатка» (из письма Котте от 3 июля 1824 г.).