Гетика
Шрифт:
Рассказывают, что [готы] оставались там много дней, восхищенные банями на горячих водах, расположенными на двенадцатой миле 349 от города Анхиала, где из глубины пробиваются огненные источники; среди всех остальных неисчислимых в мире мест с [горячими] термами это, несомненно, главные и наиболее действенные для здоровья страждущих.
{110} Оттуда вернулись они в свои места, а затем были отправлены императором Максимианом 350 в помощь римлянам против парфян; посланные туда как вспомогательные отряды, они соблюдали верность в сражениях. Но, после того как цезарь Максимин 351 с их помощью обратил в бегство царя персидского Нарсея 352 , внука великого Сапора, и захватил все его богатства, а также жен и сыновей, Диоклетиан 353 же одолел Ахилла в Александрии, а Максимиан Геркулий уничтожил {111} в Африке квинквегентианов 354 – в государстве был достигнут мир, и готами начали как бы пренебрегать. А было время, когда без них римское войско с трудом сражалось с любыми племенами.
349. 12 миль, т. е. 12 тысяч римских шагов (passus). (Ср. прим. 3, 4, 31, 101, 433.)
350. Император Максимиан Геркулий был соправителем Диоклетиана с 286 г. по год отречения их обоих от престола (305).
351. Максимин – правильнее Галерий Валерий Максимиан – был цезарем при императорах (августах) Диоклетиане и Максимиане Геркулии с 293 по 305 г. и августом в 305—311 гг. (Ср. прим. 303.)
352. Нарсей, Нарсес (Narseus) – персидский царь (293—302) из династии Сасанидов, сын (а не внук, как пишет Иордан) Шапура I (241—272). В 296 г. Нарсес напал на Армению, защищать которую Диоклетиан поручил цезарю Галерию (по Иордану, «Максимину»). Сначала война была тяжела для римского войска, и Нарсес выиграл одно серьезное сражение, но в 298 г. Галерий разбил войска Нарсеса, захватил его жен, детей и царские сокровища. Большая часть южной Армении была закреплена за Римом.
353. Диоклетиан в начале своего правления (284—305) боролся с узурпатором Ахиллом, который был провозглашен императором в Александрии под именем Люция Домиция Домициана в 296 г. Диоклетиан взял Александрию в 297 г. и уничтожил Ахилла.
354. Квинквегентанеями (Quinquegentanei или Quinquegentanae nationes) назывались племена, входившие в объединение пяти (quinque) северно-африканских («мавретанских») племен (gentes). Иначе их же называли Pentapolitani, т. е. жители области Пентаполя, Пятиградия. Эти племена, обитавшие в римской провинции Киренаике или в Ливии Пентаполитанской (Libya Pentapolis), к западу от пределов Египта, вокруг пяти городов: Береники, Арсинои, Птолемаиды, Кирены и Аполлонии-Созусы, неоднократно поднимали восстания против римского владычества. Одним из таких восстаний было движение местных племен в Нумидии в 260 г. Иордан упоминает о значительном восстании квинквегентанеев в 297—298 гг., которое усмирил император Максимиан, переправивший войска в Северную Африку из Испании. Следует отметить, что источник Иордана – Орозий (VII, 25) – сообщает как об опасностях, грозивших империи со всех сторон в конце III в. (в Александрии – от узурпатора Ахилла, в Африке – от восстания квинквегентанеев, на Востоке – от персидского царя Нарсеса), так и о ликвидации этих опасностей Диоклетианом, Галерием и Максимианом.
Часто бывало, что их так и приглашали: например, при Константине их позвали, и они подняли оружие против его родственника Лициния 355 ; победив, они заперли его в Фессалонике и, лишенного власти, пронзили мечом от имени Константина-победителя. Помощь {112} готов была использована и для того, чтобы [Константин] смог основать знаменитейший в честь своего имени город, который был бы соперником Риму: они заключили с императором союз и привели ему для борьбы против разных племен 40 тысяч своих [воинов]. До настоящего времени в империи остается их войско; зовутся же они и до сего дня федератами. Так они прославились в империи при своих королях Ариарихе и Аорихе 356 . После их кончины преемником их в королевстве стал Геберих, отличавшийся доблестью и благородством.
355. Лициний (император Licinianus Licinius) – соправитель
356. Готские предводители (reges) Ариарих (Ariaricus) и Аорих (Aoricus) – называемые только Иорданом – вместе со своими отрядами служили федератами в войсках императора Константина; имеется предположение, что имя одного из упомянутых королей восстанавливается в надписи 320 г., возвещающей о победе Константина над готами на Дунае: «[cum rege Aria] rico victis superatisque Gothis».
{113} Он родился от отца Хильдерита, деда Овиды, прадеда Нидады и блеск своих деяний приравнял к славе своего рода 357 . В начале своего правления, стремясь расшириться в сторону [земель] племени вандалов, Геберих [пошел] против их короля Визимара. Последний происходил из поколения Астингов 358 , отличного среди них [вандалов] и показывающего себя как воинственнейший род. Так говорит историк Девксипп 359 , свидетельствующий и о том, что они [вандалы] всего на протяжении одного года пришли от океана к нашим границам, несмотря на огромную протяженность [промежуточных] земель.
357. Так как непосредственно перед этим Иордан говорит о федератах, которыми в основном были везеготы, то их вожди и являлись древнейшими представителями рода Балтов, правившего везеготами: сначала – Ариарих и Аорих, а затем исторически более отчетливые лица – от Нидады до его правнука Гебериха. В данном месте автор не упоминает Балтов, которых он называл в § 42, говоря об Амалах и Балтах как вождях остроготов и везеготов, и в § 146, говоря о втором по доблести и блеску месте Балтов после Амалов и о значении слова «балт» – дерзкий, отважный (audax); здесь же он перечисляет имена первых Балтов III—IV вв.: Нидаду, Овиду (не есть ли это король Книва, противник императора Деция, описанный Иорданом в §§ 101—103?), Гильдерита (или Гильдериха) и Гебериха. Последний был представителем уже прославившего себя рода, так как Иордан пишет, что его, Гебериха, подвиги соответствовали «славе его рода».
358. Король вандалов Визимар, упоминаемый только Иорданом, погиб в битве с готами на реке Маризии (нын. Марош) незадолго до смерти Константина I, т. е. до мая 337 г. Визимар принадлежал к роду Асдингов, из которого происходили все вандальские короли, вплоть до последнего из них, Гелимера, свергнутого с престола в сентябре 533 г. Имя Визимара – первое определенное имя короля династии Асдингов. Подробно рассматриваются сведения о всех представителях Асдингов в приложении к книге Хр. Куртуа (Chr. Courtois, Les Vandales et lAfrique, Paris, 1955, p. 390—404).
359. Дексипп (Deuxippus storicus, ) – писатель III в., патриот Афин, организовавший в 267 г. защиту своего города от нападения на него варваров (герулов). Его сочинения дошли до нас только в выписках Фотия (IX в.) и Константина Порфирородного (X в.) Для истории Восточной Европы интересны отрывки из трудов Дексиппа, объединенные названием ; они содержат в себе сведения о варварах, о войнах и союзах с ними. Иордан включил сообщения Дексиппа о вандалах в свой текст, но в выписках Фотия упомянуто лишь о заключении союза между императором Аврелианом (270—275) и вандалами, по которому вандалы предоставили Аврелиану двухтысячную конницу – вспомогательное войско , а весь «остальной народ» (о – букв. «полчище», «толпа») отправился в свои земли за Истр. Сведения о короле вандалов Визимаре и о продвижении вандалов в течение одного года с берегов «Океана» (от Балтийского моря) к границам империи имеются (возможно, и заимствованные у Дексиппа) только в передаче Иордана.
{114}В то время они жили на том месте, где теперь сидят гепиды, по рекам Маризии, Милиаре, Гильпиль и Гризии 360 (последняя превосходит все названные выше). С востока [от вандалов] жили тогда готы, с запада маркоман, с севера гермундол, с юга находился Истр, который называется также Данубием 361 . Когда здесь жили вандалы, то Геберих, король готов, начал с ними войну на берегу вышесказанной реки Маризии; недолго сражались они с равным успехом, но скоро король вандалов Визимар с большей частью своего племени был уничтожен. {115} Геберих же, выдающийся вождь готов, после одоления вандалов и захвата добычи вернулся в свои места, откуда вышел. Тогда небольшая кучка вандалов, которые бежали, собрали отряд своих небоеспособных [соплеменников] и покинули несчастливую страну; у императора Константина 362 они испросили для себя Паннонию и, устроив там селения, служили как местные жители по императорским декретам в течение приблизительно 60 лет. Спустя уже много времени приглашенные Стилихоном, магистром армии 363 , экс-консулом и патрицием, они заняли Галлии 364 , где, ограбив соседние [племена], тем не менее все так же не имели определенных мест для жизни.
360. Этот ряд рек дунайского бассейна или бассейна Тиссы может быть отождествлен лишь отчасти, а именно: названия Милиаре (Miliare) и Гильпиль (Gilpil) неясны и встречаются по одному разу только у Иордана; Маризия соответствует реке Марошу (левый приток Тиссы), а Гризия – реке Керешу (также левый приток Тиссы). В записи Константина Порфирородного (De adm. imp., 40) относительно рек Туркии, т. е. Венгрии, также названы реки: «первая река – (емеш), вторая – (?), третья – (Marisia, Марош), четвертая – (Crisia, Кереш), и еще одна река – (Тисса)».
361. Иордан неоднократно, с подробными указаниями границ, останавливается на области, где в его время жили гепиды («ubi nunc Gepidas sedent»). В данном случае (§ 114) он упоминает эту область, чтобы определить, где именно остановились вандалы, дойдя в своем продвижении с севера на юг до обычного предела варваров – Дуная: с востока от них был «гот», с запада – «маркоманн», с севера – «гермундол», с юга – река Данубий. Эту территорию, как отметил автор, орошали четыре реки, из которых ясны Марош и Кереш.
362. Здесь имеется в виду Константин Великий (306—337). Переселение вандалов в Паннонию якобы по разрешению этого императора (так у одного только Иордана) подвергается сомнению рядом ученых (см. об этом: Chr. Courtois, Les Vandales et lAfrique, p. 34—35). Однако нельзя не обратить внимания на то, что в связи с переходом вандалов в Паннонию Иордан говорит лишь об очень небольшом их количестве («perpauci Vandali»), а не о целом переселившемся на новую территорию племени. О пребывании вандалов между Тиссой и Дунаем в IV в. свидетельствуют определенные археологические данные: о пребывании же вандалов в Паннонии археологических данных нет. Это подчеркнул в своем крупном исследовании Куртуа (Ibid., р. 35), причем на приложенной им карте («Les Vandales en Europe jusqu’en 406», – Ibid., p. 30) он не провел линию пути вандалов, – когда они вместе с аланами двинулись вверх по левому берегу Дуная к Рейну через Паннонию, – считая, что в Паннонии вандалы не оседали и что свидетельство Иордана (Get., § 115) ошибочно.
363. Магистр армии (magister militum; в данном случае употребляется в отношении Стилихона, о котором см. прим. 449) – высшая военная должность в поздней империи. По реформе императора Константина (306—337) произведено было разделение гражданских и военных должностей. Соответственно четырем частям империи во главе гражданского управления стали четыре префекта претория («praefectus praetorio»), а военное дело было сосредоточено в ведении магистров армии: магистра конницы («magister equitum») и магистра пехоты («magister peditum»). Иногда командование обоими родами войск объединялось в руках одного лица – магистра обеих милиций («magister utriusque militiae»). Сохраняя принцип сосредоточения военных полномочий в руках крупнейших военных чинов империи, не касавшихся никаких гражданских функций, император Феодосий I (379—395) установил одно общее звание: «магистр армии» («magister militum»). Магистры армии – их в империи могло быть несколько – ведали войсками и охраной границ крупных территорий. Таковы были магистр армии «по Востоку» («per Orientem»; им был во время персидских войн Юстиниана его лучший полководец Велисарий; см. § 171), магистр армии «по Фракиям» («per Thracias»), магистр армии «по Иллирику» («per Illyricum», – например, Савиниан; см. § 300). В поздней империи, когда преобладающую часть войск составляли варвары, входившие либо в императорскую армию («milites romani»), либо во вспомогательные отряды («auxiliarii, auxilium ferentes», ) «федератов», магистрами армии часто бывали лица варварского происхождения. Таковы Гайна, Аларих, Стилихон, Рикимер, Аспар, Теодерих, сын Триария, Теодерих Амал и др. Из лиц неварварского происхождения, имевших звание магистра армии, Иордан называет Аэция, Ореста и, конечно, Велисария. Особо упомянут (§ 266) как магистр армии Гунтигис (племянник Кандака по матери, Амал по отцу), при котором Иордан состоял нотарием.
364. Иордан кратко упоминает (здесь, в § 115, и ниже, в § 162) о крупном событии в истории так называемого переселения народов, а именно: о переходе через Рейн и вторжении в Галлию ряда племен, из которых многочисленны и заметны были отмечаемые разными источниками вандалы, аланы и свавы (или свевы). Эти три названия племен приводятся в сочинениях Проспера Аквитанского, Зосима, Созомена, Кассиодора, Прокопия, Исидора Севильского и др. Орозий засвидетельствовал, что вместе с этими племенами шли «и многие другие» (Oros., VII, 40, 3; VII, 38, 3, – упомянуты еще бургундионы). Замечательно, что дата (вернее, начальная дата, первый день) перехода через Рейн устанавливается по современным событию источникам. Переправа произошла (или началась) 31 декабря 406 г. Если один из известнейших авторов начала V в., Орозий, вообще не очень точный в хронологии, не дает этого числа, а говорит, что варвары пересекли Рейн года за два до взятия Рима Аларихом, то у Проспера Аквитанского (ум. в 60-х годах V в.) и у его «Копенгагенского» продолжателя («Prosperi continuator Havniensis», названного так по месту хранения единственной рукописи) сведения гораздо полнее. У них отчетливо указан канун январских календ или II январские календы, т. е. 31 декабря, и, кроме того, названо консульство императора Аркадия (его шестое консульство) совместно с Аницием Петронием Пробом, падающее на 406 год (Prosp. Aquit. Chron., р. 465; Prosp. Havn. cont, p. 299). В «Новой истории» Зосима (Zos., VI, 3, 1) равным образом упоминаются эти консулы, т. е. фиксируется 406 год. Кассиодор (Cass. Chron., р. 154) отмечает год и консулов, а Исидор Севильский в «Истории готов, вандалов, свевов» (Isid. Hist., р. 295) дословно приводит данные Орозия.
Переход вандалов, аланов и свавов через Рейн совершился на определенном отрезке реки. Источники называют два пункта: Майнц и Вормс. Вероятнее же, что люди переправлялись во многих местах и, вступив на левый берег, подвергли разорению оба города, от которых двинулись далее на запад к Триру, Метцу и Реймсу, на юг к Страсбургу. О разрушении Майнца и Вормса упомянул Иероним (Hieron. Epist., 123, 15, 3), Майнца и Трира – Сальвиан (Salv. De gub. Dei. VI, 39). Естественно предположить, что толпы двигались по льду, хотя об этом обстоятельстве не говорит ни один из источников. С подробной аргументацией вопрос о переходе вандалов и сопровождавших их племен через Рейн рассмотрен в книге Куртуа (цит. выше, в прим. 358).
Иордан повторяет вслед за многими предшественниками: Иеронимом (Hieron. Epist., 123, 16, 2), Орозием (Oros., VII, 38, 1—4), Рутилием Наматианским (Rutil., 11, 41—42), Марцеллином Комитом (Marcell. Comit., а. 408), что вандалы, аланы и свавы появились в Галлии, поддавшись уговорам Стилихона, магистра армии императора Гонория (Get., § 115; Rom., § 322). Слух об измене Стилихона пронесся, по-видимому, повсюду; Орозий пишет, что, «как передают многие» («sicut а plerisque traditur»), всемогущий полководец не ценил громадной власти, которой пользовался, замышлял посадить на престол своего сына Евхерия, поддерживал связь с Аларихом и готами, чтобы в нужный момент «истоптать и повергнуть в ужас империю» («ad terendam terrendamque rempublicam»), и, наконец, «возбудил» («suscitavit») к походу в Галлию варварские племена, «нестерпимые своей массой и силой» («copiis viribusque intolerabiles»). Эти подозрения, перешедшие в обвинение и объяснявшие многим причину казни (23 августа 408 г.) Стилихона, подкреплялись еще тем, что он был по происхождению вандалом (может быть, наполовину, так как Иероним называет его полуварваром, semibarbarus; см. Hieron. Epist., 123, 16, 2). Все же, по-видимому, Стилихон не призывал вандалов на территорию империи, как не призывал их впоследствии в Африку правитель ее Бонифаций (см. прим. 491).
Перешедшие Рейн племена рассеялись по Галлии, двинувшись в различных направлениях: к югу по Соне и Роне до Арля, к западу на Реймс и оттуда частично в сторону Амьена, Арраса и Турнэ, а главным образом – через Луару к Гаронне и к предгорьям Пиренеев. Иероним пишет, что, собственно, вся Галлия была разорена пришельцами: «Aquitaniae, Novemque populorum, Lugdunensis et Narbonnensis provinciae praeter paucas urbes cuncta populata sunt» (Epist., 123, 15, 3). Орозий констатирует распространение вандалов и их спутников по всем окружающим галльским провинциям, причем эти «gentes quae per Gallias vagabantur», «безумствовали», «неистовствовали» в населенной и достаточно богатой стране: «his per Gallias bacchantibus» (Oros., VII, 40, 3—4, 9). Современник событий, поэт Ориенций, выразил свое впечатление от нашествия такими словами: «одним костром дымилась вся Галлия» («Uno fumavit Gallia tota rogo», – Orient, Common., II, 184). Как известно, бедствия Галлии продолжались 33 месяца, после чего вандалы, аланы и свевы, хотя и не полностью, прошли осенью 409 г. через Пиренеи и вторглись в Испанию. Карта с ясным начертанием основных направлений движения вандалов, аланов и свевов по Галлии дана в книге Куртуа (Chr. Courtois, Les Vandales et lAfrique, p. 46). Ср. прим. 362.
{116} После того как король готов Геберих отошел от дел человеческих, через некоторое время наследовал королевство Германарих 365 , благороднейший из Амалов, который покорил много весьма воинственных северных племен и заставил их повиноваться своим законам. Немало древних писателей 366 сравнивали его по достоинству с Александром Великим. Покорил же он племена: гольтескифов, тиудов, инаунксов, васинабронков, меренс, морденс, имнискаров, рогов, тадзанс, атаул, {117} навего, бубегенов, колдов 367 .
365. Германарих (ум. в 375 или в 376 г.) – король остроготов из рода Амалов, возглавивший значительный союз племен, который условно иногда называют «готской державой», «державой Германариха». В двух местах «Getica» (§§ 28, 82) Иордан ссылается на сведения, полученные им от Аблавия, историка готского племени («Ablavius, descriptor Gothorum gentis»), который записал, что готы прошли с севера на юг в крайние пределы Скифии, соседящие с Понтом, и осели в причерноморских областях («super limbum Ponti»). Здесь во второй половине IV в. выросло недолговечное государство Германариха. Оно, несомненно, охватывало обширные территории в Причерноморье и включало в свой состав разные этнические элементы, причем подчинение их Германариху было далеко не одинаковым и едва ли прочным. Г'oтов было не много по сравнению с многочисленными племенами, обитавшими на припонтийских землях, и «готской» держава Германариха называется лишь по признаку правивших ею готских вождей. В своем стремлении подчеркнуть могущество Германариха Иордан, сведя воедино различные отрывочные сведения, приписал остроготскому королю покорение ряда племен, которые ввиду своей отдаленности никак не могли быть завоеваны Германарихом. Это – а) северные племена, такие, как чудь, весь, меря, мордва, б) многочисленные венеты, оказавшие сильное сопротивление (что отметил и Иордан), в) эстии, населявшие берега «Океана» (т. е. Балтийского моря). Некритическое отношение к тексту Иордана вызвало неправильное утверждение, что Германарих властвовал над областями между Черным и Балтийским морями и между Мэотидой и Карпатами.
366. У Иордана «majores» относится не к «предкам», а вообще к старшим, предшествующим писателям.
367. Иордан явно стремился подчеркнуть могущество Германариха, которого он выделяет как «благороднейшего из Амалов». Однако, чтобы точно и убедительно сообщить о его завоеваниях, Иордану не хватало сведений. Слишком краток и поверхностен его рассказ о Германарихе, который покорил ряд «северных племен» и этим якобы заставил сравнивать себя с Александром Македонским. Подозрительным кажется вклинившееся в латинский текст греческое слово «arctoi»; Иордан употребил его как прилагательное: arctoi gentes, хотя на самом деле здесь это – существительное жен. р. множ. ч. ( – «северные медведи», переносно – «север»); оно указывает, что данное место откуда-то списано, но едва ли заимствовано у Кассиодора, отличавшегося своим отделанным стилем. Дальнейшее подкрепляет это предположение: Иордан приводит длинный список этнических названий, несомненно чуждых как его читателю, так и ему самому. Он, действительно, не делает ни малейшей попытки разъяснить их, а просто выписывает тринадцать слов в винительном падеже (часть из них, по-видимому, не склоняется): «Golthescytha Thiudos Inaunxis Vasinabroncas Merens Mordens Imniscaris Rogas Tadzans Athaul Navego Bubegenas Coldas». Среди названий: Thiudos «чудь», Vas «весь», Merens «меря», Mordens «мордва». Слово Inaunxis, будучи разделено (in Aunxis), свидетельствует о пребывании чуди на территории между Ладожским и Онежским озерами, на что указал Ф. А. Браун («Разыскания в области гото-славянских отношений», стр. 255, со ссылкой на Ю. Коскинена, К. Мюлленгоффа, В. Томашка и др.) Быть может, подобным же образом следовало бы разделить и другие непонятные слова в данном списке, начинающиеся на «in», а именно: Vas in Abroncas, Mordens in Niscaris, хотя объяснить такое местонахождение веси и мордвы затруднительно. Остальные названия в списке Иордана остаются неясными. Однако и четырех названий финских племен (относящихся к бассейнам Оки и Волги) достаточно, чтобы наметить линию торгового пути от Балтийского моря на восток – одного из «янтарных» путей, отходивших в разных направлениях от юго-восточных балтийских берегов. Вообще ряды этнических названий наводят на мысль об итинерариях, где области, по которым пролегал путь, нередко обозначались названиями населявших их племен. Так, например, разгадывая приводимые Иорданом названия племен Скандзы, исследователи высказали догадку, что они перечислены соответственно двум торговым путям: восточному – по Висле, на Готланд и в Скандинавию по ее юго-восточным районам, и западному – по Рейну через Каттегат и в Скандинавию, вдоль ее западного побережья к северу (см.: L. Weibull, Skandza und ihre V"olker in der Darstellung des Iordanes, S. 232—233, со Ссылкой на статью О. Фризена в сборнике в честь П. Перссона. Strena philologica upsaliensis..., Uppsala, 1922). То же можно предположить в отношении племен, указанных Иорданом в сообщении о завоеваниях Германариха.
Нагромождая этнические названия (по изданию Моммсена их 13, при топографическом толковании некоторых из них – их 10), автор, возможно, пользовался каким-нибудь дорожником, где отмечались как целые области, занятые разными племенами, так и отдельные станции и перекрестки, указывались остановки и перевалочные пункты, которые встречались на пути странствующих купцов или целых торговых караванов. Конечно, пользуясь краткими данными итинерария, Иордан не мог ничего сказать ни об одном из названных в нем племен. Механически приведенный перечень племенных наименований свидетельствует о направлении пути и о том, что в VI в., когда могли пользоваться тем дорожником, который служил источником Иордану, упоминаемые им чудь, весь, меря, мордва уже представляли собой определенные этнические группы.
Славный подчинением столь многих [племен], он не потерпел, чтобы предводительствуемое Аларихом 368 племя герулов, в большей части перебитое, не подчинилось – в остальной своей части – его власти.
По сообщению историка Аблавия 369 , вышеуказанное племя жило близ Мэотийского болота, в топких местах, которое греки называют «ele» 370 , и потому и именовалось элурами.
{118} Племя это очень подвижно 371 и – еще более – необыкновенно высокомерно. Не было тогда ни одного [другого] племени, которое не подбирало бы из них легковооруженных воинов 372 . Хотя быстрота их часто позволяла им ускользать в сражении от иных противников, однако и она уступила твердости и размеренности готов 373 : по воле судьбы они [элуры] также, наряду с остальными племенами, покорились королю гетов 374 Германариху.
368. Аларих (Halaricus) – предводитель герулов («gens Herulorum, quibus praeerat Halaricus»), или элуров, обитателей земель близ Мэотиды, покоренных, по Иордану, остроготским королем Германарихом в IV в. Неясно, почему Иордан приписывает предводителю этого племени широко известное германское имя Аларих. Возможно, что оно возникло в памяти писателя (если не появилось по ошибке переписчика) по ассоциации с названием герулов, которые участвовали в походах короля везеготов Алариха, взявшего в Рим в 410 г. В труде Иордана говорится о четырех разных Аларихах, которых не следует смешивать: 1) Аларих, вождь элуров, современник Германариха (§ 117); 2) Аларих, вождь свавов в середине V в. (§ 277); 3) Аларих, король везеготов, умерший в 410 г. после взятия им Рима (§§ 147, 156, 157, 173), и 4) Аларих II, король везеготов в южной Галлии, погибший в бою с франками в 507 г. (§ 297). О первых двух из перечисленных выше Аларихов сведения дает только Иордан.
369. Об Аблавии см. прим. 72.
370. , – болото, поемные луга (лат. palus). От этого слова Иордан производит название племени, которое он несколькими строками выше определяет как «племя герулов» («gens Herulorum»), а затем, разъяснив слово «е1е» как «местность стоячих вод», «заболоченные пространства» («loca stagnantia»), именует уже «элурами» («Eluri»). Кратко об элурах упоминается в этническом и географическом словаре Стефана Византийского (со ссылкой на XII книгу Дексиппа – III в. н. э.), писавшего, по-видимому, в V в.: «элуры – скифский народ» (‘ ). В связи с этой краткой справкой примечательно свидетельство Аблавия. Иордан сообщает, что, по данным Аблавия, элуры жили близ Мэотиды, т. е. к востоку от остроготов. В другом месте (§ 23), уже не обращаясь к данным Аблавия, Иордан причисляет герулов (не элуров) к племенам, явившимся из Скандии, т. е. к готским племенам («Heruli... inter omnes Scandiae nationes»). Сведения
371. Не совсем понятно, в чем выражалась «подвижность», «быстрота» элуров. Быть может, автор хотел отметить легкость передвижения кочевников с места на место или же подвижность каждого из них в отдельности (например, в бою) и всего племени в целом (например, при уходе, ускользании от врага).
372. При описании битвы, в которой племена выступали против гуннов после смерти Аттилы (Get., § 261), Иордан сообщает о «геруле с легким оружием». Трудно сказать, имел ли автор в виду представителя элуров или же германского племени герулов. Скорее – последнее.
373. Характеризуя готов, Иордан отмечает два их основных качества: «stabilitas» – твердость (в смысле устойчивости) и «tarditas» – размеренность (в смысле медлительности движений). И то и другое проявилось в бою. Иордан противопоставляет твердость и размеренность готов быстроте элуров, обнаружившейся именно в связи с военными действиями.
374. Геты (Getae) и готы (Gothi) в данном случае понимаются как синонимы (если позднейший переписчик рукописи не спутал букв o и e). Однако следует помнить, что Иордан, составляя свое сочинение во славу рода Амалов и племени готов (остроготов), искусственно «увеличивал» древность истории готов, относя именно к ним древнейшие события из истории гетов. Не существенно, был ли это прием Кассиодора – источника Иордана, или источника Кассиодора (а, быть может, также и Иордана) – Аблавия, но ясно, что в период написания «Getica» Иорданом такая тенденция была весьма важна и нужна для политики еще остававшихся в Италии остроготов.
Принимаясь за работу над историей готов, Иордан в предисловии – письме Касталию – уже называет их гетами. Опираясь, как он сам об этом сообщает (§ 58), на произведение (не дошедшее до нас) Диона Хризостома (конец I—начало II в. н. э.), «давшего своему труду заглавие „Getica“» («qui operi suo Getica titulum dedit»), Иордан употребляет – руководствуясь своей тенденцией – название геты в значении готы и дает этим понять, что оба имени относятся к одному племени. Он заявляет, что «доказал, что геты – это готы» («quos Getas... Gothos esse»). Доказательство же Иордана основывается на сообщении Диона Хризостома: бог войны Марс появился именно у гетов, и это засвидетельствовано Вергилием (Aen., III, 35), а готы, говорит Иордан, ублажали бога войны человеческими жертвами и почитали его, как родителя (§ 41). Обращаясь к другому источнику, Орозию, Иордан находит у него поддержку: «недавно [считались] гетами те, которые теперь (считаются] готами» (Oros., I, 16, 2: «modo autem Getae illi qui et nunc Gothi») В дальнейшем изложении Иордан вперемежку употребляет и то, и другое названия. Так, например (Get., § 62), когда геты с их царицей Томирой победили персов и захватили добычу, то готы впервые увидели шелковые шатры. Или (§ 94) в сообщении о том, каким образом геты и гепиды родственны друг другу, говорится, что гепиды еще при выходе со Скандзы были в составе готов, и отсюда несомненно, что они ведут свое происхождение от готов. Король Геберих (§ 116) был «Gothorum rex», а один из его преемников, Германарих, был «Getarum rex». Филимер, rex Gothorum (§ 121), правил гетами. То же самое в § 129 и в § 132. Наконец, в § 308 сказано, что Велисарий двинулся войной против готов (остроготов в Италии), но раньше, чем покорить народ гетов, он овладел Сицилией, где также сидели (в Сиракузах) готы. Юстиниан и его полководец Велисарий за победы над готами получили почетные прозвания Гетских (§ 316), а сам Иордан закончил свое сочинение указанием, что он рассмотрел «происхождение гетов» («origo getarum») и историю «благородных Амалов», виднейшего правящего рода готов – остроготов (§ 315). Интересно, что в «Повести временных лет» под 862 годом варьируют формы готы и геты: Лаврентьевский список XIV в. – «Гьте»; Троицкий список XIV – V вв. – «Гъте»; списки Радзивиловский и Московской духовной академии (оба XV в.) – «Иготе». (См. прим. 128 и 187.)
{119} После поражения герулов Германарих двинул войско против венетов, которые, хотя и были достойны презрения из-за [слабости их] оружия, были, однако, могущественны благодаря своей многочисленности и пробовали сначала сопротивляться. Но ничего не стоит великое число негодных для войны, особенно в том случае, когда и бог попускает и множество вооруженных подступает. Эти [венеты], как мы уже рассказывали в начале нашего изложения, – именно при перечислении племен, – происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов 375 . Хотя теперь, по грехам нашим, они свирепствуют повсеместно, но тогда все они подчинились власти Германариха 376 .
375. Чрезвычайно важное место в сочинении Иордана. Оно свидетельствует, что в его время имелись отчетливые сведения относительно венетов, антов и склавенов.
376. Общо и неубедительно утверждение Иордана, что Германариху подчинилось чуть ли не все население Восточной и Центральной Европы, «все племена Скифии и Германии». Ср. описание пределов Скифии у самого Иордана (Get., §§ 30—33) и прим. 84.
{120} Умом своим и доблестью он подчинил себе также племя эстов, которые населяют отдаленнейшее побережье Германского океана. Он властвовал, таким образом, над всеми племенами Скифии и Германии, как над собственностью 377 .
{121} Спустя немного времени, как передает Орозий, взъярилось на готов племя гуннов 378 , самое страшное из всех своей дикостью. Из древних преданий мы узнаем, как они произошли 379 .
377. Слово «labores» в данном случае имеет значение «praedia» – «имущество», «достояние», «собственность».
378. Появление гуннов на Северном Кавказе и близ Дона на территории, занятой аланами, относится примерно к 360—370 гг.
379. Современник появления гуннов в Европе, Аммиан Марцеллин начинает свою главу о них (Amm. Marc., XXXI, 2, 1) предупреждением, что «в древних сочинениях („monumentis veteribus“) племя гуннов („Hunorum gens“) было известно слабо („leviter nota“)». Орозий, ни на кого не ссылаясь, сразу вводит гуннов в свой рассказ о судьбах готов в IV в. (Oros., VII, 33, 10). Иордан же указывает сначала на Орозия, потом на древнюю традицию («antiquitas»), донесшую до него легенды о гуннах (Get., § 121), а затем на записи Приска (Get, § 123). Аммиан, закончивший свое произведение на 378 г., и Орозий – на 417 г., пишут, что гунны обрушились на готов неожиданно; первый говорит о «внезапном натиске», «внезапной буре» («repentino impetu, subita procella», – Amm. Marc., XXXI, 3, 1—2) их нападения, второй – о «внезапной ярости» («repentina rabie»), которой они «воспламенились против готов» (Oros., VII, 33, 10). Слова «exarsit in Gothos» повторил за Орозием и Иордан. Эти авторы, таким образом, не касаются истории гуннов до их появления в Европе, не считая рассказа Иордана о происхождении гуннов от злых духов и ведьм (Get., § 121). Одиноким и едва ли истолкованным остается свидетельство о гуннах Птолемея (Ptol., III, 5, 10), который записал, что «между Бастернами и Роксоланами – Гунны» ( или ). Аммиан Марцеллин, конечно, без какого бы то ни было хронологического уточнения, сообщает, что гунны жили «по ту сторону Мэотийских болот у Ледовитого океана» («ultra paludes Maeoticas glacialem oceanum accolens», – Amm. Marc., XXXI, 2, 1). Орозий указывает, что гунны были «долго заключены в неприступных горах» («Gens Hunnorum diu inaccessis seclusa montibus», – Oros., VII, 33, 10). Это сообщение может быть воспринято как отзвук далеких событий, связанных с обитанием гуннов в горах Тянь-Шаня. Таковы смутные представления европейских авторов о местах, где расселялись гунны до своего вторжения на правобережье Танаиса.
Решать трудные вопросы о происхождении гуннов, образовании крупной гуннской орды к северу и к северо-западу от Китая и ранней истории гуннов в Восточной Азии помогают китайские летописи и археологические памятники. Еще в конце IV в. до н. э. китайцы приступили к постройке «Великой Китайской стены» для защиты своих северных границ от кочевников. А в конце III в. до н. э. там создалось объединение восточных гуннов – первая гуннская «империя» кочевников-скотоводов, подчинявшаяся тюркскому роду шаньюев. Хотя часть гуннов и осталась в степях Монголии, в I в. н. э. началось движение гуннов на запад, в Среднюю Азию; затем они продвинулись на Нижнюю Волгу и во второй половине IV в. появились в южнорусских степях. О древнейшем периоде (до IV в. н. э.) истории гуннов и других дальневосточных и среднеазиатских племен существует значительная научная литература. Из новых работ советских ученых на эту тему можно назвать книгу С. В. Киселева («Древняя история Южной Сибири», М., 1949) и книгу А. Н. Бернштама («Очерк истории гуннов», Л., 1954). Несомненно, что натиск гуннов был настолько бурным и непредвиденным, а последствия его так грандиозны и тревожны, что внимание людей IV—VI вв. не останавливалось на «академическом» рассмотрении вопроса, откуда явилось грозное объединение племен, прославившее себя и своего знаменитого вождя Аттилу и за несколько лет прошедшее по Европе до ее западных пределов. Как в восточных, так и в западных владениях империи военные успехи гуннов производили потрясающее впечатление. Иероним, находясь в Палестине, писал в одном из писем (к Илиодору, от 396 г.), – в связи с движением гуннов, прорвавшихся через Дербент («Железные ворота» на побережье Каспийского моря) в Закавказье и посягавших на центр Сирии, Антиохию, – что «римское войско, победитель и владыка мира, теми побеждается, тех страшится, тех вида ужасается, которые не могут ступать и, лишь только коснутся земли, считают себя уже мертвыми». В этих словах отразилось смятение, охватившее солдат, не привыкших сражаться с бесчисленной конницей кочевников. Гунны приводили в трепет не только испытанную римскую пехоту, но и собратьев по образу жизни – других степняков-кочевников, составлявших крупный племенной союз под главенством аланов. Могущественный король готов Германарих, по словам Аммиана Марцеллина (Amm. Marc., XXXI, 3, 2), наложил на себя руки, видя, что готам не под силу сопротивление гуннам. Иордан передал другую версию о смерти Германариха (Get, § 130), но не отрицал бессилия остроготов перед гуннами. Результат победоносного напора гуннов на стоящие на их пути племена отчасти определил Аммиан Марцеллин: «По всему пространству, которое тянется к Понту, начиная от маркоманнов и квадов, шевелится [или блуждает, волнуется, – употреблен глагол „vagari“] варварская масса скрытых до сих пор племен, внезапной силой сорванная со своих мест» (Amm. Marc., XXXI, 4, 2). Таково было воздействие, по мнению писателя IV в., гуннских походов, которые, поднявшись, как «снеговой ураган в горах», произвели небывалое по силе и размерам площади передвижение племен в Европе.
Группа гуннов, ядро которой составляли гунны азиатского происхождения, при продвижении в южнорусские степи претерпела значительные изменения в своем этническом составе. Гунны стремительно прошли путь с Северного Кавказа, с Дона и Днепра на Балканский полуостров, к югу от Дуная до стен Константинополя; на запад в Потиссье и на венгерскую равнину; затем до Орлеана на Луаре, до Аквилейи и Милана в северной Италии. Этот путь в общих чертах отражен в сочинении Иордана.
Численность основного ядра гуннов этой группы по сравнению с количеством примыкавших к их союзу и следовавших за ними покоренных племен была незначительной. За время победоносного движения гуннов на Северном Кавказе и в Причерноморье и за период победоносных войн на Балканском полуострове гуннский союз вырос и сформировался. К началу V в. конгломерат племен под общим собирательным именем гуннов, первенствовавших в союзе, уже определился, и вскоре преимущественно гуннской территорией со ставкой вождя стала равнина между Тиссой и Дунаем. Говоря о гуннах при Аттиле, Иордан добавляет, что в Дакии и Паннонии они сидели вместе с различными подчиненными их владычеству племенами («cum diversis subditis nationibus insidebant», – Get., § 226). Первое отмеченное источниками крупное слияние племен произошло в конце 60-х—начале 70-х годов IV в., после того как гунны разгромили аланов, объединивших также ряд племен (Amm. Marc., XXXI, 2, 17). Непосредственно после подчинения аланов-танаитов (Ibid., XXXI, 3, 1), населявших области по Дону, гунны сокрушили близ Днепра так называемую «державу» Германариха, в повиновении которого было много «готских» (зависимых от готов) племен (Gothorum gentes; Ibid., XXXI, 3, 8). Перейдя Днестр, гунны появились на Дунае уже в виде сложного объединения племен; одни племена сопровождали гуннов в качестве военного подкрепления (так впоследствии шли за Аттилой остроготы и гепиды со своими королями), другие, оставаясь на своих местах, выплачивали дань гуннским вождям и снабжали гуннское кочевое войско продуктами земледельческого труда. Значительнейшую дань гунны – особенно при Аттиле – стали получать из казны империи. Несомненно, что в гуннский союз влились и славянские племена, по территории которых гунны проследовали. Видимо, воздействие славян на культуру гуннов было немалым, если даже та скудная традиция, которой мы располагаем в данном случае у Приска и Иордана, донесла до нас два, вероятно славянских в своей основе, слова, бытовавших у гуннов: одно из них – «мед» (у Приска) – указывает на заимствования в области повседневной жизни, а другое – «страва» (см. прим. 629, у Иордана) – на какую-то связь в формах погребального обряда. Следы славянства в среде гуннов ставят вопрос о пребывании славян на Тиссе и в Паннонии уже в V в. Соприкосновение гуннов с антами произошло в самом конце IV в. на Днепре (см. прим. 614 о реке Эрак). Когда Аттила двинулся с Тиссы на Рейн, то едва ли он увлекал за собой встречавшиеся именно на этом пути племена. В походе, который завершился Каталаунской (или Мавриакской) битвой, а затем разорением северной Италии, Аттила уже властвовал над сложившимся и в массе признававшим его союзом племен. После смерти Аттилы союз племен, создавшийся вокруг гуннов, распался и более не возродился.
Король готов Филимер, сын великого Гадариха, после выхода с острова Скандзы, пятым по порядку держал власть над гетами и, как мы рассказали выше, вступил в скифские земли. Он обнаружил среди своего племени несколько женщин-колдуний, которых он сам на родном языке * [* Patrio sermone.] называл галиуруннами 380 . Сочтя их подозрительными, он прогнал их далеко от своего войска и, обратив их таким {122} образом в бегство, принудил блуждать в пустыне. Когда их, бродящих по бесплодным пространствам, увидели нечистые духи, то в их объятиях соитием смешались с ними и произвели то свирепейшее племя, которое жило сначала среди болот, – малорослое, отвратительное и сухопарое, понятное как некий род людей только лишь в том смысле, что обнаруживало подобие человеческой речи.
380. Галиурунны (haliurunnae). Это готское, как замечает Иордан, слово соответствует древневерхненемецкому alruna от готского «runa» («тайна») и современному немецкому Alraune. Слово alruna обозначало некое демоническое существо – ведьму, колдунью, прорицательницу («maga mulier», по объяснению Иордана). Легенда о происхождении гуннов от галиурунн и злых духов, блуждавших в степях, создалась, конечно, в христианской среде, где хотели подчеркнуть «нечистую», «демоническую» природу гуннов. Иордан, не говоря о том, откуда он воспринял это сказание, все же вставил слово «как передает древность» («ut refert antiquitas»), т. е. либо древние книги, либо древняя молва. Легенду о происхождении гуннов повторяли в течение ряда веков. Например, она всплывает в XIII в. в сочинении «Dialogus miraculorum» известного писателя, монаха из прирейнских областей, Цезария Гейстербахского. Он пишет о безобразных женщинах («mulieres deformes»), изгнанных готами и блуждавших в лесах, о встрече этих женщин с демонами и о порождении ими могущественного племени гуннов («ех quibus processit fortissima gens Hunnorum»).
Вот эти-то гунны, созданные от такого корня, и подступили к {123} границам готов. Этот свирепый род, как сообщает историк Приск 381 , расселившись на дальнем берегу 382 Мэотийского озера, не знал никакого другого дела, кроме охоты, если не считать того, что он, увеличившись до размеров племени 383 , стал тревожить покой соседних племен коварством и грабежами.
Охотники из этого племени, выискивая однажды, как обычно, дичь на берегу внутренней 384 Мэотиды, заметили, что вдруг перед {124} ними появился олень 385 , вошел в озеро и, то ступая вперед, то приостанавливаясь, представлялся указующим путь. Последовав за ним, охотники пешим ходом перешли Мэотийское озеро, которое [до тех пор] считали непереходимым, как море. Лишь только перед ними, ничего не ведающими, показалась скифская земля, олень исчез 386 . {125} Я полагаю, что сделали это, из-за ненависти к скифам, те самые духи, от которых гунны ведут свое происхождение.
381. Приск (Priscus), фракиец родом, участник посольства 448 г. от императора Феодосия II (408—450) в ставку Аттилы и Паннонию. Приск оставил записи об этом посольстве, которые сохранились до нашего времени в значительных фрагментах; в них содержатся подробнейшие сведения о гуннах, об Аттиле, как о правителе и человеке, и о его окружении. Иордан включил в свое сочинение целые отрывки из Приска и таким образом сохранил ценнейшие части его записей, не вошедшие в имеющиеся у нас фрагменты. Иорданом у Приска взят – и, вероятно, в близком переводе – следующий материал: о Каталаунской битве 451 г. (Get, §§ 178—225); о смерти Аттилы и его погребении (§§ 254—259). Пользуясь записками Приска, Иордан неоднократно называет его имя («ut Priscus istoricus refert»), когда сообщает о гуннах и об Аттиле: в § 123 (о гуннах на Мэотийском озере); в § 178 (о посольстве от Феодосия II к Аттиле); в § 183 (о мече Марса – символе могущества Аттилы); в § 222 (об италийском походе Аттилы); в § 254 (о смерти Аттилы); в § 255 – «hoc Priscus istoricus vera se dicit adtestatione probare» (о вещем сне императора Маркиана). Византийский лексикограф середины в., известный под именем Свиды, сохранил название всего произведения Приска; он сообщил, что Приск написал «Византийскую историю» и «Готскую историю» (‘ ‘) в 8-и книгах. Одна из частей сочинения имела заглавие «‘ ».
382. Дальний берег Мэотиды означает восточный берег Азовского моря, наиболее удаленный от автора, находившегося на западе. (Ср. прим. 82 и 83.)
383. Здесь Иордан употребил три важных в его изложении термина: «natio», «populus» и «gens». О соотношении этих понятий см. прим. 315 и 316.
384. Внутренней Мэотидой автор называет ту часть, которая была ближайшей к обитателям восточных берегов, двинувшимся затем – вслед за легендарным оленем (см. прим. 386) – на запад, во «внешний» по отношению к ним мир. В данном случае автор определяет географическое положение не со своей, как обычно делает, позиции. Можно предположить и то, что «внутренней» Мэотида названа по причине ее расположения в глубине неведомых земель.
385. Слово cerva означает «олень». Переводить, как это часто делается, словом «лань» неправильно, так как лань не есть самка оленя. В греческом языке (либо мужского, либо женского рода) также означает «олень», а не лань. В славянском переводе хроники Симеона Логофета (X в.) сказано: «Готфи прешедше Меотское озеро елафомь водими» («Симеона Метафраста и Логофета описание мира...», слав. пер. хроники С. Логофета, Пб., 1903, стр. 45), т. е. имеется в виду мужской род; у писателя V в. Созомена (Soz., Hist , eccl., VI, 37): – «перебежавшая» – имеется в виду женский род. Прокопий также употребляет женский род: ... ... (Bell. Goth., IV, 5, 7—8).
386. Легенда об олене (о ; иногда это бык или корова: , ), следуя за которым гуннские охотники перешли Мэотийское болото или Киммерийский Боспор, была широко распространена и повторялась у ряда писателей V—VI вв. (Евнапий, Созомен, Прокопий, Агафий, Иордан). Выделяется сообщение автора второй половины V в. Зосима, который пишет (Zos., IV, 20) о некоем «варварском племени, до того неизвестном и появившемся внезапно» ( ... ... ) под именем гуннов при императоре Валенте (369—378). «Я нашел и такое известие, – продолжает Зосим, – что Киммерийский Боспор, обмелевший от снесенного Танаисом ила, позволил им перейти пешком из Азии в Европу» ( ‘ ).
Стремление объяснить конкретными условиями обстановку и возможность перехода, – если не целым племенем, то значительной его частью, – через пролив (шириной в узком месте не менее 3—4 км) наблюдается и у других авторов V—VI вв. Они понимали, что легенда об олене – явная сказка, и в попутных замечаниях выражали скептическое отношение к ней. У Созомена говорится, что путь, указанный оленем, был «слегка прикрыт сверху водой» ( , – Soz., Hist., eccl., VI, 37). Прокопию представлялось, что гуннам удалось пересечь пролив вброд: “ (Bell. Goth., IV, 5, 10), причем, вставляя слова: «если повествование это разумно», он подвергает сомнению всю легенду (Ibid., IV, 5, 7). Не менее подозрительно к рассказу об олене относится и Агафий, который сделал следующую вполне четкую оговорку: «либо в самом деле какой-то олень, как гласит молва, впервые провел их (гуннов), либо они воспользовались другим каким-то случаем...» ( , , – Agath., V, 11).
Особенно скептически к сказанию об олене отнесся наиболее древний из названных писателей начала V в. Евнапий (в его сочинении, судя по выпискам Фотия, сделанным в IX в., события доведены до 404 г.), продолживший в своей хронике сочинение Дексиппа. В тех фрагментах труда Евнапия, которые дошли до нас, нет рассказа об олене, перебежавшем Киммерийский Боспор, но в них отражены сомнения автора относительно правдивости сообщений о гуннах. По-видимому, эти сомнения и касаются легенды об олене. Евнапий подчеркивает, что, как он заметил, «никто не говорит ничего ясного» ( , – Eunap., fr. 41) о том, откуда и каким именно образом гунны распространились по всей Европе ( . Не Фотий ли в IX в. в своих выписках их хроники Евнапия добавил слова «по всей Европе»? Ведь при Евнапии гунны дошли только до Дуная).
Евнапий понимал, что в историческом предании и в исторических сочинениях подлинные факты не только объединяются, но даже смешиваются с вымыслом, с легендами; недаром писатель озабочен судьбой исторической истины , чувствуя, что далеко не во всех сообщениях историков передаются только ценные данные «истинного», , «ясного», , «тщательно-точного», , «убедительного», .
Не желая, чтобы его сочинение удалялось от достоверного и убедительного , Евнапий решает придерживаться следующей системы: он согласен записывать то, что рассказывалось до него , т. е. и неправдоподобные сведения, но вместе с тем он намерен показывать в своем сочинении и другое , то, что «более соответствует истине» ; первое – легенды – он собирается оставлять как некое «историческое предположение» , а второе – правдоподобные сообщения – хочет привлечь, как «истину» ( – Eunap., fr. 41). К сожалению, для нас остается неизвестным, была ли включена легенда об олене в труд Евнапия (вероятно, была включена) и развил ли этот умный и критически настроенный писатель свои соображения о таком значительном историческом событии, как приход гуннов в Европу.
Иордан, наоборот, не только не испытывал особых сомнений относительно рассказа об олене, но даже нашел объяснение, почему он появился и почему привел гуннов в Скифию: «сделали это, из-за ненависти к скифам, те самые духи, от которых гунны ведут свое происхождение» (Get, § 125).
Примечательно, что ни у одного из цитированных раннесредневековых писателей нет речи о замерзшей поверхности пролива, о переходе гуннов по льду. Античные же авторы неоднократно говорили о зимних переездах на телегах по льду Киммерийского Боспора из Пантикапея в Фанагорию (см. у Геродота, Hist., IV, 28 или у Страбона, Geogr., VII, 307; XI, 494; ср.: А. А. Васильев, Готы в Крыму, гл. I, стр. 33—36). Легенда об олене была, несомненно, широко известна. Этот сюжет о животном, послужившем чудесным проводником, был также широко распространен. В изобилующем жизненными, бытовыми чертами источнике, в «Житии св. Северина», составленном в начале VI в. и посвященном событиям второй половины V в., рассказывается о том, как путешественников, шедших по альпийским дорогам Норика, застала сильная метель и они потеряли верное направление; вдруг перед ними появился громадный медведь – «ingentis formae ursus» – и пошел впереди, указывая им путь. Это казалось удивительным потому, что зимой медведи обыкновенно забиваются в берлоги для спячки. Так «desperantibus iter bestia saeva monstraverit» (Eugipp. v. Sev., p. 22).
Историческую ценность в легенде об олене представляет указание места, где совершился переход гуннов (вернее, некоторой части их) в Скифию; в большинстве версий говорится о переходе именно через Киммерийский Боспор. Прямо упоминает это название Зосим. Прокопий называет «устье» Мэотиды. Агафий также пишет об «устье» Мэотийского озера , впадающем в Евксинский Понт.