Гея (1988)
Шрифт:
Не успели они вернуться в лагерь, как налетел ветер, пошел снег и сразу, как это бывает в горах, поползли по кручам черно-лиловые тучи.
Только на четвертый день к вечеру группа, возглавляемая Стоговым и Редько, вышла к Ущелью скользящих теней.
Местность вокруг неузнаваемо изменилась. Снегу намело так много, что все подходы к ущелью стали недоступными. Нависшие друг над другом многоступенчатые сугробы, насколько хватал глаз, уходили кверху. Кое-где блестящая бахрома их гребней подтаяла от солнца, и длинные искристые сосульки, образуя ажурную ледяную изгородь, дополняли фантастичность этой картины.
Рассказ о том, как снежные люди, похитив лодку, скрылись с ней, навел Редько на мысль, что в бурой
Более трех часов тяжелого пути потребовалось альпинистам, чтобы достигнуть этого места, и, когда они все же выбрались к подножию бурой скалы, шедший впереди Редько увидел метрах в семидесяти выше двух людей.
— Посмотрите! — закричал он. — Посмотрите!
Но альпинисты уже сами заметили их и, забыв об усталости, бросились к ледяному оплыву в скале, оказавшемуся не чем иным, как природной лестницей. Скользкие неровные ступени вели наверх, и, задыхаясь от волнения, Стогов первым выбежал на ледяной гребень перед узкой, незаметной снизу каменной щелью. Может быть, другой человек в такой момент бросился бы в объятия, начал бы бурно выражать свою радость при столь неожиданной встрече. Но Стогову было достаточно того, что он видел живыми этих дорогих ему людей. Разве только в глазах молодого ученого отражалось то, что было сейчас у него на сердце. Он пожал руку профессору, молча обнял Кратова, и за ним в таком же торжественном молчании все это проделали подоспевшие наверх остальные члены экспедиции.
Потом все вместе подняли ледорубы и помахали ими в воздухе по старому альпинистскому обычаю в знак счастливого возвращения.
Завтра предстоял новый, еще более трудный поход.
Заходящее солнце покрыло вершины гор светлой позолотой, щедро рассыпая свои лучи над хаосом ледников, островерхих скал, каменистой долиной и над буйным, неумолчным течением горных потоков, где висит радужная водяная пыль и ползут широкие полосы прозрачного бледно-розового тумана.
Урсула Ле Гуин
Автор рукописи на семенах акации
(из «Журнала Ассоциации теролингвистики»)
Рукопись, обнаруженная в муравейнике
Записи сделаны при помощи выделений осязательного органа муравья на сухих горошинах акации, выложенных в определенном порядке, рядами, в конце одного из тех извилистых туннелей, что соединяют самое сердце муравейника с внешним миром. В первую очередь внимание исследователя привлекло именно четкое, вполне вероятно значимое, расположение горошин.
Тексты, записанные на семенах акации, весьма фрагментарны, а перевод их на язык человека в определенной степени условен и в смысловом отношении носит характер интерпретации. Однако, на наш взгляд, данные послания интересны хотя бы уже потому, что разительно отличаются ото всех уже известных нам образцов муравьиного языка.
Семена N 1-13.
Не (буду) трогать разведчиков. Не (буду) ударять.
(Буду) тратить на сухие зерна (мою) душевную теплоту.
Могут найти их, когда (буду) мертв.
Прикоснись к этому сухому дереву! (Я) зову! (Я есть) здесь!
Приведенный
Не тронь разведчиков. Не ударь.
Потрать на сухие зерна тепло (твоей) души.
(Другие) могут найти их, когда (ты) умрешь.
Прикоснись к этому сухому дереву! Позови: (я) здесь!
Ни в одном известном нам диалекте муравьиного языка глагол не имеет показателей лица, кроме форм третьего лица (в единственном и множественном числе) и первого (во множественном числе). В данном тексте используются лишь формы инфинитива, поэтому не представляется возможным определить лицо, число и наклонение глаголов.
Семена N 14–22.
Длинны туннели. Длиннее то, что не имеет туннелей.
Ни один из туннелей не достигает конца того, что не имеет туннелей.
То, что не имеет туннелей, простирается дальше,
чем мы могли бы пройти за десять дней (парафраза — «за всю жизнь»).
Слава!
Восклицание «Слава!» представляет собой первую часть традиционного приветствия «Слава Королеве!», или «Да здравствует Королева!», или «Осанна Королеве!», однако в данном случае слово-знак «королева» опущено.
Семена N 23–29.
Как погибает муравей, захваченный врагами,
так умирает муравей, оставленный друзьями (букв. «без других муравьев»),
но сладки одиночества мгновения (букв. «все же быть без других муравьев сладостно, словно пить нектар»).
Если муравей вторгается в чужую колонию, его обычно убивают. Если муравья изолировать от других членов его колонии, то он неизбежно умрет через день-два. Основную трудность в приведенном тексте представляет расшифровка словосочетания «без других муравьев», что, как видно из нашего перевода, по всей вероятности, означает «одиночество» — понятие, для которого в муравьином языке не существует самостоятельного слова-знака.
Семена N 30–31.
Ешьте яйца! Вверх (?) с королевой!
По поводу интерпретации второй фразы данного текста мнения исследователей весьма неоднозначны. Вопрос этот представляется весьма важным, так как все предшествующие записи до конца могут быть Понятны лишь в свете этого категорического призыва. Д-р Розбоун, например, исходит из той предпосылки, что автор — бескрылая и бесплодная рабочая самка — тщетно жаждет стать крылатой мужской особью и основать новую колонию, воспарив к вершине муравейника (т. е. «вверх»!) в брачном союзе с новой Королевой. Хотя рассматриваемая фраза и может быть прочитана именно так, все же, на наш взгляд, ничто в ней не подтверждает подобной интерпретации, и менее всего — непосредственно предшествующий текст N 30 «Ешьте яйца!». Значение этих слов не подлежит сомнению, хотя и представляется шокирующим.