Гейдар Алиев
Шрифт:
…Далеко отсюда реки с нанизанными на них селами и городами, где говорят, к примеру, так: «Днепр течет от Киева к Черкассам, а ниже Кременчуг, Днепропетровск, Запорожье…»
Хозяйка невзначай роняет: — Речка бежит от Миколай Иваныча. Не от города к городу — от человека к человеку. Точным словом баба Паша словно оживила карту, помогла увидеть того человека из статистических сводок, что мается один-одинешенек на своем квадратном километре.
Теперь, десять лет спустя, когда Алиев ехал по БАМу, он то и дело видел новые поселки. Их построили все республики, многие края и области. Нию — Грузия, Таджикистан — Олекму, Молдавия — Этеркан, Волгоградская область — станцию Дугда… Конечно же был свой бамовский адрес и у Азербайджана — станция Улькан на 210–м километре Западного участка
В Москву делегация улетала из Владивостока. Члену Политбюро полагался в Ил-62 отдельный салон. Но Гейдар Алиевич не из тех, кто ищет сановного уединения. Он пригласил к себе спутников, попросил накрыть стол.
— Итак, друзья, сегодня я буду тамадой. — И для каждого, как вспоминает Виктор Ефимович Бирюков, нашел теплые, добрые слова.
…Прошумели — пролетели полтора десятка лет. В столице Азербайджана проходило большое международное совещание руководителей железнодорожных ведомств — 24 страны. Президент принял министра путей сообщения России Николая Аксененко. Обсуждались совместные проекты, министр рассказал о делах на российских железных дорогах, упомянул о БАМе… Как вы думаете, о чем спросил Алиев, услышав про Байкало-Амурскую магистраль? Конечно же о том самом тоннеле.
— Тоннель пробили на БАМе?
— Соединили 30 марта, — отвечал Николай Аксененко, — проверили и к концу года (встреча проходила в июне 2001 года. — Авт.) откроем рабочее движение. Тоже знаменательное событие, прошло 25 лет.
— Я был там, — сказал Гейдар Алиев. — Я и с востока был, и с запада. Тогда из 15 километров прошли три-четыре километра, и с другой стороны примерно столько же, то есть меньше половины проходки прошли. Я прошел, там же автомобильной дороги нет, три километра по колено в воде и с востока, и с запада… Это место одно из самых трудных. Что такое 15 километров для проходки? Ерунда. Посмотрите, когда в 1974 году начали строить БАМ, был определен срок 10 лет. А в 1984 году, через 10 лет, я приехал на БАМ на целых десять дней. Сначала от Москвы до Братска железной дорогой, потом оттуда до Владивостока, до Находки прошел, все станции осмотрел. 15 километров для тоннеля — это не такое уж большое расстояние. Но там сложные геологические условия. Я неоднократно собирал комиссию. Там много было академиков, специалистов, сейсмологов. Некоторые отговаривали, мол, давайте прекратим строительство, там высокая сейсмичность. Вот, мол, вы построите тоннель — и когда-нибудь он обвалится.
— Эта стройка послужила школой для всего мира, — заметил Николай Аксененко. — Там все побывали — из Америки, Японии… Уникальная технология изобретена по проходке, мы справились с задачей.
— Поздравляю. Там есть и частица моего труда. Счастлив человек, который может сказать о таких дорогах, таких стройках: там есть и частица моего труда. Это право созидателей. А мир, как любил замечать Гейдар Алиевич, живет и развивается благодаря созиданию.
Столь же обстоятельно мы могли бы рассказать о других направлениях, которыми Алиев занимался параллельно с транспортом, образованием, здравоохранением — например, развитием кинематографии. Это тоже было поручением Андропова.
— А я человек дотошный, для того чтобы что-то такое сделать, что-то подготовить, мне надо было очень внимательно вникнуть, кроме того, что я знал кинематограф, я должен был знать его состояние, возможности и так далее. Много я провел встреч с очень крупными деятелями кинематографии, и все подготовили документ, проект постановления, — так вспоминал Гейдар Алиевич свою «киноэпопею». — Я сказал Ермашу, председателю Госкино Союза,
Вот такой, повторим словечко самого Алиева, дотошный подход отличал его во всех делах. Дотошный, по Далю, — доточный, характерный для мастера своего дела, искусника сведущего и опытного. Вот каких мастеров недоставало в Кремле. «Мы увидели новые возможности Алиева, его огромнейший потенциал» — так оценивает кремлевские годы Гейдара Алиевича Президент Северной Осетии Александр Сергеевич Дзасохов, человек, сам прошедший кремлевские палаты, огонь, воду и медные трубы.
Свет угасшей звезды
А сейчас, уважаемый читатель, нам предстоит рассказать об одном из самых черных дней в жизни Гейдара Алиевича. 17 апреля 1985 года он, Ильхам, Севиль, родные и близкие хоронили Зарифу Азизовну.
После избрания в Политбюро ЦК КПСС и назначения в Совмин Гейдар Алиевич вначале приехал в Москву один. Зарифа Азизовна пока оставалась дома, завершала свои исследования.
В далекие уже, довоенные годы она повидала Москву раньше, чем Гейдар — для него, подростка из Нахичевани, столица Союза казалась чем-то недосягаемым. У родителей Зарифы возможностей было больше, и они отправили дочь к друзьям в Москву. Она вернулась, полная новых впечатлений, на ее прекрасных волосах едва держалась узбекская тюбетейка. Ей было тогда шестнадцать — вся жизнь впереди.
— В тот раз я открывала Москву, — шутливо сказала Зарифа мужу, — а теперь — ты.
«Я пока остаюсь в Баку, — писала она в Ленинград О. П. Добромысловой, — жалко бросать работу, мое детище лабораторию, которая проводит очень полезную, интересную работу… В Баку еще многое надо доделать самой».
И другое письмо.
«Я пока остаюсь в Баку. Думаю, год довести до конца, а потом уже уехать. Семья вся там. Ужасно скучаю по детям и по внучке».
30 января 1985 года из Москвы:
«Сейчас я в Москве. Меня очень хорошо приняли. Много заманчивых предложений, но я как-то не решаюсь… Но время еще есть на обдумывание». Ей оставалось жить два с половиной месяца.
З. М. Скрипниченко, профессор, доктор медицинских наук — они вместе собирались заняться исследованиями. Очередная встреча зимой 1984 года, дача. «Сердце сжалось при виде ее болезненного состояния. Хотя в настроении, во всем ее поведении ничто не предвещало грозных опасений. Она с увлечением говорила о новых исследованиях, проводимых в Баку на заводе, выпускающем бытовые кондиционеры… Захватывающая беседа нередко прерывалась тем, что Зарифа Азизовна принималась знакомить меня со своей уже намного увеличившейся семьей. В ее словах и в выражении лица были необычайная теплота и любовь. У ласковой Севиль к очаровательной Зарифочке прибавился еще братик, а жена Ильхама порадовала внучкой. С трогательной нежностью Севиль, держа на руках малыша, смотрела на мать, стараясь скрыть тревогу в глазах, а маленькая Зарифа не отходила от бабушки. Приехавший из Москвы Ильхам прежде всего нежно и ласково приветствовал мать. Да, в доме чувствовалась тревога, но не настолько, чтобы думать о безвыходном положении».
Они собирались встретиться завтра и продолжить свои обсуждения. Но завтра Зарифу-ханум увезли в больницу. Это была их последняя встреча.
К Зарифе Алиевой профессор Скрипниченко пришла на кладбище.
— У ее могилы с тоской думала: к самому большому горю — терять друзей меня жизнь начала приучать рано, еще в дни Великой Отечественной войны, на фронте. Но к этому никогда не приучишься — с годами боль каждой новой утраты чувствуешь еще сильнее.
С тех фронтовых лет живет во мне и готовность: если погиб друг, подхвати и выполни до конца то, что он не успел сделать. Как непреложный закон приняла я в свое сердце последнюю просьбу глубоко чтимой и любимой Зарифы Азизовны о завершении начатых нами книг, считая своим долгом сделать все от меня зависящее, чтобы этот труд увидел свет, чтобы ее мысли стали доступны широкому кругу специалистов.