Гейдар Алиев
Шрифт:
Имя одного из «самых высокопоставленных» Г. Алиев деликатно не назвал. Это был Сергей Степашин, председатель ФСБ, премьер-министр с мая по август 1999 года (82 дня, самый короткий срок в истории российских правительств). Восьмого августа 1999–го по команде Ельцина он вылетел в Дагестан, куда вторглись из Чечни боевики Шамиля Басаева. Начиналась вторая чеченская война.
Девятого августа Ельцин отправил Степашина в отставку, назначил вместо него Путина, третьего премьера за один год.
«Россия переживает один из самых трудных периодов своей многовековой истории. Пожалуй, впервые за последние 200–300 лет она стоит перед лицом реальной опасности оказаться
Этими словами заканчивалась программная статья Владимира Путина «Россия на рубеже столетий». Она была опубликована за несколько дней до отставки Ельцина на сайте Кабинета министров в Интернете, а затем перепечатана в газетах. Тридцать первого декабря Борис Ельцин в присутствии Патриарха Алексия II (Святейший, говорят, не знал, зачем его срочно пригласили в Кремль) передал Владимиру Путину символы президентской власти и ручку «Паркер». Именно этой ручкой он подписывал указы, в том числе и самый последний — о своей отставке.
Навсегда в сыновья тебе дан
Политические хроники хранят и такие жесткие заявления Гейдара Алиева, как те, что были сделаны в беседе с Виктором Калюжным. И многие другие — выразительные примеры готовности найти совместные решения, пойти даже на определенные уступки, учесть иные мнения.
Примечательный эпизод запомнился Евгению Максимовичу Примакову.
— Когда я был министром иностранных дел России, — рассказывал он нам, — Международный Красный Крест попросил меня устроить обмен военнопленных Азербайджана и Армении. Обмен полный — всех на всех. По спискам Красного Креста в Азербайджане было более ста пленных.
Прилетели сначала в Баку. «Гейдар Алиевич, — говорю, — я хотел бы забрать военнопленных по этому списку». Он внимательно посмотрел список. — «Хорошо, я отпущу всех, кроме трех. Эти сидят в камере смертников. Их обвинили в убийствах». — «Но если вы их не отпустите, я не смогу сделать обмен. Другая сторона может придраться к этому». Помолчали. Через некоторое время он сказал: «Хорошо, забирайте всех».
Примаков и Пастухов, первый заместитель министра иностранных дел, приезжают в аэропорт, им докладывают: одного не привезли. Гейдар Алиевич приехал проводить москвичей. Всех пленных погрузили в примаковский Ил-62, а одного не отдают, несмотря на распоряжение Президента. Самолет министра не улетает. Алиев подтверждает свое решение. Вышколенные официанты в VIP-зале аэропорта предлагают гостям уже по третьему или четвертому стаканчику чая. Наконец в самолет заводят последнего из списка.
Сопровождать пленных до Еревана, чтобы там их сдать по списку, Алиев поручил заместителю министра юстиции Чингизу Амирову. Возвращения Примакова из Степанакерта ему предстояло ждать в Ереване. Евгений Максимович заметил, что спутник волнуется, и попросил российских дипломатов взять Амирова в посольство — «чтобы ни один волос с его головы не упал». Армянские представители даже обиделись, сказали, что сами примут коллегу как положено.
— Чувствовалось, что это делается от всего сердца, — подчеркивает Евгений Максимович. — На обратном пути в Баку заместитель министра был в приподнятом настроении. Мы с ним в самолете даже выпили по рюмочке, хотя, как он уверял, раньше не пил водки. Я был искренне огорчен, узнав, что через несколько месяцев этот симпатичный, судя по всему, добрый человек умер.
Свидетельства Примакова дополняет еще один участник этой акции милосердия,
— В Степанакерте тоже не отдавали троих человек, включенных в списки Красного Креста. Повод — «они осведомлены о расположении средств ПВО». Мы убеждали собеседников, что если эти зенитки хоть один раз ударили, то их уже засекли. В общем, повторилось то же самое, что и в Баку. Мы не улетим, говорим, пока не получим всех. В конце концов получили. Двести с лишним человек вернулись после этого полета к своим семьям.
— Страшно было смотреть на многих из этих людей, — и тех, и других — оборванных, голодных, избитых, — вспоминал Евгений Максимович Примаков. — Слезы были на глазах, не смог их удержать, когда, входя в общий отсек самолета, слышал крики: «Спасибо России!» Были среди военнопленных и несколько русских ребят, — добавляет Примаков. — Их сразу же передали нашим посольствам в Ереване и Баку с указанием купить им авиабилеты и немедленно отправить домой, в Россию.
…Примакову и Пастухову довелось быть на одном из последних дней рождения Алиева. Собралась вся большая семья.
— …И вот тогда я увидел, какой Алиев отец, дед, — припоминает тот день Пастухов. — Он вроде бы и тот же, и в то же время совсем другой человек. Он весь лучился теплом.
Эти несколько часов в семейном кругу Алиева остались в памяти как один из самых солнечных дней…
Пастухов с детства увлекся поэзией, охотно цитирует любимые стихи — эта черта роднит его с Алиевым. Однажды он пробежал взглядом по книжным полкам в приемной Президента Азербайджана.
— Смотрю: Самед Вургун, разные издания, в том числе на русском языке. Я взял один сборник и попросил Гейдара Алиевича подписать, а то, мол, не выпустят.
Он подписал и спросил:
— А почему вас заинтересовал Самед Вургун?
— Я знаю, как ценил его Константин Симонов. Замечательная лирика… «Бывает так, большевику вдруг нужно съездить в Лондон… — И дальше: — Скажи им пару слов, Самед, испорти им, чертям, обед!»
Алиев захохотал.
— Я думал, что Вургун такой металлический, что ли, партийный поэт, — признался Пастухов. — Революция, Октябрь, Первомай…
— Наверное, переводили в основном это, да и плоховато, — отозвался Алиев. — Для Вургуна Пастернака не нашлось. У него прекрасная лирика — послушайте… — И прочитал одно за другим несколько стихотворений на азербайджанском языке. — Чувствуете, какая музыка? А строки об Азербайджане?
Можно ль душу из сердца украсть? — Никогда! Ты — дыханье мое, ты — мой хлеб и вода! Предо мной распахнулись твои города. Весь я твой. Навсегда в сыновья тебе дан, Азербайджан, Азербайджан!(Перевод А. Адалис)
— А я помню, как здорово прозвучали эти строки 18 октября 1998 года, — тихо отозвался Пастухов.
Тогда совпали знаменательные события — День провозглашения государственной независимости и день инаугурации Президента страны. Гейдар Алиев принес присягу. А потом выступил, как всегда, без бумажек, с речью, которая потрясла всех, кто его слушал, — потрясла глубиной, железной логикой анализа внутриазербайджанских, общекавказских тем, российско-азербайджанских отношений. Почти полтора часа огромный зал вслушивался в слова человека, которому уже исполнилось 75 лет, но возраста его никто не замечал.