Геймер. Тетралогия
Шрифт:
– Забавно. Впрочем, вы оба никогда не виделись мне особенно нормальными. Что ж, тогда я отдам тебе свою половинку эликсира. – С этими словами Кияма снял с шеи медальон со змеей, кусающей свой хвост, и с поклоном передал его Алу. – Когда захочешь вернуться, надавишь на глаза змеи, а дальше сам разберешься, что делать. Долгие годы я не расставался с эликсиром, надеясь когда-нибудь вернуться в Питер.
– А как же ты? – Ал принял медальон, низко склонившись перед Киямой. Надо же до чего сильны новые привычки.
– Думаешь, я смогу после стольких лет, проведенных здесь, вновь
Ал надел на шею цепочку, ощутив приятную тяжесть медальона.
– Я все сказал. Теперь мы можем расстаться. Скажи Токугаве, что я хотел посмотреть на великого воина и сделал тебе подарок. Если спросит, на каком мы говорили языке, скажи, что это язык людей с далекого севера. Он все равно не сможет проверить.
Кияма попытался, по обычаю, в последний раз поклониться Алу, но тот задержал его вопросом:
– Постой, Ким, но ты же так и не сказал, что произошло с тобой, после того как ты принял эликсир?
– Что ж. – Кияма снова сел на свою подушку. – Эликсир, который мы приняли, не имел ни малейшего отношения к старой Праге и алхимикам. Орден «Хэби», о котором ты слышал, владел рецептом перемещения из одного временного пласта в другой с древних времен. Мой род был посвящен служению Великой Змее, на амулете голова змеи, будущее, встречается с хвостом – прошлое. Этот символ всегда сопровождал воинов «Хэби». Я получил задание отправиться в древнюю Японию и прекратить войну, что я и сделал. Я не должен был давать эликсир тебе или Маразмусу. Это была моя месть, в которой я теперь раскаиваюсь, потому что если я помог тайко победить и прекратить тем самым войну, то ты дал самураям мушкеты и кремневые ружья, а значит – убийствам не будет конца.
Я должен был прибыть в Японию спасителем, и я явился в назначенный день и час, когда жрецы моего ордена ждали меня. Они помогли мне занять место умершего от проказы даймё Киямы, ближайшие родственники которого были воинами и жрецами «Хэби».
Таким образом, я стал тем, кем я стал. Я – Кияма Укон-но Оданага, господин Хиго, Сацумы и Осу-ми, член Совета регентов Японии из династии Фудзимото, глава христиан Японии.
Я не собирался смещать тайко – это было бы излишне рискованным. Вместо этого я приветил на своей земле португальских священников, приняв выгодное для меня христианство и получив за это процент с торговли.
Разумеется, все это время я думал о тебе и о том, что будет, когда мы встретимся вновь. Сначала я был очень зол на тебя за короля Артура, и за Алену, на которой собирался жениться. Потом, когда мне удалось убедить тайко приказать всем, кроме самураев, в обязательном порядке сдать оружие и когда мы добились мира, я начал сожалеть, что просил Маразмуса дать тебе эликсир.
Маразмус был отчасти посвящен мной в секрет «Хэби».
– Но, прости, как получилось, что ты живешь здесь лет
– Очень просто, я явился в Японию сорок лет назад, когда меня можно было посадить на место подлинного Киямы. Ты же влетел в этот мир, когда пожелал сам. То есть, как я понял, в начале истории о Джоне Блэкторне, в реальности Уильяме Адамсе. Впрочем, теперь это уже совершенно другая история.
Оба помолчали.
– Что ж, прощай Ал, Алекс Глюк! Теперь я обязан быть на стороне Токугавы, чтобы восстанавливать все то, что вы с ним разрушили. Моя миссия – мир!..
Кияма и Ал одновременно поклонились друг другу. Встреча закончилась.
Глава 62
Жизнь во сне ничем не отличается от обычной жизни. Все решает выбор. Когда выбор сделан и цель ясна, сами силы природы приходят на помощь. Мы те – кто решают. Решают, где наша стезя: во сне или в реальности.
Был тихий приятный денек, с розовых от цветов ветвей сакуры только-только начали облетать лепестки, каждый из которых был совершенным, но совершенство это было призрачным и преходящим.
Ал отдыхал на веранде своего нового, всего год как отстроенного дома в Андзиро.
«Как приятно бывает просто сидеть, слушая, как падают в саду лепестки сакуры. Как хорошо жить, – думал он, улыбаясь своей внутренней гармонии. Во втором дворике, где Ал прицепил к ветке смоковницы качель, слышался детский смех, но Ал отгородился от малышей семистворчатым занавесом, не позволяя детям вывести себя из равновесия и гармонии. – Сегодня новый повар подаст на обед тушеную зайчатину. Можно будет вкушать ароматное, прекрасно приготовленное мясо, запивая его саке и разговаривать обо всем на свете. Мы будем много смеяться и шутить. А потом кормилицы и няньки отведут ребят в их комнату, и можно будет остаться с Фудзико или одной из наложниц. С кем – это можно будет решить во время обеда.
Хорошо, что всему свое время, хорошо – что можно никуда не спешить, наслаждаясь вa.
Стук копыт и отрывистая речь возле калитки вывели Ала из мечтательного состояния, оказывается – он чуть не заснул, сам не замечая, как перешагнул порог сна.
Ал прислушался и, различив среди множества голосов привыкший отдавать приказы голос тестя, поморщился.
«Все. Пропала зайчатина. Пропал приятный вечер».
Он вышел на крыльцо и первым, как это и положено радушному хозяину, приветствовал тестя.
Последнее время Хиромацу наведывался в дом Ала довольно часто. Ал понимал и старался не стеснять лишний раз старика. Поэтому, едва только Хиромацу показывался на пороге его дома, зять тут же вспоминал о сверхсрочной проверке вверенного ему гарнизона или возникали дела во вновь набранных отрядах «Сокол» и «Акула». Хиромацу выслушивал извинения зятя и отпускал его заниматься своими делами, благодарный за то, что тот уходил сам, а не гнал старика. Согласно закону, все права были на стороне Ала, и решись он отказать тестю в гостеприимстве, тот мог уже никогда не увидеть внуков.