Гианэя (изд.1971г.)
Шрифт:
Муратов заявил о своем желании высадиться с парашютом.
Бортрадист вызвал обсерваторию. Оттуда ответили, что к месту приземления Муратова вылетит планелет-автомат.
— Вам приходилось раньше прыгать? — спросил один из членов экипажа лайнера, помогая Муратову пристегнуть лямки парашюта.
— Только один раз, еще в школе. А разве это имеет какое-нибудь значение?
— Дело в том, что мы летим на высоте семи километров. Вам придется сделать затяжной прыжок.
—
— Нет, какая же сложность. Парашют раскроется сам в нужный момент, он автоматический. Но с непривычки свободное падение может быть неприятным.
— Не беспокойтесь, я не страдаю нервами.
Планелет явился через две минуты после приземления, прошедшего вполне благополучно.
А еще через пять минут Муратов уже входил в одно из зданий научного городка, где, как ему сказали, помешался кабинет Синицына.
На стук в дверь не последовало никакого ответа.
Муратов постучал сильнее.
— Я занят, прошу не мешать, — послышался сердитый голос Сергея.
— В таком случае, — смеясь ответил Муратов, — я улетаю обратно. Открой, чудак! Это я — Виктор.
Раздались поспешные шаги, и дверь открылась.
Муратов ахнул от неожиданности и неудержимо расхохотался.
Синицын стоял перед ним в одних трусах и в туфлях на босу ногу. Его лицо было испачкано маслом и какой-то темной краской. Взлохмаченные волосы торчали пучками во все стороны.
Из кабинета пахнуло горячим воздухом.
— Что здесь происходит? Ты что, ремонтом занялся на досуге? Почему здесь такая жара?
— Во-первых, здравствуй! — спокойно сказал Синицын. — Спасибо, что приехал. Ты мне нужен еще больше, чем когда я писал письмо. Прямо позарез. А жара — вот, — он указал на небольшую, кабинетного типа электронно-вычислительную машину, стоявшую у письменного стола. — Эта портативная машинка не рассчитана на тридцать часов непрерывной работы.
— Зачем же ты так терзаешь ее, несчастную? — Муратов быстрым внимательным взглядом окинул кабинет.
Пол был засыпан огромным количеством полиэтиленовых пластинок — программ. Они валялись всюду: у самой машины, на ковре, застилавшем середину комнаты, даже у двери. Видимо, хозяин кабинета бросал их куда попало. Одежда Синицына так же была разбросана по креслам и дивану. Окна наглухо закрыты тяжелыми портьерами. Горела люстра и несколько настольных ламп.
Красноречивая картина. Наверное, Сергей даже не знает, что сейчас день, а не ночь.
— Ничего не получается? — насмешливо спросил Муратов.
— Проклятая загадка! Прямо хоть волосы рви от отчаяния.
— Я вижу, что ты пытался это делать. Послушай, дорогой мой, я тебя не
— Кажется.
— Вот именно, кажется. А мне не кажется. Который час?
— Что который час?.
— Приехали! — Муратов пожал плечами. — Ставлю ультиматум: ты немедленно примешь ванну, позавтракаешь и ляжешь спать. Немедленно! Или я сейчас же уезжаю. Понял?
— Спать? — Синицын фыркнул. — Нашел время. Садись и слушай.
— Ничего не буду слушать. Охота мне разговаривать с таким чучелом. На кого ты похож? Жаль, тут нет зеркала.
Муратов подошел к окну и поднял портьеру. Лучи солнца ворвались в кабинет. Он настежь открыл окно.
— Вот именно! — Встретив удивленный взгляд друга, Муратов усмехнулся.
— Сейчас два часа дня! Дня, а не ночи, как ты, несомненно, думаешь.
— Два часа?
— Да, по местному времени. Синицын как-то сразу сник.
— Хорошо, — сказал он, — принимаю твой ультиматум. Выходит, — прибавил он, улыбаясь, — что я «терзаю» машину не тридцать часов, а более чем пятьдесят. То-то она так нагрелась.
— Еще того лучше. Двое суток без сна и пищи! И этот человек хочет решить сложную математическую задачу! Да тут не только твоя машинка, а и электронно-вычислительный мозг Института космонавтики не поможет.
— Он и не может помочь. Ничто не поможет, если я сам или ты не дадим правильной предпосылки. Сто двадцать семь вариантов! — воскликнул Синицын.
— Сто двадцать семь! И всё впустую.
— Одевайся! — Муратов поднял вторую портьеру, выключил машину и погасил свет. — Не пойдешь же ты домой так. Здесь не пляж.
Синицын стал медленно одеваться.
Что-то вроде сожаления или досады шевельнулось в душе Муратова. Сергей ляжет и проспит часов десять, не меньше. А что же делать ему все это время?
— А если совсем коротко, — нерешительно спросил он, — в общих словах? В чем дело?
Синицын удивленно взглянул на друга, и оба рассмеялись.
Над континентом Южной Америки звездным покрывалом раскинулась ночь. Луны не было. В окно кабинета хорошо виден блестящий Южный Крест. Непривычные созвездия мерцают в бархатно-черной бездне. Где-то там, между ними, но близко, совсем близко от Земли, проплывает, быть может именно сейчас, таинственная загадка.
Муратов медленно шагает по кабинету, в несчетный раз пересекая его наискось. Окна раскрыты настежь. Горит только одна настольная лампа, освещающая часть стола и панель вычислительной машины.