Гианэя (изд.1989г.)
Шрифт:
Муратов заявил о своем желании высадиться с парашютом.
Бортрадист вызвал обсерваторию. Оттуда ответили, что к месту приземления Муратова вылетит планелет-автомат.
– Вам приходилось раньше прыгать? – спросил один из членов экипажа лайнера, помогая Муратову пристегнуть лямки парашюта.
– Только один раз, еще в школе. А разве это имеет какое-нибудь значение?
– Дело в том, что мы летим на высоте семи километров. Вам придется сделать затяжной прыжок.
–
– Нет, какая же сложность. Парашют раскроется сам в нужный момент, он автоматический. Но с непривычки свободное падение может быть неприятным.
– Не беспокойтесь, я не страдаю нервами.
Планелет явился через две минуты после приземления, прошедшего вполне благополучно.
А еще через пять минут Муратов уже входил в одно из зданий научного городка, где, как ему сказали, помешался кабинет Синицьша.
На стук в дверь не последовало никакого ответа.
Муратов постучал сильнее.
– Я занят, прошу не мешать, – послышался сердитый голос Сергея.
– В таком случае, – смеясь ответил Муратов, – я улетаю обратно. Открой, чудак! Это я – Виктор.
Раздались поспешные шаги, и дверь открылась.
Муратов ахнул от неожиданности и неудержимо расхохотался.
Синицын стоял перед ним в одних трусах и в туфлях на босу ногу. Его лицо было испачкано маслом и какой-то темной краской. Взлохмаченные волосы торчали пучками во все стороны.
Из кабинета пахнуло горячим воздухом.
– Что здесь происходит? Ты что, ремонтом занялся на досуге? Почему здесь такая жара?
– Во-первых, здравствуй! – спокойно сказал Синицын. – Спасибо, что приехал. Ты мне нужен еще больше, чем когда я писал письмо. Прямо позарез. А жара – вот, – он указал на небольшую, кабинетного типа электронно-вычислительную машину, стоявшую у письменного стола. – Эта портативная машинка не рассчитана на тридцать часов непрерывной работы.
– Зачем же ты так терзаешь ее, несчастную? – Муратов быстрым внимательным взглядом окинул кабинет.
Пол был засыпан огромным количеством полиэтиленовых пластинок – программ. Они валялись всюду: у самой машины, на ковре, застилавшем середину комнаты, даже у двери. Видимо, хозяин кабинета бросал их куда попало. Одежда Синицына так же была разбросана по креслам и дивану. Окна наглухо закрыты тяжелыми портьерами. Горела люстра и несколько настольных ламп.
Красноречивая картина. Наверное, Сергей даже не знает, что сейчас день, а не ночь.
– Ничего не получается? – насмешливо спросил Муратов.
– Проклятая загадка! Прямо хоть волосы рви от отчаяния.
– Я вижу, что ты пытался это делать. Послушай, дорогой мой, я тебя не
– Кажется.
– Вот именно, кажется. А мне не кажется. Который час?
– Что который час?.
– Приехали! – Муратов пожал плечами. – Ставлю ультиматум: ты немедленно примешь ванну, позавтракаешь и ляжешь спать. Немедленно! Или я сейчас же уезжаю. Понял?
– Спать? – Синицын фыркнул. – Нашел время. Садись и слушай.
– Ничего не буду слушать. Охота мне разговаривать с таким чучелом. На кого ты похож? Жаль, тут нет зеркала.
Муратов подошел к окну и поднял портьеру. Лучи солнца ворвались в кабинет. Он настежь открыл окно.
– Вот именно! – Встретив удивленный взгляд друга, Муратов усмехнулся.
– Сейчас два часа дня! Дня, а не ночи, как ты, несомненно, думаешь.
– Два часа?
– Да, по местному времени. Синицын как-то сразу сник.
– Хорошо, – сказал он, – принимаю твой ультиматум. Выходит, – прибавил он, улыбаясь, – что я «терзаю» машину не тридцать часов, а более чем пятьдесят. То-то она так нагрелась.
– Еще того лучше. Двое суток без сна и пищи! И этот человек хочет решить сложную математическую задачу! Да тут не только твоя машинка, а и электронно-вычислительный мозг Института космонавтики не поможет.
– Он и не может помочь. Ничто не поможет, если я сам или ты не дадим правильной предпосылки. Сто двадцать семь вариантов! – воскликнул Синицын.
– Сто двадцать семь! И всё впустую.
– Одевайся! – Муратов поднял вторую портьеру, выключил машину и погасил свет. – Не пойдешь же ты домой так. Здесь не пляж.
Синицын стал медленно одеваться.
Что-то вроде сожаления или досады шевельнулось в душе Муратова. Сергей ляжет и проспит часов десять, не меньше. А что же делать ему все это время?
– А если совсем коротко, – нерешительно спросил он, – в общих словах? В чем дело?
Синицын удивленно взглянул на друга, и оба рассмеялись.
Над континентом Южной Америки звездным покрывалом раскинулась ночь. Луны не было. В окно кабинета хорошо виден блестящий Южный Крест. Непривычные созвездия мерцают в бархатно-черной бездне. Где-то там, между ними, но близко, совсем близко от Земли, проплывает, быть может именно сейчас, таинственная загадка.
Муратов медленно шагает по кабинету, в несчетный раз пересекая его наискось. Окна раскрыты настежь. Горит только одна настольная лампа, освещающая часть стола и панель вычислительной машины.