Гибель Императорской России

Курлов Павел Григорьевич

В последующее время никаких особых сведений о деятельности Н. А. Маклакова до меня не доходило, хотя я слышал мельком, от начальника главного управления по делам местного хозяйства С. Н. Гербеля, о его столкновениях с земством. Об этих отношениях сообщил мне и П. А. Столыпин перед моей поездкой в Чернигов для выработки мер по охране по случаю ожидавшегося приезда Государя Императора и просил меня уладить возникшие по поводу означенного путешествия трения Н. А. Маклакова с председателем губернской земской управы Савицким, которого губернатор считал кадетом и объяснял этим происходившие недоразумения. Когда я приехал в Чернигов и остановился в губернаторском доме, Н. А. Маклаков сразу же посвятил меня в подробности конфликта, сильно горячась и считая это уже личным вопросом.

Дело заключалось в том, что Государь Император пожелал и в Чернигове видеть и беседовать

с выборными от крестьян. Земство взяло на себя постройку бараков и содержание приезжих, настаивая на том, чтобы состав губернской земской управы представился Государю в крестьянском лагере. Так как Император желал видеть одних крестьян, то Н. А. Маклаков воспротивился этому и, по-видимому, в довольно резкой форме. Я успокоил его, сказав, что в вечернем заседании, которое должно было состояться в тот же день для обсуждения подробностей высочайшего пребывания в Чернигове, я улажу этот инцидент и только прошу его с моим вмешательством не обострять отношений. Действительно, вечером Н. А. Маклаков, докладывая ходатайство земцев, сразу стал проявлять страстность, что подняло настроение и в председателе управы. Тогда я спокойно объяснил Савицкому желание Государя Императора, чтобы никто кроме крестьян Ему в лагерь не представлялся, указал, что на это нельзя смотреть как на невнимание к земству, так как состав земской управы и собравшиеся гласные будут, за несколько минут до высочайшего посещения лагеря, представляться Монарху в дворянском собрании и что, наконец, для устранения всяких недоразумений я беру расходы по устройству лагеря и содержанию крестьян на счет казны. Все успокоилось, и Савицкий заявил, что после моих разъяснений земство и не думает отказываться от затрат. После отъезда Его Величества из Чернигова на пароходе председатель земской управы горячо благодарил меня за мое внимание и за устранение всякого сомнения в том, что в отказе губернатора представить Государю земских деятелей в крестьянском лагере не заключалось и тени какого бы то ни было неприязненного отношения к земству.

На второй день своего вступления в должность министра внутренних дел Н. А. Маклаков просил меня, жившего на даче вне Петербурга, приехать к нему вечером для разговора. Он желал узнать от меня некоторые подробности о службе в министерстве, а в особенности о положении полицейского дела, прибавив, что имеет в виду заместить должность товарища министра внутренних дел и командира корпуса жандармов московским губернатором, генералом В. Ф. Джунковским, его личным другом. Я счел своим долгом предупредить министра, что хотя я и уважаю генерала Джунковского, но нахожу его совершенно незнакомым с этим делом и. опасаюсь, что это обстоятельство, ввиду полного незнакомства с ним и самого Н. А. Маклакова, может вызвать серьезные осложнения, тем более что генерал Джунковский склонен искать популярности, а потому всегда проявлял презрительное отношение к полиции и к чинам отдельного корпуса жандармов. Между тем жандармские офицеры очень ценят сердечное отношение к ним своего командира.

Н. А. Маклаков совсем не знал Петербурга и не имел ни придворных, ни чиновничьих связей, поэтому мне пришлось его предостеречь, что интриги против него несомненно начались с момента его назначения и справиться с ними ему будет не легко, в особенности при его откровенном и горячем характере. Мои предположения сбылись, и Н. А. Маклакова стали "травить" с первых же дней, неправильно освещая, а главное, выставляя в смешном свете каждый его шаг, хотя его поступки и не заключали в себе ничего вредного. Не было никакого преступления в том, что он лично объехал некоторые полицейские участки. Правда, это было естественно для провинциального губернатора, но не практиковалось ранее министром внутренних дел. В таком же смешном виде была выставлена его беседа с редакторами газет. Бороться против насмешек всегда трудно, и авторитет нового министра был сразу подорван, тем более что вести борьбу с испытанными в интригах бюрократами было не под силу доверчивому провинциалу.

При таких условиях его управление министерством, протекавшее частью в период начавшейся войны, не могло выполнить вызываемых особенностью времени трудных государственных задач, несмотря на то, что Н. А. Маклаков, истый монархист по убеждениям, искренно и горячо был предан Государю Императору и готов был действительно положить все силы на служение своему Монарху и родине. Я убедился в этом в моих последующих беседах, когда он в качестве члена Государственного Совета всемерно стремился внести свою лепту при обсуждении законопроектов. Близкое знакомство с Н. А. Маклаковым оставило

во мне впечатление как о чистом и прекрасном человеке.

Затем министерство внутренних дел перешло в руки А. Н. Хвостова. Начав службу в прокурорском надзоре в мои времена, последний, женатый на дочери старшего председателя Московской судебной палаты А. Н. Попова, человека очень богатого, проявлял крайнюю заносчивость, бестактность и чрезвычайное самомнение. В должности вологодского губернатора он обратил на себя внимание Государя Императора личным исследованием естественных богатств края, так что Его Величеству было угодно дать ему средства на издание материалов по его путешествию. В роли нижегородского губернатора А. Н. Хвостов не исправился от прежней своей бестактности: демонстративно стал на сторону крайних правых организаций, причем относился к ним не как губернатор, а как партийный человек, окружив себя сомнительными личностями. Он вел открытую борьбу с местным земством, и П. А. Столыпин поручал неоднократно мне указывать А. Н. Хвостову на недопустимость его действий. Переделать А. Н. Хвостова

было нельзя, и министр настоял на оставлении им должности, после чего он был избран членом Государственной Думы и занял там место в правом секторе. Серьезной работой он в Государственной Думе не выделялся, но во время войны образовал группу для борьбы с так называемым немецким засильем, - термин, изобретенный известной частью прессы, муссировавшей искусственно созданную вражду против Германии.

На посту министра внутренних дел А. Н. Хвостов взял себе в товарищи министра С. П. Белецкого, который ранее вынужден был оставить должность директора департамента полиции по настоянию генерала Джунковского. Возродилась центральная агентура, прекратилось бережливое обращение с казенными деньгами. Около министра и его товарища появились дельцы нижегородского типа вроде Ржевского, и все это закончилось грандиозным скандалом между А. Н. Хвостовым и С. П. Белецким, повлекшим за собой отставки обоих.

Кратковременное управление министерством внутренних дел Б. В. Штюрмером, А. А. Хвостовым (дядей А. Н. Хвостова) и князем Щербатовым, знатоком лошадей и прекрасным начальником главного управления государственного коннозаводства, решительно ничем не ознаменовалось, а о личности и деятельности последнего министра А. Д. Протопопова мне придется говорить при изложении событий, предшествовавших и сопровождавших русскую революцию.

XVII. Распутин. Первое мое знакомство с ним. Его отношение к епископу Гермогену и иеромонаху Иллиодору. Апокрифические письма, распространяемые последними от имени Государыни Императрицы и августейших дочерей. Истинное положение Распутина. Легенда о нем и меры, принятые для ее раздутия. Убийство Распутина. Роль Пуришкевича. Влияние легенды и убийства на политическое положение государства

Крестьянин Тобольской губернии Григорий Ефимов Распутин приобрел за последние годы царствования Императора Николая Александровича известность не только в России, но и во всем мире. Преувеличенные до крайности толки о нем послужили всем русским противоправительственным партиям средством для борьбы, направленной к дискредитированию монархического принципа и личностей Государя и Императрицы. Средство оказалось действительным,- и не подлежит сомнению, что достигшая, благодаря главным образом лжи и клевете, чудовищных размеров слава Распутина сослужила революционерам огромную службу и создала благоприятную почву для падения Российского трона. Прием не новый, хорошо знакомый истории в знаменитых, воплощенных в легенду об ожерелье королевы, инсинуациях на династию Бурбонов во времена Великой Французской революции. Странно сопоставлять кардинала принца де Рогана с русским мужиком, но оба они оказались одинаково роковыми для своих царственных покровителей.

Я не могу с точностью установить время появления Распутина на петербургском или, вернее сказать, придворном горизонте. При моем вступлении в должность товарища министра внутренних дел имя Распутина мне ничего не говорило, я слышал в обществе, что в Императорском дворце бывает какой-то "старец", юродивый, или просто шарлатан, именуемый Гришкой, какими в то время кишел Петербург. Немногие аристократические дома не имели "своего" Распутина, Мити или им подобных. Мистицизм всецело захватил высшее русское общество. Говорили, что Распутина ввел во дворец ректор Петербургской духовной академии архимандрит Феофан под влиянием епископа Гермогена и иеромонаха Иллиодора. Указывали также, что эту тягостную для царской семьи услугу оказала одна из высокопоставленных дам и, наконец, будто Распутин был выдвинут некоторыми из членов августейшей фамилии.