Гибель Карфагена
Шрифт:
– А ты?
– А я, как видишь, свободен. Мало того – мы плывем в Карфаген. Там ты будешь жить в доме Фульвии. Я опять послужу своей отчизне. Гермон обещал, что мне передадут командование флотом. Я сделаю все, что смогу. Но Ганнибала нет. Карфаген безоружен, и страх за судьбу родины леденит мою кровь…
Хирам в скорбной думе поник головой.
– Будь что будет! – промолвил он мгновение спустя. Через час лодка вошла в порт Карфагена. Триремы давно уже были там и затерялись среди других боевых судов, на которых лихорадочно кипела работа: флот Карфагена деятельно готовился к встрече с врагом.
XVIII. СНОВА В
Вечером того дня, когда Хирам убил Тсоура, он в сопровождении Талы шел по улицам Карфагена.
Офир, Фульвия и молодая рабыня остались в доме Фульвии, куда все сопровождавшие Хирама люди пробрались, не обратив на себя особого внимания, маленькими группами.
Собственно говоря, и Сидон, и многие из воинов Талы, да и сам старый солдат были очень не прочь покинуть Карфаген, явно осужденный на гибель. Сидон сердито ворчал, что Хирам делает глупость, ввязываясь в безнадежную борьбу с римлянами, но когда Хирам заявил, что он решил разделить участь родного города, а всем своим спутникам предоставляет полную свободу действий, отнюдь не принуждая их сражаться против римлян, ни один не захотел покинуть своего вождя.
По дороге ко дворцу Гермона к Хираму и Тале присоединился поджидавший их Фегор.
– Привет вам, храбрые воины! – сказал он. – Поздравляю с удачным исходом всей вашей затеи. Дело-то поворачивалось совсем не в вашу пользу, но боги, видимо, устали преследовать тебя, Хирам, и я очень этому рад, хотя бы в силу того, что погибни ты, пропал бы и обещанный мне тобою талант.
– Ты получишь заработанные деньги! – хмуро отозвался Хирам.
– Да. Я ведь верно служу тебе и… И другим. Между прочим, друг Хирам, ты спрятал Офир, конечно, в доме Фульвии? Я знаю. Я все знаю. Но позволь посоветовать тебе: Гермону ты об этом не говори. Я человек осторожный: кто знает, не передумает ли горделивый Гермон? Сейчас ты в милости. А через день погода может измениться. Но идем же, Гермон не любит, чтобы его заставляли дожидаться. Да, еще; Совет Ста Четырех уже обсуждал вопрос о тебе.
– И как решил совет? – живо обернулся Хирам.
– В твою пользу… пока. Ты можешь оказать слишком ценные услуги, чтобы отказываться от твоего меча. Но повторяю:
пока… Никто не может поручиться за то, что будет потом. У Тсоура жив отец. Он может пожелать отомстить тебе за смерть убитого тобою сына. Словом – осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Иначе я сильно рискую.
– Ты? Ты чем-то рискуешь? – остановился Хирам. – Чем же?
– Своими деньгами! Боги, как ты забывчив! – сухо рассмеялся шпион.
…Почти до полуночи старый Сидон, ворча и призывая на головы карфагенян всевозможные проклятия, бродил по саду патриция Гормона под стенами небольшого уединенного дома.
По временам он подходил к одному из окон, сквозь прикрытую ставню которого пробивался слабый луч света и слышались неясно два голоса: один – твердый, уверенный, спокойный – Хирама, и другой – слабый, трепетный, усталый – главы Совета Ста Четырех.
– У меня язык отвалился бы, если бы я болтал столько, сколько они сегодня! – бурчал старый моряк. – И о чем это они говорят? Спорят, что ли? Так нет, не похоже…
Он был прав. Гермон встретил Хирама приветливо и сказал ему, что Совет Ста Четырех уже подписал помилование и назначение Хирама командующим флотом Карфагена. Пехотой должен командовать Гасдрубал, а конницей, большей частью навербованной из нумидийцев, Фамия.
– Вот человек, которому я не доверил бы такую ответственную
– Что делать? У нас нет людей! – с горечью отозвался Гермон.
Потом он попросил Хирама изложить свой план действий. Осведомившись детально о числе судов карфагенского флота и их боеспособности, Хирам погрузился в глубокую задумчивость.
– Что можно сделать с такими ничтожными силами против римлян? – промолвил он. – Почти ничего…
– Самое важное – отладить осаду нашего города! – сказал Гермон. – Ты должен во что бы то ни стало задержать высадку римлян на берег.
– Попытаюсь, но не ручаюсь за успех.
– Город деятельно готовился к упорнейшей защите. Население отдает все, что у него есть из металлов, на изготовление оружия. Мастерские завалены работой. Женщины жертвуют все свои драгоценности на плату наемникам, на покупку и изготовление лат, мечей, щитов. Они идут дальше: дочери знатнейших фамилий и простолюдинки отдали уже свои волосы, чтобы у наших стрелков были луки с волосяными тетивами. Но все эти жертвы не принесут пользы, если ты не сможешь хоть на несколько дней задержать римский флот.
– Если так, то мне остается одно! Несомненно, римляне должны направиться к Уттике, которая послужит для них прекрасной опорной базой. Я пойду с моими кораблями туда, может быть, мне удастся напасть на вероломную Уттику раньше, чем подойдут римляне, и взять эту колонию Финикии, которая забыла о кровном родстве с нами.
– Но ты можешь, Хирам, при этом натолкнуться и на превосходящие силы римлян?
– Тем лучше, неожиданным нападением, на которое римляне считают нас неспособными, я могу расстроить их флот, нанести ему тяжкий урон. Конечно, о полной победе не может быть и речи. Я не обманываюсь ложными надеждами на этот счет.
– Увы, ты прав! – со вздохом ответил Гермон. Потом он спросил:
– Когда же ты думаешь отправиться в Уттику?
– Сегодня же на рассвете! – с жаром ответил Хирам.
– А Офир?
– Не беспокойся о ней. Она в надежных руках.
– Но на дом, где ты скрыл ее, могут напасть?
– Кто? Рабы отца Тсоура? – презрительно ответил Хирам. – Не бойся, патриций: Офир под охраной целого отряда, который обеспечит ей полную безопасность. Оставь ее в моих руках: я отвечаю за нее. Потом, я взял ее в бою. Я отнял ее у жрецов Таниты, я убил претендента на ее руку. И я не выпущу ее из своих рук, хотя бы весь Карфаген поднялся против меня.
Гермон, казалось, хотел возразить, но ограничился тем, что тяжело вздохнул.
– Я стар и одинок! – промолвил он беззвучно. – Офир своим присутствием украшала дни моего заката…
– Да. Но ты принуждал ее отдать свою руку Тсоуру, а она любила меня.
Оба смолкли. Потом патриций поднялся.
– Будь по-твоему! – сказал Гермон. – Иди же, послужи Карфагену!
И когда Хирам в сопровождении Сидона и поджидавшего его возвращения в том же дворцовом саду Фегора шли по темным улицам Карфагена к дому Фульвии, и когда потом, оставив дом и трех девушек под охраной четырех наиболее сильных и умных нумидийцев, они опять шли через весь Карфаген, направляясь в порт, где стояли боевые корабли, Хирам наблюдал непривычные картины: несмотря на то, что до рассвета было еще несколько часов, город жил лихорадочной жизнью. Во дворах горели огромные костры, насыщавшие воздух удушливым дымом. На них в котлах плавили медь, серебро и золото, отливая из них пластины, которые могли пойти на латы или мечи, стрелы и наконечники для пик.