Гибель королей
Шрифт:
– Сигурд! – закричал я, и тот повернулся ко мне. – Я убил твоего сынка-недоделка!
– Ты умрешь! Я позабочусь, чтобы ты подольше мучился! – крикнул он в ответ.
Я хотел разозлить его и убить на виду у его людей, когда он в бешенстве бросится на меня.
– Он пищал, как младенец, когда я его убивал! – продолжал я. – Пищал, как трус! Как щенок!
Сигурд с обернутой вокруг шеи косой сплюнул в мою сторону. Он ненавидел меня, он готов был убить меня, но в свое время и своим способом.
– Плотнее сомкните щиты! – крикнул я своим людям. – Им не пробиться через нашу оборону!
Естественно, датчане могли запросто пробиться через наши щиты, но нельзя же было говорить людям, идущим на смерть, что они идут на смерть. Они и так это знали. Некоторых трясло от страха, однако они все равно стояли в стене.
– Бейся рядом со мной, – сказал я Финану.
– Отправимся вместе, лорд.
– С мечами в руках.
Райпер погиб. Я не видел, как он умер, но я видел, как датчанин сдирал с его тела кольчугу.
– Он был хорошим человеком, – сказал я.
Нас отыскал Осферт. Обычно такой опрятный, чистый, одетый безукоризненно, он был в рваной кольчуге и изрезанном плаще. И взгляд у него был дикий. На гребне его шлема виднелась довольно глубокая зазубрина, однако сам он, судя по всему, остался цел и невредим.
– Позволь мне сражаться вместе с тобой, лорд, – сказал он.
– Всегда пожалуйста, – ответил я.
Над нами все еще возвышался крест Осферта, и священник продолжал твердить, что Господь и святая Люси совершат чудо, что мы победим, что мы останемся живы. Я не мешал ему, потому что он говорил именно то, что хотели слышать мои люди.
Ярл Сигурд протолкался в первую шеренгу датской стены из щитов напротив меня. Он был вооружен огромным боевым топором с широким лезвием, по обе стороны от него встали копейщики. Их задача состояла в том, чтобы держать меня на расстоянии, пока Сигурд будет рубить меня. Я уже успел обзавестись новым щитом – этот был со скрещенными мечами и принадлежал олдермену Сигельфу.
– Кто-нибудь видел Сигебрихта? – спросил я.
– Он мертв, – ответил Осферт.
– Ты уверен?
– Я сам его убил, лорд.
Я расхохотался. Мы убили много вражеских предводителей, но остались Сигурд и Этельволд, и у них достаточно сил, чтобы раздавить нас и разгромить армию Эдуарда, а потом усадить Этельволда на трон Альфреда.
– Помнишь, что сказал Беорннот? – спросил я у Финана.
– А я должен помнить?
– Он хотел знать, чем закончится история, – сказал я. – Я бы тоже хотел знать.
– Наша закончится здесь, – сказал Финан и перекрестился рукоятью меча.
Датчане снова пошли в наступление.
Они наступали медленно. Никто не хочет умирать, когда победа уже в руках. Людям хочется посмаковать эту победу, поделить богатство, которое приносит победа. Поэтому датчане никуда не торопились и шли вперед, плотно сомкнув щиты.
Кто-то в наших рядах запел. Песня была христианской, наверное, псалом, и многие подхватили ее. Она напомнила мне о моем старшем сыне, и я подумал, что был ему плохим отцом. Интересно, спросил я себя, а будет ли он гордиться моей смертью?
Датчане стучали клинками и наконечниками копий по щитам. Многие щиты были расщеплены ударами топоров, на одежде и лицах запеклась кровь,
Я видел, что датчане орут на нас. Я не слышал их не потому, что был глух, а потому, что мир вокруг меня вдруг снова стал на удивление тихим. Из тумана вылетела цапля и пролетела над головой. Вот хлопанье ее крыльев я услышал, правда, звук доносился будто издали, а вот оскорбления врагов не достигали моих ушей. Поставить ноги на ширине плеч, перекрыть щиты, внимательно наблюдать за противником, быть готовым к контрудару. Я только сейчас заметил, что у меня болит правое бедро. Разве меня ранили? Я не решался проверить, так как датчане были близко, и я следил за наконечниками двух копий, зная, что они ударят в правую сторону моего щита, чтобы вынудить меня открыться для удара Сигурда. Я встретился взглядом с Сигурдом, и мы пристально смотрели друг на друга, а потом сверху полетели копья.
Они летели десятками из задних рядов противника, тяжелые, они дугой взлетали над передними шеренгами и вонзались в наши щиты. В таких ситуациях тем, кто стоит в передних рядах, приходится пригибаться и прикрываться щитами, и именно этот момент датчане выбрали для атаки.
– Всем выпрямиться! – закричал я, поудобнее перехватывая щит, который отяжелел от двух вонзившихся в него копий.
Мои люди кричали, охваченные яростью. Датчане с боевым кличем врезались в нас и принялись замахиваться топорами. Мы поддались под бешеным натиском, но удар выдержали. Началось противостояние двух сил. Нас было всего три шеренги, а у датчан – целых шесть, и они теснили нас. Я пытался колоть врагов «Жалом осы», но лезвие все время наталкивалось на щиты. Сигурд тоже пытался достать меня, он все время что-то орал, но сцепившиеся в схватке воины вынудили его отступить. Какой-то датчанин с открытым ртом и запачканной кровью бородой вонзил топор в щит Финана. Я хотел рубануть его «Жалом осы» по лицу, но мне помешал топор другого датчанина. Несмотря на все наши усилия, мы отступали, и датчане были так близко, что мы ощущали запах эля, которым разило от них. И тут началась новая атака.
Она начала слева от нас, с юга. По римской дороге неслись всадники с нацеленными копьями. Над ними развевалось знамя с драконом. Эти всадники появились из тумана, они оглашали окрестности боевым кличем и метали копья в задние ряды противника, в тыл врага.
– Уэссекс! – кричали они – Эдуард и Уэссекс!
Плотные ряды датчан дрогнули и прогнулись под натиском. Следующая шеренга всадников была вооружена мечами, которыми они тут же разили врага. Датчане видели, что вслед за первой и второй шеренгой всадников из утреннего тумана появляются следующие. Воины были в сияющих кольчугах, над ними реяли знамена с крестами, святыми и драконами. Датчане не выдержали и побежали обратно, под защиту противоположного от нас склона канавы.