Гибель красных богов
Шрифт:
Они постояли под финиковой пальмой, качавшей своим роскошным плюмажем. «Карибский кризис, убийство Кеннеди», – лаконично пояснил Чекист. Приблизились к ребристому стволу кокосовой пальмы, простершей в синеве свои крупные, с растопыренными пальцами листья. «Дворец Амина, Кабул», – заметил Чекист. Обошли кругом высоченный, похожий на колючую гусеницу кактус цереус. «А это высылка Солженицына».
Особый интерес Белосельцева вызвали те части парка, где были отмечены малоизвестные ему операции. Лучистая, похожая на огромную морскую звезду агава повествовала о спецоперации по обвалу латиноамериканской валюты, что вынудило Штаты бросить средства на погашение кризиса, снизило их бюджетные ассигнования на производство «Першингов». Опунция, состоявшая из множества игольчатых, прилепившихся друг к другу лепешек, была посажена после того, как геофизики Камчатки детонировали торнадо – гигантская волна обрушилась на верфи западного побережья и повредила на стапелях лодку класса «Лос-Анджелес». Куст чайной розы, над которым бережно склонился Чекист и замер, словно впал в сладкий обморок, – расцвел здесь после того, как завербованный советской разведкой дизайнер придумал в Диснейленде аттракцион со скелетами, после чего боеспособность «морских котиков» из Сан-Диего снизилась на четыре целых и восемь десятых процента.
Так шли они среди мира великолепных деревьев, пока не остановились на
– Это место я называю поляной Андропова, – сказал Чекист, наклоняясь и гладя траву, как гладят шерсть любимого домашнего кота. – Юрий Владимирович сам выбрал ее в парке, но, увы, не успел посадить на ней дерево. Этим деревом будет ливанский кедр. Мы посадим его вместе с вами, когда завершится великая операция, задуманная Юрием Владимировичем, которая так и именуется – «Ливанский кедр».
– В чем смысл операции? – Белосельцев, в предощущении сокровенного знания, которым с ним был готов поделиться Чекист, смотрел на рыжую, с пепельным хвостом белку, перебежавшую поляну и вставшую перед ними на траве. Ее умная, сосредоточенная мордочка, чуткие ушки, тонкие цепкие лапки, в которых та держала еловую шишку, не оставляли сомнения – это и был сам Юрий Владимирович Андропов, у которого враги отключили искусственную почку, но который успел передать свой план в руки верных преемников. В обличье лесного зверька продолжал курировать осуществление замысла. – В чем план Андропова? – повторил Белосельцев.
– Вы должны знать, что Юрий Владимирович, не являясь профессиональным разведчиком, был направлен в нашу контору наряду с другими партийцами и комсомольцами, чтобы, по замыслу Хрущева, установить партийный контроль над КГБ. До конца искоренить сторонников Берии. Вычистить разведку и контрразведку от сталинистов, – Чекист говорил тихим спокойным голосом, в котором присутствовало глубокое, не исходящее наружу волнение. – Ему было поручено заниматься кадрами, вести собеседование с оперативным составом. С помощью сложной системы тестов выявлять противников Двадцатого съезда партии, разгромившего сталинизм. Беседуя с одним генералом, близким сподвижником Берии, которому грозило не просто увольнение из органов, но и тюрьма, и даже расстрел, он обнаружил в его досье странные аэрофотосъемки, сделанные с предельной высоты над сибирской тайгой. Там были видны бесконечно длинные просеки, обширные вырубки, начало каких-то огромных работ. Он стал расспрашивать генерала о характере этих работ. Тот долго молчал, но потом, получив от Андропова заверения в том, что не пострадает ни он, ни его семья, сообщил, что эти просеки, прорубленные от Урала до Тихого океана, должны были воспроизвести на территории Сибири контуры Соединенных Штатов. Это был сталинский замысел перенесения Америки на территорию Советского Союза, со всей ее топонимикой, с названиями штатов, городов и рек. Таким образом, предполагалось поглотить Соединенные Штаты, отнять у них сетку координат, перенести их в глубь Сибири. Так в свое время поступил патриарх Никон, перенеся под Москву, в Новый Иерусалим, топографию Святой земли, с Вифлеемом, Иорданом, Голгофой, Фавором, Гефсиманским садом, Гениссаретским озером. Второе пришествие, как полагал Никон, должно было осуществиться в России. Христос должен был снизойти с небес под Москвой, на берег Истры, в Новый Иерусалим. Контуры просек, отмеченных на аэрофотосъемке, воспроизводили границу штата Пенсильвания…
Поляну, где они стояли, накрыло пышное белое облако с голубыми клубами. Заслонило солнце, и поляна осветилась иным светом, исходящим из трав. Воздух в легком сумраке переливался, мерцал, будто каждая молекула таила в себе разноцветную капельку света. Белосельцев протянул руку, и она покрылась цветастой пыльцой, словно он коснулся бабочки, которая оставила на пальцах драгоценные чешуйки.
– С тех пор у Юрия Владимировича начался период изучения и поиска. Никому не открываясь, пользуясь абсолютным доверием руководства, он работал с архивами КГБ. Читал протоколы допросов. Встречался с уволенными сотрудниками, пережившими хрущевские чистки. Посещал семьи расстрелянных офицеров и генералов КГБ, беседуя с их родственниками. Штудировал подшивки старых газет, постановления партийных пленумов. Одолевал груды научных трудов, написанных в сталинское время. Требовал к себе в кабинет личные дела узников ГУЛАГа и работников научных «шарашек». И постепенно ему открывался тайный, грандиозный план, составлявший сущность красного смысла, содержание Октябрьской революции. Проект, над которым работали основатели партии еще в свой швейцарский период. Этот проект, после троцкистско-бухаринских процессов, когда были расстреляны главные его создатели, был передан Сталиным в НКВД, под личное кураторство Берии. Истинное его содержание тщательно скрывалось. Но для общества и народа, который был мобилизован на воплощение проекта, он назывался «Сталинский план преобразования природы»…
Белосельцеву казалось, что в составе слов присутствовала иная, неизрекаемая сущность. Глубинный, донный смысл. Как под этой поляной таилась другая, сокровенная поляна, откуда истекал необъяснимый свет, создававший загадочное мерцание воздушных молекул. Земля на поляне дышала, просвечивала, травы меняли цвет, звучали, пели, словно на них направляли лучи светомузыки.
– Этот «Сталинский план преобразования природы», который наивные адепты трактовали как борьбу с суховеями, насаждение лесозащитных полос, уничтожение сусликов и выведение ветвистой пшеницы, на самом деле предполагал создание иной истории, иной физики, иного пространства и времени. Иного бессмертного человечества, которое побеждает индивидуальную и родовую смерть, исключает страдание, поедание одной твари другой и предполагает оживление мертвых планет, умерших людей, латание черных дыр Вселенной, победу над третьим законом термодинамики, и, в сущности, достижение Рая как высшей цели исторического и галактического развития. Другими словами, воплощение сокровенной мечты человечества в ее русском, предельном варианте. Когда Юрию Владимировичу открылся замысел, общий контур проекта, он начал его прописывать. Овладевать необходимыми знаниями, которых он был, естественно, лишен в силу своего усеченного советского воспитания. Он читал первоисточники – «Голубиную книгу», «Слово о полку Игореве», русские волшебные сказки, трактаты отцов церкви, труды Плотина и Блаженного Августина, русских космистов, «Философию общего дела» Федорова. Особенно тщательно он выискивал всякие сведения о Рае – о его размерах, устройстве, видах деревьев в райских кущах, наименованиях плодов на райских деревьях. Так он убедился, что Мичурин выводил не какие-то сорта груш и яблок для Заполярья, а воспроизводил в своем саду райские деревья для последующих райских насаждений на иных планетах. Также он убедился, что теории Лысенко о внутривидовой общности и вневидовой борьбе описывают законы будущей, примиренной в своих проявлениях райской жизни, когда лев не поедал овцу, а орел не умертвлял голубицу. А открытия
Белосельцеву чудилось, что у него разбудили дремлющую память. Он все это знал и предчувствовал еще в школе, где в классе висели плакаты с убегающими в бесконечность лесозащитными полосами, с голубыми потоками и водохранилищами в окаймлении бетонных плотин, над которыми возвышался Вождь, спокойный и мудрый, глядящий прищуренными, чуть утомленными глазами в бескрайние дали времен.
– Андропов предпринимал тайные экспедиции, секретные поездки на русский Север. Встречался с последними волхвами и колдунами, оставшимися в каргопольских лесах. Беседовал со старообрядцами Заонежья и Мезени. Его приводили в скиты к старцам, которые скрывались от властей в земляных катакомбах и молились за Россию. Изучал этнографию, народное шитье, резьбу, орнаменты. В запасниках музеев рассматривал иконы, где была закодирована волшебная формула идеального бытия. Он овладел духовной составляющей этого эзотерического учения о Русском Рае, которое в своей упрощенной, понятной людям форме именовалось построением коммунизма. Но для воплощения формулы, для достижения тысячелетней мечты нужна была физическая составляющая. Колоссальная концентрация всех видов энергии. Мощная наука. Космоплавание. Генная инженерия. Электроника. Экологическое учение. Затеянные Сталиным космический и ядерный проекты были направлены не на оборону, как принято думать, а на построение планетарного Рая. Запрещая генетику и кибернетику, Сталин этим самым конспирировал разработки по созданию искусственного интеллекта, открытие генома человека. Первые клонирования были проведены в лабораториях КГБ в сорок восьмом году, после чего в элитных суворовских училищах, в закрытых кадетских корпусах вдруг появились похожие, как близнецы, отроки-красавцы, которые должны были составить будущую элиту страны. Хрущев разгромил лаборатории клонирования, распустил кадетские корпуса, а их слушателей отправил в Среднюю Азию, где они смешались с казахами, туркменами и таджиками…
Белосельцев чувствовал, как лопается у него на темени тонкая влажная плевра, и под ней открывается, всплывает выпуклое, голубое, по-детски наивное третье око, дарующее ясновидение. Поляна, прозрачная, словно стекло, таила под собой подземный глубинный мир, в котором покоились бессчетные гробы. Но не сгнившие, не из древесного тлена, а как бы хрустальные. В них лежали усопшие люди. Но не в виде мертвых костей и ужасных ржавых скелетов, а во плоти, в облачениях, с дремлющими тихими лицами. Все ожидали своего воскрешения. Их были тьмы. Среди них Белосельцев различал князей в золоченых шлемах и дружинников в легких кольчугах. Смердов в белых рубахах и схимников в остроконечных балахонах. Видел усопших царей в венцах и коронах, вельмож и придворных в боярских шапках, бархатных шляпах, в камергерских мундирах. Видел великих поэтов и прославленных писателей, блистательных полководцев и открывателей новых земель. Рядом лежали Ермак, Пржевальский, Арсеньев и Миклухо-Маклай. А Гагарин как открыватель Космоса и Жуков как открыватель Восточной Европы и Германии лежали поодаль. Там же лежал отец, убитый под Сталинградом, гимнастерка его была аккуратно разглажена, и на ней светились красные ромбы. Их сон был чуток. Они слышали рост земных трав, шаги живущих людей, стук дождевых капель. Над поляной стояла бело-голубая, пышная туча, и в ней, в клубящейся глубине протачивалась скважина, словно протаивал сырой лед и открывалась прорубь.
– Хрущев был американский агент. Его завербовали, когда он был секретарем Московского горкома и ездил в Финляндию изучать архитектуру финских домов, чтобы построить похожие им для лауреатов сталинских премий на Николиной горе. Он ничего не подозревал об истинном содержании «Сталинского плана преобразования природы», но инстинктивно ненавидел Берию и уничтожил его, как только скончался Сталин. В Оклахоме, на ранчо по соседству с кукурузным полем, президент Эйзенхауэр рассказал ему о существовании плана, но Хрущев в свойственной ему добродушной манере показал ему «козу» и «кузькину мать». И только когда был сбит Пауэрс на самолете-разведчике «У-2», который делал аэрофотосъемку загадочных просек в Сибири, только когда на стол Хрущеву легли фотографии начертанного на Западно-Сибирской равнине штата Пенсильвания, он наконец поверил американскому президенту и начал разгром проекта. Он вычистил из КГБ всех приверженцев сталинского эзотеризма. Одних расстрелял, других лишил памяти в институте Сербского, третьих поместил в лагеря. Были уничтожены архивы, лаборатории, научный персонал. Демонтирован уже функционирующий искусственный интеллект, занимавший весь огромный, построенный у метро «Сокол» дом. Были закрыты тысячи церковных приходов, где обученные Сталиным в духовных академиях офицеры КГБ, принявшие сан священников, готовились соединить учение Ленина и Христа, веру и научное знание, утопию и инженерный расчет, машину и дух, пророчество евангелиста Иоанна о воскрешении из мертвых и учение Николая Федорова. Хрущев прополол многократно это сталинское поле, закатал его бетоном, и на этом бетоне, вместо Рая, как слабый его отблеск, появились писатели-деревенщики. А в поэзии – Евтушенко, Вознесенский и Ахмадулина, которые в великой тоске собирали полные стадионы, так и не умея объяснить, для чего их троих вырастили из споры пенициллиновой плесени в секретном «Литературном институте имени Бехтерева»…
В туче открылся просвет. В него брызнули лучи, расширяясь разноцветным шатром, в котором блуждали прозрачные лопасти света. Словно за тучей волшебный фонарщик подносил к прогалу алый, золотой, нежно-зеленый, чудно-фиолетовый фонарь. Цветные покровы ложились на поляну, будто их стелили под ноги Ангелу, который приближался в буре света.
– Андропов, узнав о существовании «сталинского эзотеризма», стал возрождать проект. Дал ему кодовое название «Ливанский кедр». Возродил элиту КГБ. Подготовил во всех сферах жизни – в науке, культуре, церкви, партии, армии и, конечно, в разведке новые контингенты, ориентированные на «Ливанский кедр». Узкий круг посвященных готовил эзотерическую революцию, чистку хрущевской агентуры, перевод страны на мобилизационные рельсы. Но его сразила болезнь. Искусственная почка, изготовленная в рамках космической программы «Марс», продлевала ему жизнь. Однако враг, догадываясь о существовании «Ливанского кедра», нанес превентивный удар. Врач из Таиланда, приглашенный для лечения Юрия Владимировича и знакомивший его с тайнами буддийской медицины, был агентом американской разведки. Он отключил искусственную почку в тот момент, когда Юрий Владимирович просматривал труды философа Льва Шестова, сравнивая его с Ницше. Я был в это время с ним, мы говорили о проблеме «Гибели богов». Смерть наступила почти мгновенно. Он только успел взять меня за руку и произнес: «Посадите кедр!»