Гибель линкора «Бисмарк». Немецкий флагман против британских ВМС. 1940-1941
Шрифт:
– Рано или поздно они взлетят, – вмешался Линк.
– Скорее адмирал пробежит вокруг палубы нагишом, чем эти самолеты поднимутся в воздух.
– Отличная идея, – зарокотал Мессмер, – посоветуй ему сойти с ума.
– Не тешьте себя иллюзиями, парни. Игра закончена, – сказал Лаухс.
В этот момент он стоял и прислушивался к гудению воображаемого самолета.
– Зря прислушиваешься, – сказал Поллак. – Это гудит Мессмер.
– Заткнись, – огрызнулся тот.
– Как далеко отсюда Франция? – поинтересовался Линк.
– С дополнительными баками горючего сюда долететь можно.
– Тогда наши прилетят, – заключил Линк.
– Когда
– Послушай, закрой свою пасть! – перешел на крик Поллак. – Вы доведете друг друга до сумасшествия. Если не можете держать себя в руках, то хотя бы скрывайте это.
– Хоть бы несколько подлодок подошло!
Внезапно весь корабль вздрогнул.
Разговор прервала песня – о судьбе «Бисмарка».
«Вернись».
В песне разом отразилось все то, на что каждый в душе надеялся. Все смотрели на громкоговоритель.
Каждый представлял, что увидит семью, близких, друзей, успокоит их. Офицеры и матросы вдруг почувствовали, что они не одиноки. Лишь два дня назад диктор сказал в заключение концерта по заявкам:
«Сейчас мы выполним заявку, которая исходит от всей немецкой нации, заявку отважного экипажа „Бисмарка“ – „Вернись“».
В этот момент каждый испытал трепет.
Но сколько всего произошло между тем днем и этим, между упоением победой, вызванным потоплением «Худа», и предвидением собственной трагедии!
«Вернись», песня, которую играли сегодня и в любой другой день в кафе, слова которой звучали на немецком, французском и итальянском языках, мелодию которой напевали любящие пары и под которую школьники учились танцевать фокстрот.
Эта мелодия музыкального квартала избавила весь корабль, 2402 судьбы, от страха смерти, поддержала отчаявшихся людей и бросила соломинку, за которую они цеплялись в последние часы, когда уже не на что было надеяться. Словно невидимая рука возвращала иглу мембраны к началу пластинки, которая продолжала играть, пока не ушла под воду вместе с кораблем…
Вернись ко мне,Я жду тебя,С тех пор как увидел тебя впервые,Ты стала для меня всем.Матросы слушали отреченно, самозабвенно, зачарованно. Они шептали слова песни, словно молитву, которая спасет их.
Как бы ни былДолог путь,Он приведет нас обоихК радости.Поэтому слушай мою песню,Вернись ко мне.Надстройки корабля сносились, орудийные башни развалились на части, палубы горели, топливные баки взрывались, приказы поступали один за другим, моряки умирали сотнями – но пластинка продолжала крутиться. Моряки шли на гибель, слушая песню…
В 7.00 с «Бисмарка» ушла последняя радиограмма: «Пришлите подводную лодку, чтобы сохранить схему гидродинамического лага. Командующий эскадрой».
«Бисмарк» взял курс прямо на врага.
Его радар уже давно обнаружил корабли неприятеля. Но из-за невозможности маневрирования флагман уступил инициативу англичанам. Он вынужден был ждать, пока противник выберет выгодную позицию для стрельбы. Прозвучала
В это время дня родственники моряков вынимали дома из почтовых ящиков газеты, читали их с последней страницы до первой, так как списки погибших считались наиболее важным материалом, проглатывали малоаппетитный завтрак и старались увидеть почтальона до того, как станут в очередь за получением продуктов по продовольственным карточкам. Дети в это время обычно находились в школе. По радио передавали последние новости с Крита. Передовицы все еще пестрели сообщениями о победе «Бисмарка» над «Худом». Поэтому семьи 2402 моряков с «Бисмарка» считали, что их мужья и сыновья все еще воюют.
Двумя днями ранее жена старшего матроса Поллака родила мальчика. Были некоторые сложности, но теперь мать и младенец чувствовали себя хорошо.
Мать младшего лейтенанта Петерса писала письмо.
Фрау Бюргер только что узнала, что ее сыну на корабле сделали операцию по удалению аппендикса. Последнее письмо сына, написанное в Бергене, дошло до нее только теперь.
Эльза Биркен готовилась к свадьбе по доверенности. Церемонию назначили на 10.00. Она оделась в матроску, сшитую из припасенной ткани, и выглядела очень мило. В отделе регистрации кресло рядом с ней символизировало отсутствовавшего жениха. Ей пришлось самой себе надеть обручальное кольцо. Предстояла всего лишь непродолжительная церемония, но от волнения девушка уже была готова к ней за два с половиной часа. Администрация оружейного завода предоставила ей дневной отпуск. В отдел регистрации с ней пошел отец.
Родственники моряков «Бисмарка» находились по всей Германии. Они надеялись на лучшее до последнего. Многие обладали даром не терять присутствия духа в самых трудных условиях. Другие думали о своих сыновьях и мужьях день и ночь. Они разделяли судьбу миллионов – всей нации, которая ждала писем с фронта.
Мучилась ожиданием и девушка, которая не имела родственников на «Бисмарке» и вообще ничего не знала о нем.
Девушка из Португалии – Дайна, которая принадлежала капитан-лейтенанту Вернеру Нобису и одновременно была свободна от обязательств.
В то утро, когда Дайна проснулась в Опорто, когда ее глаза искали Вернера, она сразу поняла, что он ушел, что он сбежал от нее, от их любви, от своего счастья, чтобы вернуться на войну. Она не могла этого принять. Негодование распирало ее. Девушка замкнулась в себе. И продолжала любить…
Дайна была сильной и волевой девушкой. Чем больше она убеждала себя в том, что ненавидит немецкого лейтенанта, тем дороже он ей казался. Девушка осознала бессилие своей ненависти перед властью его любви. Наконец, она поняла, что сердита гораздо больше на себя, чем на Вернера. Она была в смятении. Когда все складывается так непросто, любая девушка обычно обращается за советом к матери.
Мать выслушала Дайну не перебивая. Она не обрушилась на нас с упреками, но от этого было не легче.
– И что теперь? – поинтересовалась наконец мать.
– Не знаю.
Мать не отводила от дочери сочувствующий взгляд. Дайне вовсе не хотелось плакать. Она выглядела молодой, свежей и хорошенькой, как обычно. Она знала, как скрывать свои переживания.
– Прежде всего ты должна решить, на самом ли деле любишь его.
– Люблю.
– А он?
– Он тоже меня любит.
– Тогда я не понимаю, почему он так поступил.