Гибель Марса
Шрифт:
– - У тебя красивые ноги.
– - Да...
– - просто ответила она.
Никто не помнил ее настоящего имени. А здесь ее действительно звали Красоткой. Она танцевала в кордебалете, была за мужем и имела ребенка. Потом все бросила, развелась, сделала себе большую грудь и вышла на панель. Такая жизнь ей нравилась больше.
– - Ты не могла бы поставить их на приборную доску?
– - А почему бы и нет, -- продолжая смеяться, ответила она.
– Но если вас будет двое...
Она была в сапогах и расклешенной юбке, и конечно, все обнажилось. Леха
– - Я могу и выйти, -- сказал я, нащупывая ручки дверцы.
– - Можете посмотреть...
– - разрешила Красотка.
– Но за это придется заплатить.
– - Не волнуйся, дорогая, деньги у меня есть, -- заверил ее Леха.
– - Покажи!
– - потребовала она.
Они, хихикая, перешли на шепот и, похоже, договорились, потому что ее кудлатая головка опустилась Лехе на колени.
Я едва не зареве, как бизон. У меня не было женщины две недели, не считая мимолетного романа с Аллой. А Леха развлекался у меня под носом. Мне надо было срочно вернуться к Катажине и завалить ее в постель, ведь мы так и не помирились, а то, чем мы сегодня занимались, трудно было назвать любовью - скорее, обоюдным насилием. И во всем был виноват Леха Круглов.
***
Жора Мамырин жил на углу Староконюшенного и Арбата.
Знаменитые высотки Нового Арбата здесь на Марсе выглядели несколько по-другому. Во-первых, они были лишены такого количества стекла по соображениям климата, а во-вторых, были вылиты единым монолитом и имели округлые формы, как русские горки.
Поверху даже днем сияла реклама. Теперь же было темно, убого и безрадостно.
Красотка долго махала нам в след. Видать, Леха ей понравился.
– - А ты чего?..
– спросил Леха, умудряясь обернуться в мою сторону.
– Я же ей хорошо заплатил!
– - У меня принципы, -- сказал я.
Хотя никаких принципов не было, я просто брезговал - воды в городе не было вторые сутки.
– - Ну и правильно, -- легко согласился он.
Без особых приключений мы свернули на старый Арбат и нашли трехэтажный дом номер 25, где на первом этаже размещался клуб "Африканда". В метрах десяти лежал убитый мужчина. От него уже попахивало. Я старался не смотреть в его сторону.
Окна клуба были закрыты металлическими жалюзи. Зато сбоку была обыкновенная филенчатая дверь. Мы долго барабанили - никакого результат. Я уже опасался, что на шум слетятся все "гирвасы" с округи, когда дверь внезапно открылась - из нее выставились зрачки двустволки.
– - Чего надо?
– - Мамырина...
– - сказал я, остерегаясь створа двери.
– - Нет здесь такого!
Дверь закрылась.
Мы снова принялись стучать. Когда дверь открылась, я изловчился и просунул ногу.
– - Если я по ней выстрелю?
– ехидно осведомился человек.
– - Нам нужен Жора Мамырин, -- с просящей миной на лице сообщил Леха.
– Мы коллеги по работе... Журналисты...
– Он сунул в дверь удостоверение.
– - Ну так бы и сказали. А его все равно нет!
– - злорадно ответил человек.
– -
– терпеливо спросил я.
– - Не знаю, -- все так же неприязненно ответил человек.
– Приходите завтра.
– - А ты кто?
– - Какое тебе дело!
Тогда я рванул дверь на себя и вытянул наглеца наружу. В руках у него действительно была берданка времен царя Соломона. И он пальнул.
Если бы не альдабе, не знаю, что со мной было. Правда, человек пальнул в воздух, да и ствол я успел отклонить в сторону. Но все равно ощущение было не из приятных. Я сразу же оглох на левое ухо, хотя пальнул человек всего-навсего из одного ствола.
Человек был сед, стар и тщедушен, но с норовом.
– - Слушай, -- возмутился я, отбирая у него ружье.
– Вот накостыляю, чтобы неповадно было.
Леха тряс головой. Оказывается, выстрел произвел на него не меньшее впечатление, чем на меня.
– - Петрович, кто там?
– спросил женский голос.
– - Так... х-х-х... к тебе пришли...
– - Петрович уставился в темноту дверного проема.
При всей комичности ситуации он однако умудрился сохранить достоинство.
– - Если ко мне, то впусти!
– - Отдай ружье!
– - потребовал Петрович.
– - Больше ничего не хочешь?
– ехидно осведомился Леха, который сразу его невзлюбил.
– - Отд-а-а-а-й, -- как пятилетний, заныл старик, протягивая веснушчатые, костистые ручки с траурной каемкой под ногтями.
– - На! Только не балуй!
– - я сунул ему берданку, чтобы он только заткнулся.
Мы вошли в подъезд. Здесь было темно и пахло преотвратительно. Крутая лестница вела наверх. Там в дверном проеме застыла странная фигура в домашнем халате -- квашня на палочках, то бишь ножках. Что-то знакомое почудилось в этом квадратном, непомерно толстом создании с кабаньим загривком.
Леха озадачился и с ехидцей в голосе тихо произнес:
– - А где Жора? Это не Жора...
– - Знаю...
– - так же тихо ответил я.
– - Вы к кому?
– спросила квашня на палочках.
– - Нам нужен Мамырин.
– - Всем нужен Мамырин, -- повторила она рефреном за нами.
– - Мы из "Петербургских ведомостей", -- добавил Леха.
– - Все из "Петербургских ведомостей", -- как эхо, отозвалась квашня на палочках.
– - У нас дело...
– - объяснил я, понимая тщетность наших усилий.
– - У всех дело...
– - Мы поднимемся?
– галантно осведомился Леха.
Женщина молчала. Я шагнул на первую ступеньку.
– - Петрович...
– - как-то странно произнесла она.
Петрович вскинул свой дробовик и ткнул меня в спину.
– - Не надо стрелять, -- попросил я.
– Мы все поняли и уйдем.
– - Петрович!
– снова произнесла квашня на палочках.
– - А ну топай!
– надавил он ружьем и заставил нас подняться по лестнице.
Мы очутились в темном гостиничном коридоре, освещенным только светом из комнат. Теперь я понял, откуда несло мочой и человеческим испражнениями.