Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972
Шрифт:
Наравне с Салтыковым критике были подвергнуты и другие режиссеры, снимавшие кино почвенно-патриотического направления. Например, Николай Москаленко и его фильм «Журавушка», рассказывающий о нелегкой судьбе простой деревенской женщины, которая, потеряв на войне мужа, теперь в одиночку воспитывала сына. Фильм стал одним из лидеров проката 1969 года (8-е место), собрав 37 миллионов 200 тысяч зрителей. В защиту фильма выступил критик и главный редактор журнала «Искусство кино» Евгений Сурков, которого либералы ненавидели практически все без исключения, считая самым яростным защитником партийности (классовости) в советском кинематографе (за
«Талантливый театральный критик, человек обширных знаний и отличного вкуса, Сурков, однако, посвятил свою жизнь служению режиму. В годы ждановщины работал главным театральным цензором, затем в „Литературной газете“, позже его поставили главным редактором Главной сценарной редакционной коллегии Госкино. На этой должности он зарекомендовал себя отъявленным ретроградом, гонителем всего, что хоть как-то могло быть опасно для системы. Когда ненависть кинематографистов к Суркову достигла апогея, за многочисленные перегибы и конфликты с мастерами кино его сняли и перебросили на „Искусство кино“.
Кино как таковое Суркова мало волновало (другое дело – театр!), и все силы он направлял на то, чтобы соответствовать сегодняшней – а еще лучше завтрашней – линии партии... С этой целью он любил посещать ЦК и Госкино, где в коридорах и кабинетах власть имущих он улавливал носившиеся в воздухе руководящие веяния. Еще один излюбленный способ: улечься на время в кремлевскую больницу. Там можно было и переждать грозу, и – в общении с сильными мира сего – набраться информации, обдумать стратегию и тактику дальнейшей работы...»
Напоминаю, что слова эти принадлежат деятелю либерального лагеря, человеку, который в 1981 году эмигрирует в США, где вдоволь поизгаляется над партийным советским кинематографом, читая лекции в Институте дипломатической службы Госдепа США.
Но вернемся к материалам пленума СК СССР и, в частности, к выступлению Е. Суркова. Взяв под защиту «Журавушку» и другие фильмы, снятые с партийных позиций, оратор вступил в спор с критиком Е. Загданским, который высказал идею, которая в те годы активно поддерживалась в либеральном лагере.
«Принято считать, что зритель всегда ищет в фильме только моральный образец для подражания, – заявил Загданский. – Это, по-моему, узкая и опасная позиция. До определенного возраста подросток действительно стремится к подражанию. Но потом вступает в силу другой закон – человек стремится не повторить кого-то, а проявлять свою личность, свою индивидуальность.
И все кинематографисты в своей работе должны рассчитывать не на подражание, а на повышение сознательности наших людей, на то, чтобы люди поняли, какие новые процессы происходят в обществе, какие новые социальные проблемы возникают, какие новые типы рождаются. А критика порой оценивает фильм лишь с одной точки зрения – годится или не годится он для подражания. Этим мы оказываем плохую услугу нашему обществу».
Возражая против подобного подхода, Сурков заявил следующее:
«Я бы предостерег участников пленума от примитивно-вульгаризаторских толкований слова „подражание“. Разве можно выбросить из истории искусства тот факт, что целые поколения жили под знаком Вертера, Онегина, Печорина? Разве можно отбросить тот факт, что Рахметова вспоминали как человека, который оказал огромное влияние на формирование духовного облика людей? Главная проблема нашего
В ходе этого спора всплыла другая серьезная проблема: кассовое кино и отношение к ней критики. Ситуация в этой сфере сложилась такая, что подавляющая часть критиков обходила своим вниманием большинство кассовых фильмов отечественного и зарубежного производства, считая их пустым времяпрепровождением. Зритель, который любил смотреть, к примеру, индийское кино, таких критиков откровенно раздражал. Ведь он, по их мнению, тратил деньги и время на просмотр примитивных произведений, вместо того чтобы потратить их на более содержательное искусство. Чтобы понять, каковы были вкусовые пристрастия большинства советских кинозрителей, приведу следующий пример.
В 30-тысячном казахском городе Темиртау в середине 60-х годов была создана опорная база ЦК ВЛКСМ по эстетическому воспитанию молодежи. Сотрудники этой базы решили выяснить уровень подготовленности молодежного населения города к восприятию искусства и провели исследование, какие фильмы в местных кинотеатрах посещаются активнее всего. Получилась следующая картина. При 310 местах в зрительном зале индийская мелодрама «Ганга и Джамна» за четыре дня собрала 14 тысяч человек, а шедший ранее «Гамлет» увидели 258 зрителей; «Председатель» за три дня показа собрал 3611 человек, а индийская мелодрама «Цветок в пыли» снова собирает почти все взрослое население города – около двенадцати тысяч человек.
Темиртауский эксперимент можно было провести в любом другом городе СССР, и результат оказался бы тем же: развлекательное кино уверенно победило бы интеллектуальное. Те же индийские фильмы всегда пользовались повышенным вниманием у советского зрителя. Это началось еще с середины 50-х годов, с фильмов Раджа Капура «Бродяга», «Под покровом ночи», «Господин 420» и др. Достаточно простые по своей драматургии, но очень сентиментальные и музыкальные, эти фильмы мгновенно завоевывали симпатии миллионов людей, принося огромные прибыли государству (иная индийская лента покрывала затраты сразу на три десятка второразрядных советских фильмов). Поэтому практически каждый год один-два новых индийских фильма обязательно выходили в советский прокат, вдобавок повторно выпускалось и несколько старых.
Критика обычно редко снисходила до того, чтобы рецензировать подобные картины. По сути, она находилась между молотом и наковальней: зная, какое важное значение имели эти фильмы для казны, критики опасались писать о них плохо, а писать хорошо им было еще страшнее, поскольку в таком случае их бы подняли на смех коллеги по критическому цеху. Плюс нелюбовь к власти связывала руки критикам сильнее любых веревок. Ведь когда в начале 60-х годов власть разрешала прокату закупать так называемое прогрессивное кино (в основном итальянское), от желающих писать о нем не было отбоя. Но потом это дело прикрыли, поскольку прокат понес серьезные убытки – подавляющая часть населения СССР не хотела смотреть зарубежную заумь.