Гибель Урании
Шрифт:
Ему не повезло сразу же: неподалеку от дома к парню пристал хулиган и пьяница Лейтес, который понял, что у того есть деньги, и потребовал «выкуп» — пять дайлеров. Кольридж знал, что мошенник не отступится и не отстанет, поэтому с отчаянием обреченного первым бросился на него. Но тот даже не ввязался в драку. Он спокойно скрутил парню руки, прижал его коленом, вытащил из кармана кошелек и пошел себе прочь. Там было семнадцать дайлеров — все, что могла дать мать своему сыну, отправляя в жизнь.
И вот он стоит один на автобусной остановке. У подростка теплится
Та ночь запомнилась Кольриджу как воплощение тоскливого, бесконечного ожидания. Автобус дяди Кристи стал для него не просто транспортным средством — это был волшебный корабль счастья, предвестник осуществимости желаний и стремлений.
Тот автобус прошел, не остановившись. Ошеломленный Кольридж сначала бежал за ним, затем сел на край дороги и заплакал — впервые за невыносимо тяжелые сутки.
Так он и просидел всю ночь. Мимо него гордо мчались блестящие красавицы легковые, равнодушно проплывали автобусы, сосредоточенно проползали грузовики. Никому не было дела до подростка. А он, слишком честный, чтобы обманывать, слишком мягкий и нерешительный, чтобы действовать внаглую, даже не попытался остановить какую-нибудь автомашину. На рассвете одна из них сама остановилась возле него. Шофер выглянул, махнул рукой: залезай, мол, в кабину! Выслушав печальную историю подростка, засмеялся по-дружески, угостил горячим кофе из термоса, довез до столицы, дал пять дайлеров и сказал на прощание: «Запомни, парень: люди — хорошие! Всегда держись людей: без них — погибнешь!»
Давно это было. Не раз потом нищий студент Кольридж «голосовал» на автострадах Монии, и не раз, уже будучи профессором, отдавал все, что имел, чтобы помочь человеку в беде. Истина, провозглашенная незнакомым человеком, определила его жизнь на много лет вперед. Но почему же сейчас тот далекий эпизод приобретает другую окраску, будит нежелательные ассоциации, становится почти символическим?
Семнадцать лет, после гибели семьи, он не жил, а прозябал, как там, на автобусной остановке, под серой осенней слякотью. Ему тогда казалось: волшебный корабль счастья промчался мимо, розовые паруса навеки проглотила тьма — зачем же мечты и дерзания? И он не мечтал и не дерзал. Лаборатория, супруги Торн, рыболовство, цветная фотография — таков был тот узкий мир, в котором спрятался он, считая, что несправедливо обижен судьбой.
«Как же я заблуждался!» — Кольридж досадливо потер лоб, закурил сигарету, посмотрел на Люстига.
Действительно, что дало это самоотречение и фанатичный аскетизм? Чтя память жены, он так и остался одиноким. А ведь он же мог найти себе верную подругу жизни.
Кольридж улыбнулся сам себе печально и виновато: как всегда, истина осознается слишком поздно. А впрочем, разве это имеет значение? Живым — жизнь. Период ожидания на автобусной остановке кончился, и теперь уже не старшие, а младшие по возрасту — Тесси и Люстиг — вывели Кольриджа из состояния тоскливого самоуглубления,
«Хорошие! — подумал он с теплой грустью. — И Тесси, и Люстиг по возрасту могли бы быть моими детьми».
Свою приемную дочь он знал с пеленок, а Люстига встретил всего несколько дней назад. Но в решающие минуты характер людей можно познать глубже, чем за долгие годы обычной совместной жизни. Кольриджу сразу понравился этот стройный юноша с непокорным белокурым чубом, с излишней категоричностью утверждений и непоколебимой верой в лучшее будущее. Если кто и спасет человечество, то только такие, как он. Именно Люстиг поддержал в Кольридже веру в человека и его призвание.
И вот это ощущение значимости собственных усилий и уверенности в будущем все больше росло в Кольридже. Ему доверяли. Сегодня он получил задание присоединить отводы тайных линий подслушки и подглядывания к коммутатору повстанческого комитета.
Проверяя аппаратуру, Кольридж, конечно, прежде всего включил кабинет Кейз-Ола. И то, что он услышал, было радостным и тревожным. Триллионер, раздраженно стуча кулаком по столу, кричал в микрофон телевизиофона:
— …Вслед мятежникам послать ракеты-перехватчики! Генерала Спика поймать и отдать под суд! Со «Звезды» немедленно всех эвакуировать и включить полную защиту!
Кольридж тихонько присвистнул: получается, на «Звезде Кейз-Ола» вспыхнул мятеж!
— Люстиг, вы это слышали?
— Да.
— Я очень хорошо знаю генерала Спика, — задумчиво сказал Кольридж. — Это — мерзавец, каких мало…
Битва в космосе
Главный инженер «Звезды Кейз-Ола», полковник Фредди Крайн проснулся в очень плохом настроении. Всю ночь ему снилось что-то призрачное, устрашающее; оно забылось, как только он открыл глаза, но неприятное чувство осталось.
— Проклятые нервы! — пробормотал полковник, вставая с кровати.
Его взгляд скользнул по непритязательной обстановке каюты, наткнулся на портрет Тесси Торн рядом массивной бронзовой чернильницей на столе.
Девушка смотрела на своего бывшего жениха через плечо с победной улыбкой, словно спрашивала: «Ну, что же ты скажешь теперь?»
Фредди опустил взгляд, закурил сигарету. Здесь, в среде с уменьшенной силой тяжести, дым не расплывался, а собирался в большие клубки, которые причудливо колыхались, как призраки.
Полковник подошел к столу, взял в руки портрет. Долго смотрел на него, потом прошептал:
— Тесси, родная моя… Ведь я тебя люблю…
«Ну и что с того?!» — насмешливо спрашивали глаза девушки.
— И ты тоже любишь меня…
Фредди Крайн понимал, что между ним и Тесси Торн было что-то более значительное и глубокое, чем обычный флирт. Но чего-то недоставало в их чувствах. Чего именно? Разве он не был заботливым и нежным? Разве не пытался потакать нелепым женским капризам? Ей этого оказалось мало. Она потребовала, чтоб полковник Крайн нарушил присягу, переметнулся на сторону врагов Монии. А это уже не шутки.