Гибель великого города
Шрифт:
— Эй, милая! Не волнуйся! Подожди немного, и ты свое получишь!
Дротик, брошенный рукой жены Вишалакши, вонзился, как молния, в живот одному из солдат. Тот с криком упал навзничь.
Из глубины дворца выбежали рабы. Яростно крича они набросились на солдат, но те оттеснили их. Все в огромном зале было разбито и сломано. Когда-то, в дни веселых праздников, здесь струился винный аромат, теперь же рекой лилась кровь.
Двое солдат бросились к женщине.
— Берегись! Ни шагу вперед! — воскликнула жена Вишалакши.
И
Вишалакша провозгласил:
— Великому богу…
— …хвала! — дружно подхватили все. — Смерть насильникам!
Кровь лилась потоками. Обе стороны несли страшные потери. Пот струился по лицам членов совета, — они давно уже не брались за оружие и владели им не так искусно, как солдаты.
Чандрахас, корчась от страха, залез под широкое ложе. Закрыв глаза, он молил:
— О великий бог! Пощади нас!.. Я уже стар…
Глаза его наполнились слезами: он вспомнил, сколько золота хранится в его кладовых.
Вскоре солдаты получили подкрепление. А члены совета один за другим падали от ран и, умирая, восклицали:
— Смерть Манибандху!
— Да живет священная гана! — отвечали им оставшиеся.
Погиб Вишалакша. Члены совета дрогнули.
— Смерть Манибандху! — воскликнула жена Виталакши.
— Замолчи, старуха! — Какой то солдат замахнулся на нее мечом.
Когда женщина упала, солдаты накричали:
— Хватайте остальных!
— Попробуем красоток!
Как молнии блеснули ножи, женщины одна за другой, закалывая себя, падали наземь. Последними их словами было: «Да живет священная гана!»
Солдаты на мгновенье остолбенели от изумления, потом снова захохотали и принялись грабить дворец. Прежде всего они уничтожили вещи, которые нельзя было поделить. Они залпом опустошали сосуды с вином и хватали все, что попадало под руку, — из поколения в поколение род Вишалакши вел торговлю, и во дворце было немало сокровищ.
В главном зале собрались солдаты.
— Не осталось ли чего-нибудь еще? — крикнул один из них. — Ну-ка, поищите!
Снова перевернули все в зале. Некоторые даже ползали по полу, заглядывая в щели. И тут кто-то увидел Чандрахаса.
— Глядите! Вон что осталось!
— Где? Хватай! — Пьяные солдаты бросились к ложу и вытащили Чандрахаса из его убежища.
— Эге, какой красавец!
Прямо во дворце разожгли костер. Повалили клубы дыма.
Солдат бил Чандрахаса по лицу и приговаривал:
— Вот ты какой! Ты, видно, считал нас глупцами?
Пламя костра высоко взвилось к потолку.
— Не бейте меня! — молил Чандрахас. — Я буду тестем царя… Я припадаю к ногам вашим…
Солдаты давились от хохота:
— Вы только подумайте!
И солдат отвесил ему оплеуху.
— Погоди, — засмеялся другой, подбрасывая в костер обломки мебели. — Сейчас мы его как следует согреем. Для тестя царя нам ничего не жаль!
Он поднял Чандрахаса и швырнул в костер. Жалобный вопль купца потонул в громком хохоте солдат, которые, распевая песни, вышли из дворца. Пожар все разгорался, и вскоре дворец рухнул. Так жадное пламя нового царства поглотило величайшее творение зодчих Мохенджо-Даро…
Слухи о пожаре быстро распространились по городу. Теперь все знали, какой ответ последовал на предложение мира. Ветер вздымал неистовые языки пламени. Пожар перекинулся на соседние здания и охватил новый дом, построенный супругом Вины. Огонь запрыгал по неубранным бамбуковым лесам вверх, добираясь, казалось, до неба. Из дальних концов города видно было багровое зарево, и людям чудилось, что горит само небо. Ненасытные огненные языки, подобно тысячеглавым змеям, трепеща и колеблясь, взбирались на плечи ветру, грозя все вокруг обратить в пепел.
Люди в страхе бросились бежать. На них надвигалась сама смерть, а вместе с ней страх и отчаяние.
Темные улицы. Вверху пылающее небо, вокруг ночная мгла, под ногами тяжкое, сдавленное дыхание земли. Страх… Страх…
Люди кричат, затем замолкают… Снова вопли, снова тишина… Вокруг еще что-то есть, и нет ничего…
Мать потеряла сына…
Отец забыл о семье…
Муж разлучен с женой…
Топчут детей…
Власть справедливости пошатнулась… Беззаконие, произвол… Все в страхе бегут…
Пьяные солдаты кинулись на толпу. Окружив несколько женщин, они выхватили у одной из них грудного ребенка и бросили в огонь. Горожане не посмели вступиться…
Измученные, усталые, жители Мохенджо-Даро остановились, испуганно оглядываясь вокруг. Они больше не могли бежать. Да и куда?
С трупом ребенка на руках взобрался на возвышение Вишваджит.
— Слава вам, горожане! Слава вашей доблести! Слава вашему могуществу!
— Не хотим твоих поучений! — огрызнулся кто-то в толпе.
Вишваджит дико захохотал. Дотронувшись до своего разбитого лба, из которого сочилась кровь, он закричал:
— Это не выживший из ума Вишваджит говорит с вами, глупцы! К вам обращается мудрый человек.
Толпа всегда чувствовала в Вишваджите своего друга и советчика: ведь он многое изведал в жизни! И вокруг юродивого стали собираться горожане. В отчаявшихся сердцах вновь зажглась надежда.
В толпе были и дравиды и рабы. В их тусклых глазах тоже загорелся огонек жизни. Виллибхиттур, пробивая себе дорогу локтями, двигался вперед; за ним протискивались Нилуфар, Чандра, Хэка и Апап.