Гиблое дело

Уайт Лорет Энн

– Ты действительно решила остаться?

Мьюринн сказала ему это уже не раз, но Джету было страшно поверить и признать, что такое и впрямь может случиться.

– Я не собираюсь ни в какие чужие края, Джет. Все, что мне дорого, находится здесь, в Сэйв-Харборе.

Он стоял молча. Эмоции бушевали внутри, как лесной пожар. Какого черта он так испугался? Потому что боялся

испортить этот второй шанс.

Но затем Джет собрался с духом и сказал то, что давно хотел, – пусть и не так, как планировал, потому что боялся упустить возможность.

– Выходи за меня замуж, Мьюринн! Я не хо-чу никаких секретов, никаких границ. – Он помолчал, внезапно испугавшись, что она ответит «нет». – Я просто хочу тебя. Всегда хотел.

Она смотрела на него молча. Джет почувствовал, как его прошиб пот.

– Наконец-то мы можем стать семьей, Мьюринн, – продолжил он хриплым от волнения голосом. – Как это должно было быть с самого начала.

Мьюринн глубоко вдохнула.

– Я ничего другого и не хотела, Джет, – прошептала она.

– Это значит «да»?

Она кивнула, и по щекам текли слезы.

– Все эти годы… – она сглотнула и вытерла глаза. – Я… я никогда не мечтала, что у меня будет второй шанс.

Он заключил ее в объятия и поцеловал. Никогда больше он не отпустит ее! На этот раз Мьюринн здесь – и останется навсегда.

Декабрь.

Мьюринн подошла и положила на маленькую пирамиду из горных пород двенадцатую белую розу на длинном стебле – рядом с одиннадцатью другими. Пирамиду венчала шахтерская каска с налобным фонариком.

Она склонила голову и произнесла безмолвную молитву за отца и мать, за семьи всех погибших в тот трагический день. Еще она молилась за Адама Ратледжа и Гамильтона Брока.

Ради будущего.

Чтобы грехи всех отцов были прощены.

Затем молча вернулась к скамье в крошечной церкви, где стояла ее семья.

Джет взял ее руку в свою. Другой он держал Ариэль – ее двухмесячную дочь, тепло укутанную.

Они с Троем помогли выбрать ей имя – в честь русалки. Русалке из Русалочьей бухты. В память о Гасе: старик когда-то

убедил Мьюринн в том, что она тоже появилась из морских глубин.

Собравшиеся запели псалом. Мьюринн закрыла глаза и произнесла особую молитву за своего дедушку. Впрочем, в этом не было необходимости, потому что она чувствовала: он здесь, наблюдает за ними – точно так же, как она чувствовала, как крошечный компас согревает ей грудь.

Гас указал ей дорогу домой. Он показал ей истинный север.

На улице шел мягкий снег. Окончательно предав прошлому трагические события двадцатилетней давности, они покинули церковь. Теперь город мог жить дальше – двигаться вперед, и будущее началось с зимних снегопадов, пришедших со стороны моря. Джет обнял Мьюринн и притянул ее к себе. Ариэль грелась под его курткой, теплая, как булочка. Трой, прыгая в свежие сугробы, бежал впереди. Вокруг мерцали рождественские огни.

Грудь Джета переполняли любовь и счастье. Он наклонился и поцеловал свою невесту. Мьюринн улыбнулась, и на ее рыжие кудри упали похожие на белое конфетти снежинки. «Именно такие простые радости, – подумал Джет, – стоят всего на свете».

Этот снег предвещал долгую зиму. Время возрождения.

Потому что весной они поженятся, и для них все будет как будто сначала.

Большего счастья он не мог и желать. У него наконец-то появилась семья!

– Я ее закончу, – внезапно сказал Джет, когда они рука об руку шли по сугробам.

– Что именно? – Голос Мьюринн прозвучал мечтательно и нежно.

– «Мьюринн-Ветер». За зиму управлюсь, подарю ей крылья. И летом она будет готова взмыть в небо.

Мьюринн заглянула в пронзительно-синие глаза своего мужчины.

– Я люблю тебя, Джет! Я всегда любила тебя.

– Я знаю, – прошептал он.

Она рассмеялась, и он нежно поцеловал ее в губы, вспомнив мелодию, которая играла по радио, когда он проезжал на своем пикапе мимо дома Гаса и впервые увидел свет на ее чердаке.

«Я верю в чудеса».

И сегодня он действительно в них верил.