Гиблое место
Шрифт:
– Помоги лучше с лошади слезть, – попросил я и начал сползать с седла.
Крестьянину ничего не оставалось, когда я начал падать с лошади, как помочь. Дальше дело пошло быстрее, мужик разостлал сено в телеге, и я, наконец, смог лечь и вытянуть ноги. Правильно говорят, что все познается в сравнении. Теперь лежа, с надеждой на спасение, даже боль в паху стала казаться не такой мерзкой. Мужик, пока я устраивался, привязал моего одра к задку телеги, и мы безотлагательно тронулись в путь.
Телега
Когда мы, наконец, доехали до Коровино, был совсем темно. Возница без спроса подъехал к господскому дому. Никакого караула выставлено не было, и крестьянину пришлось долго стучать кнутовищем в двери, пока бдительные ополченцы соизволили проснуться.
– Кого еще несет на ночь глядя? – спросил из-за двери знакомый голос, и здоровяк Ефим вышел на крыльцо.
– Лекаря привез, – смущенно сообщил крестьянин.
– Какого еще лекаря? – начал было переспрашивать Ефим, но я окликнул его по имени, и он, издав радостный возглас, бросился к телеге.
– Ты, что ль, боярин! А мы завтра всю округу поднимаем, тебя по лесам искать. Минич пошел к Гривову, его парнишку пытать, куда он тебя завел.
– Помоги вылезти, – попросил я. – У меня ноги повреждены.
– Это мы завсегда с радостью.
Ефим подхватил меня на руки и легко вынул из телеги.
– Сам пойдешь или отнести? – спросил он, излучая неподдельную радость.
– Сам, – ответил я, чтобы не растерять авторитета. – Возьми, что обещано, – сказал я вознице и расплатился с ним за провоз.
– Премного вами благодарны, – сказал он, кланяясь, и тут же полез на облучок.
Я же, расставляя ноги циркулем, побрел к крыльцу.
– Да чего ж сам-то, – закричал Ефим, видя, как я иду, и без спроса поднял меня на руки и отнес в горницу.
Отбиваться я не стал. Ефим опустил меня на лавку и помог лечь.
– Где это тебя, боярин, ноги так побить угораздило?
– Места нужно знать, – неопределенно ответил я.
– Боярыню-матушку позвать?
– Она что, здесь?
– Утром приехала, по детям тоскует.
– Позови.
Ефим ушел, а я расслабился и занялся самолечением. Натальи Георгиевны долго не было. Наконец она вошла, полностью одетая, с покрытой головой.
– Здравствуйте вам, Алексей Григорьевич, – произнесла Морозова, как говорится, по писаному, и низко поклонилась, коснувшись правой рукой пола – по-ученому. Потом спросила с несдержанной тревогой:
– Где дети?
– Здравствуй, Наташа, – просто поздоровался я. – Извини, но до детей я не смог добраться. Здесь все справляли пасху, а сам я их не нашел, заблудился в лесу – еле выбрался.
– Обманываешь! Сгинули мои детушки! Это все за мои
– Да ничего с детьми не случилось. Ей богу! Вот тебе святой крест!
– Правду говоришь?
– Конечно, правду!
– Коли Господь попустит детей вернуть, замолю! Схиму приму!
– Ты что такое говоришь, какую схиму, как же детей оставишь без матери? Обещаю тебе, все будет хорошо. И у нас все наладится.
– Больше греха не допущу, – тихо произнесла Наталья и посмотрела на меня темными глазами. – Люб ты мне был, только все это блуд да грех смертный. Не видать мне спасения!
Мне было совсем худо, и вести теологические диспуты недостало сил.
– Давай лучше завтра поговорим! – взмолился я. – Какой блуд! Какой грех! Тебе же было хорошо?
– В том-то и есть искушение сладостью! Прости меня, Алексей Григорьевич, добро твое помню, век за тебя буду Бога молить, только не искушай меня больше. Мое дело вдовье – слезы лить да детей растить.
– Давай об этом поговорим завтра, – попросил я.
– Это наш последний разговор с глазу на глаз. Другого не будет. Не дело честной вдове с чужим мужчиной шептаться. Прощай, сокол сизокрылый, не поминай лихом.
– Наташа! – позвал я, но Морозова закрыла платком лицо и быстро вышла из комнаты.
Несколько минут я пролежал, закрыв глаза. Возможно, то, что произошло, было к лучшему. Встретив фальшивую Алю, я ведь ни разу даже не вспомнил о Наталье Георгиевне.
– Нашелся! – радостно произнес Минин, быстро входя в комнату. – А мы тебя совсем потеряли! Я как вчера узнал, что ты из леса не вернулся, места себе не нахожу.
– Здравствуй, Кузьма, как вы здесь?
– Что нам сделается, вот тебя завтра собрались в лесу искать. Мальчишка обещался показать, где ты пропал. Ты, говорят, занедужил?
– Занедужил, да еще и голоден... Прикажи-ка подать водки и закуски. Сутки маковой росинки во рту не было.
– Сейчас распоряжусь. А вот водки, извини, нет. Может, затора выпьешь? Правда, его только вчера поставили, хмеля в нем еще мало.
– Что за «затор»? И куда водка делась, в подвале три бочки было?!
– Затор, это так брага зовется по-здешнему. А водку еще когда выпили!
– Как выпили? Все три бочки! То-то вы меня только вчера хватились!
– Так они неполные были...
– По-моему, только одна была слегка почата. Давай, Кузьма, где хочешь, доставай, но чтобы водка была!
– Так будет. Я Ваньку Крайнего пошлю, он разом добудет. Вот делов-то. А с ногами у тебя что?
– Потом расскажу.
Виноватый Кузьма отправился добывать зелье, совершенно необходимое мне после всех передряг, а я продолжил самолечение.