Гиблое место
Шрифт:
Маура встала — спину ломило после сна на жестком полу — и подбросила в камин поленьев. Села греться возле огня, который понемногу возвращался к жизни и вскоре уже весело потрескивал и гудел. Обернувшись, она посмотрела на Арло. Ожившее пламя теперь ярко освещало его лицо.
Волосы у него были сальные и свалявшиеся от пота. Кожа приобрела мертвенный желтоватый оттенок. Если бы он не стучал зубами, можно было бы подумать, что он уже мертв.
— Арло! — тихо позвала Маура.
Он медленно разлепил глаза. Этот взгляд был словно из бездонной ямы, откуда
— Тут так… холодно, — прошептал он.
— Я затопила пожарче. Скоро тут будет теплее. — Маура пощупала лоб больного и даже испугалась, до чего он горячий — руку словно обожгло. Она двинулась к журнальному столику, на котором были разложены все их лекарства, и попыталась разобрать надписи на ярлычках, едва различимые в темноте. Нашла флакон с амоксициллином и тайленолом и вытрясла на ладонь несколько таблеток. — Вот, выпейте.
— Что это?
Арло застонал, когда Маура приподняла его голову, чтобы пациент проглотил таблетки.
— У вас жар. Поэтому вы дрожите. От лекарств вам станет лучше.
Арло проглотил таблетки и откинулся назад — его опять стал колотить озноб, причем с такой силой, что Маура даже подумала, уж не предсмертные ли это конвульсии. Но глаза бедняги оставались открытыми, и он был в сознании. Она сняла с плеч одеяло и укутала его еще одним слоем теплой шерстяной ткани. Надо было проверить, как его нога, но в комнате царила кромешная тьма, и ей не хотелось зажигать керосиновую лампу — во всяком случае не сейчас, когда все спали. Квадрат окна понемногу светлел. Примерно через час или около того за окном рассветет, и она сможет осмотреть прооперированную конечность. Маура заранее знала, что увидит там. Озноб означал одно: что ткани ноги инфицированы, и бактерии попали в кровоток. Она также знала, что амоксициллин не спасет Арло, это недостаточно сильный антибиотик.
К тому же у них осталось всего двадцать таблеток.
Маура посмотрела на Дуга. Ей захотелось разбудить его и поделиться своими невеселыми мыслями, снять с плеч тяжелую ношу, но Дуг крепко спал. Поэтому она одна сидела возле Арло, держа его за ладонь и осторожно поглаживая накрытую одеялом руку. И хотя лоб у больного был горячим, рука оставалась пугающе холодной, словно это была конечность мертвеца, а не живого человека.
«А уж я-то знаю, какова на ощупь мертвая плоть», — пронеслось у нее в голове.
Еще со студенческих лет она чувствовала себя спокойнее именно в секционном зале, а не возле постели больного. Мертвецы не ждут, что ты будешь занимать их беседой, выслушивать бесконечные жалобы или смотреть, как они корчатся от боли. Мертвые уже не чувствуют боли и не надеются, что ты сотворишь чудо, на которое ты просто не способна. Они терпеливо ожидают своего часа, пока ты занимаешься другими делами, и не жалуются.
Глянув на изможденное лицо Арло, Маура подумала: «Тревогу мне внушают не мертвые, а живые».
И все же она не отходила от больного и не отпускала его руки, пока за окном занимался рассвет. Тем временем приступы, сотрясавшие тело Арло, становились все слабее. Дыхание
— Вы верите в привидений? — спросил он слабым голосом; глаза его лихорадочно блестели.
— Почему вы спрашиваете?
— Из-за вашей работы. Если кто из нас и видел привидений, так это вы.
Маура покачала головой.
— Ни разу не видела.
— Так, значит, вы в них не верите.
— Нет.
Арло устремил взгляд куда-то мимо нее, как будто увидел что-то, чего она не разглядела.
— А ведь они есть, прямо в этой комнате. Наблюдают за нами.
Маура потрогала лоб Арло. Кожа на ощупь была почти прохладной, жар спал. Но, похоже, он все еще бредил, глаза его блуждали по комнате, словно он следил за тайным передвижением невидимых призраков.
В комнате было уже довольно светло, и можно было осмотреть его ногу.
Арло не сопротивлялся, когда Маура подняла одеяло. Ниже пояса он был голым. Съежившийся пенис был почти неразличим в массе коричневатых лобковых волос. Ночью он опять обмочился, и полотенца, которые они подложили под него, насквозь промокли. Один за другим Маура стала снимать слои марли с его раны — и не смогла сдержать потрясенного возгласа. В последний раз она осматривала рану не далее как шесть часов назад, при свете керосиновой лампы. Теперь, в беспощадном сиянии нового дня, Маура увидела почерневшую по краям кожу, разбухшие ткани. И еще почувствовала запах гниющего мяса.
— Скажите правду, — попросил Арло. — Мне надо знать. Я умру?
Маура лихорадочно подыскивала слова утешения, но и сама не верила в то, что собиралась сказать. Прежде чем она вымолвила первое слово, на плечо ей легла чья-то рука, и она от удивления резко обернулась.
— Разумеется, ты не умрешь, — произнес стоявший у нее за спиной Дуг. — Потому что я тебе не позволю. Даже несмотря на то, что ты доставляешь мне чертову кучу неприятностей.
На губах Арло мелькнула едва заметная улыбка.
— А ты, старик, всегда ерунду городишь, — прошептал он, и глаза его закрылись.
Дуг сел на корточки и внимательно осмотрел рану. Не было надобности говорить, Маура и так поняла по его лицу, о чем он думает: «Его нога гниет у нас на глазах».
— Перейдем в другую комнату? — предложил Дуг.
Они вошли в кухню, где их не могли подслушать. Рассвет уступил место ослепительно яркому дню. Солнечные лучи, пробивавшиеся в окно, высвечивали каждую седую щетинку на заспанном и небритом лице Дуга.
— Я утром давала ему амоксициллин, — сказала Маура. — Да толку-то!
— На самом деле ему нужна операция.
— Согласна. И ты собственноручно отрежешь ему ногу?
— Боже. — Взволнованный Дуг начал мерить шагами кухню. — Одно дело перевязать артерию. И совсем другое — ампутация…
— Если бы нам даже удалось произвести ампутацию, этого все равно мало. У него сепсис. Ему нужны мощные дозы антибиотиков внутривенно.
Дуг отвернулся к окну и сощурился — наст за окном нестерпимо сверкал на солнце.