Гибриды
Шрифт:
Внезапно Корнелиус замолк. Сердце Мэри выпрыгивало из груди, и, должно быть, Корнелиус заметил что-то в выражении её лица.
— Ты не знаешь! — сказал он, вытаращив глаза. — Ты ведь не знаешь, правда? Он тебе так и не сказал!
— Не сказал мне что? — спросила Мэри.
Худая фигура Корнелиуса обмякла и просела, словно соединение его ног с туловищем вдруг ослабло.
— Мне и в голову не пришло, что ты в этом не участвовала, что ты ничего не знала…
— Не знала
Корнелиус попятился.
— Я не причиню тебе вреда, Мэри. Я не могупричинить тебе вреда.
— О чём ты говоришь?
— Ты знаешь, что Понтер приходил ко мне домой?
— Что? Ты врёшь.
— Нет, не вру.
— Когда?
— В сентябре. Поздно ночью…
— Ты врёшь. Он никогда…
— Не вру.
— Он бы мне сказал.
— Я тоже так думал, — согласился Корнелиус, безучастно пожав плечами. — Но, как видим, он не сказал.
— Послушай, — сказала Мэри. — Мне на всё это плевать. Просто убирайся отсюда. Я приехала сюда, чтобы от тебя избавиться! И я позвоню в полицию.
— Ты не хочешь этого делать, — сказал Корнелиус.
— Следи за руками — и если ты сделаешь ещё шаг, я заору.
— Мэри…
— Не подходи.
— Мэри, Понтер кастрировалменя.
Мэри почувствовала, как у неё упала челюсть.
— Ты врёшь, — сказала она. — Ты всё это выдумал.
— Могу показать, если хочешь…
— Нет! — Мэри чуть не вырвало — мысль о том, чтобы увидеть его обнажённую плоть была нестерпима.
— Это правда. Он пришёл ко мне домой, где-то в два часа ночи, и…
— Понтер никогда бы такого не сделал. По крайней мере, не рассказав мне.
Корнелиус поднёс руку к молнии на ширинке.
— Как я уже сказал, я могу доказать.
— Нет! — Мэри дышала тяжело и судорожно.
— Кейсер Ремталла сказала мне, что ты натурализовалась — переселилась на ту сторону навсегда. В противном случае я бы никогда сюда не приехал, но… — Он пожал плечами. — Мэри, мне нужна эта работа, — сказал Корнелиус. — Йоркский для меня тупик — для меня и любого другого белого мужчины моего возраста. Ты это знаешь.
Мэри была близка к гипервентиляции.
— Я не смогу с тобой работать. Я не смогу даже в одной комнате с тобой находиться.
— Я буду держаться от тебя подальше. Обещаю. — Его голос стал тише. — Чёрт возьми, Мэри, по-твоему, мнетебя приятно видеть? Это напоминает мне о… — он замолчал: его голос дрогнул, самую малость. — о том, чем я был раньше.
— Я тебя ненавижу, — прошипела Мэри.
— Я знаю. — Он двинул плечом. — Я… я
— Будь ты проклят, — сказала Мэри.
Корнелиус кивнул.
— Наверняка буду.
— Понтер! — сказала Мэри, ворвавшись в лабораторию в «Синерджи», которую отвели для работы ему, Адекору и Лонвесу Тробу. — Пойдём со мной!
— Привет, Мэре, — сказал Понтер. — Что случилось?
— Прямо сейчас! — рявкнула Мэри. — Немедленно!
Понтер повернулся к двум другим неандертальцам, но Кристина продолжила переводить:
— Простите, я должен ненадолго отлучиться…
Лонвес кивнул и намекнул Адекору, что это, должно быть, Последние Пять. Мэри вышла из комнаты, и Понтер последовал за ней.
— На улицу! — приказала Мэри и, не оборачиваясь, направилась по укрытому коврами главному коридору особняка к дверям, забрав по пути с вешалки своё пальто.
Понтер поспешил за ней без пальто. Мэри пересекла побуревшую лужайку, перешла через улицу и остановилась только на идущем вдоль опустевшей пристани для яхт променаде. Тут она резко развернулась к Понтеру.
— Здесь Корнелиус Раскин.
— Нет, — сказал Понтер. — Я бы его унюхал, если бы…
— Должно быть, у него запах изменился от того, что ты ему яйца отчекрыжил, — прорычала Мэри.
— Ах, — сказал Понтер. И потом: — Ой.
— И всё? — спросила Мэри. — Это всё, что ты можешь сказать?
— Я… э-э… в общем…
— Какого чёрта ты мне не сказал?
— Ты бы не одобрила, — ответил Понтер, глядя в асфальт, полузасыпанный опавшей листвой.
— И это, блин, истинная правда! Понтер, ну как ты мог совершить такое? Господи Иисусе!..
— Иисус, — тихо повторил Понтер. — Он учил, что прощение — это величайшая добродетель. Но…
— Что? — крикнула Мэри.
— Но я — не Иисус, — сказал он, и в его голосе послышалась печаль. — Я не умею прощать.
— Ты пообещал мне, что не причинишь ему вреда, — сказала Мэри. Над их головами пролетела чайка.
— Я пообещал, что не убьюего, — уточнил Понтер. — И я не убил. Но… — Он пожал своими массивными плечами. — Первоначально я собирался просто предупредить его, что я опознал в нём насильника, чтобы он никогда больше не совершал преступлений. Но когда я его увидел, учуял его зловоние, зловоние, которое он оставил на одежде последней жертвы, я не смог сдержаться…