Гид по Лысой Горе
Шрифт:
– А как она выглядит? – спросил Добрыня.
– Ей нет ещё и семи лет. Одета в белое платьичко. Ты, Илюша, дуй сейчас вперёд, по боковой дорожке. Я поеду по главной.
Муромский встал на педали и тут же отъехал. Кожумяка продолжил:
– А вы чуть повыше рассредоточьтесь вдоль всей дороги. И пойдёте цепью. В путь, хлопцы, с богом!
Взмахом сжатого кулака указав путь, Георгий Кожумяка сел в машину, его помощники в комбинезонах запрыгнули на свои подножки, и оранжевый мусоровоз, взревев мотором, тронулся с места. Следом за машиной
22. СНЯТИЕ ВУАЛИ
Оказавшись без охраны, заключённые в сторожку едоки мексиканских кактусов приняли единственно правильное решение - любыми путями выбираться на волю. Димон-А тут же схватился руками за решётку, надеясь вырвать её из кирпичной кладки, а О`Димон отчаянно заколотил ногами по двери. Потом они поменялись местами.
Кончилось всё тем, что оба бессильно сползли по кирпичной стене на землю, в ужасе представив себе пожизненное заточение в никем неохраняемых застенках. Запертые на задвижку и брошенные охранниками на произвол судьбы в этом богом забытом месте, они были обречены теперь на безвременную кончину в самом расцвете лет.
– Всё, нам капец, - в унынии произнёс О`Димон.
Как бы в подтверждение его слов неожиданно громко закаркал ворон, усевшийся на ветку граба напротив зарешёченного окна.
– Кыш! – махнул на него рукой Димон-А, - только тебя ещё здесь не хватало!
Словно назло чёрный ворон каркнул громче и противнее. Более того, ему тут же поддакнул другой ворон, опустившийся на соседнюю ветку. А вслед за ним отозвался эхом и третий, сидевший на верхушке граба.
– Вы, что, сдурели? – замахнулся на них Димон-А, - а ну кыш отсюда!
Три чёрных ворона недовольно взлетели и, закружив над кутузкой, как бы в отместку, закричали ещё громче и пронзительней, словно призывая сюда всех своих сородичей. К ним тут же присоединилась стая чёрных ворон, пролетавшая мимо, а затем к ним примкнула и серая стая. Птичий крик становился всё более враждебным, оглушительным и непрестанным.
Средь бела дня небо вдруг потемнело. Со всех сторон надвинулись на Лысую гору мрачные тучи. Откуда они взялись, неясно, но из каждой тучи, сплошь состоящей из мельтешащего воронья, полилось вниз громогласное многоголосое карканье, не затихающее ни на секунду.
Среди птичьих криков послышался вдруг невнятный, как бы трубный, человеческий голос, повторивший несколько раз: …аз…аз….
Привлечённые трубным гласом, Димон-А и О`Димон выглянули в решётчатое окошко. Чёрную тучу в тот же миг прорезала близкая молния, раздался оглушительный треск и в сопровождении громового раската из разверзшихся небес опустился на землю небесный престол.
Престол представлял собой прозрачный шар, чем-то похожий на хрустальный шар, ежегодно спускающийся на землю в Нью Йорке на Таймс сквер в последнюю минуту уходящего года и знаменующий тем самым приход нового года.
Небесный престол
Сидящий внутри престола был облачён в сияющую одежду, напоминающую скафандр. Лучи, исходящие от шарообразного прозрачного шлемофона были настолько ярки, что затмевали лицо Лучезарного.
Над головой его по окружности шлемофона светился золотистый диодный нимб, а на скафандре Лучезарного сияла нашивка, состоящая из четырёх непроизносимых букв ГСПД.
В правой руке он держал золотой анх – внушительный крест, увенчанный кольцом, являвшийся ключом зажигания от небесного престола.
В левой руке он держал сребристый скипетр, увенчанный змеиной головой, являвшийся мощным электрошокером, при помощи которого он и метал молнии.
Приземлившись, Лучезарный произнёс в переговорное устройство (как бы для проверки связи) ещё одно слово на старославянском языке:
– … есмь!
Но его тут же перебил другой голос, донёсшийся откуда-то из-под земли и заставивший вздрогнуть обоих Димонов.
– Аз есмь! – произнёс утробный скрежещущий бас с ударением на Аз.
Рассерженный ГСПД стукнул оземь скипетром, и в ту же секунду совсем близко от кутузки сверкнула ещё одна молния, вновь раздался оглушительный треск (более оглушительный, чем прежде), и в сопровождении громового раската из разверзшейся земли рядом с небесным престолом поднялась и зависла над землёй полупрозрачная шестиметровая пирамида с затемнённой вершиной.
Внутри треугольной пирамиды спиной к задней стенке находился гигантский угольно-чёрный трон, чем-то похожий на беломраморное кресло, установленное в мемориале Линкольна в Вашингтоне. На троне в позе великого президента восседал некто весь чёрный с головы до ног. Правда, головы сидящего видно не было, поскольку оно было скрыто затемнённой вершиной, и получалось, что на троне сидел некто безголовый.
По-видимому, это был сам дьявол, которого обычно малюют на иконах в жутких сценах Страшного суда. При этом чёрное тело его ало светилось, словно уголь в жаровне, подёрнутый огнём. Дьявол был светоносным изнутри.
– Аз есмь! - вновь прорычал утробным голосом сидящий на троне. При этом вершина пирамиды осветилась вдруг ярким пламенем и в ней стал заметен гигантский левый глаз, глядящий изнутри треугольной плоскости. Правым глазом он смотрел на мир с другой стороны пирамиды.
Лучезарному это явно не понравилось.
– Я есть Альфа и Омега, - с укором заметил он.
– Ладно, уд с тобой, - прогремел Светоносный, - я просто есть.
– Я есть начало, - продолжил Лучезарный, - и…
– А у меня есть конец, - злорадно перебил его Светоносный, бесстыдно демонстрируя своё невидимое в темноте выдающееся чёрное достоинство.
– Я есть первый, - поставил его на место Лучезарный, - и…
– И последние станут первыми, - заверил его Светоносный.