Гидеон Плениш

Льюис Синклер

Доктор был так подавлен этим великолепием, чго внезапно ему показалось, будто он уже не гунн-завоеватель от-гуманизма, а всего лишь док Плениш, кинникиникский профессор.

Он довел свою оргию до конца со всем сладострастием, на какое еще был способен; напудренный, розовый, почищенный, приглаженный, он щедро дал на чай, купил толстую сигару и с удовольствием, преувеличенно долго извлекал ее из целлофановой обертки.

Но как ни пытался он, входя в свой убогий гостиничный номер, изобразить беззаботного завсегдатая скачек и рулетки, выдержки у него не хватило, он со всех ног бросился к Пиони и залепетал: — Я был у старухи Пиггот, и она даст денег, сколько мы ни попросим, и я теперь начальник Веспера. — А потом

расплакался, как маленький. И его хорошенькая толстенькая жена разрыдалась от радости за компанию с ним.

А юная Кэрри сказала:

— У помощника управляющего в нашей гостинице есть ручной енот, он ест брюссельскую капусту.

Через час после этого бухгалтер-самоучка по фамилии Веспер, полчаса назад услышавший из уст раздраженной старухи, что он недотепа и дурак, тихо вошел в свою меблированную комнату в старом доме, пропахшем смертью многих поколений.

Комната была небольшая, и в ней, кроме стола, стула, кровати, комода, водопроводного крана и стопки книг — почти всё жития святых, — был только старый снимок прелестной молодой девушки, пачка писем да полная склянка сильнодействующих снотворных таблеток.

Некоторое время Веспер сидел на кровати, устремив взгляд на стену, где два пятна образовали рисунок, напоминавший виселицу. Потом он встал, взглянул на снимок девушки, достал пачку ее писем и перечитал их все до одного. Он аккуратно перевязал пачку. Задумался. Потом налил в стакан воды из крана и одну за другой бросил в него все пятьдесят таблеток.

— Горько будет, — сказал он вслух, но без признаков волнения.

Он лег на постель, поставив стакан рядом с собой на стуле.

Не поднимая головы с подушки, он повернулся так, чтобы видеть портрет. Он долго смотрел на него.

— Хорошо, Мэри, — сказал он вслух.

Он поспешно встал, выплеснул содержимое стакана в раковину и снова упал на постель. Он рыдал, но не так, как Пиони, — рыдания его были сухие и мучительные, и он был один.

«Зачем я не выпил? Трагедия кончилась, теперь начнется фарс, вот в чем ужас, — задыхался он. — Но и это пройдет, о господи! Дай мне сил хотя бы для того, чтобы быть смешным во имя твое. Аминь».

Весь вечер, всю ночь, не поев, но не чувствуя голода, он проспал судорожным, прерывистым сном. Утром он явился в контору братства Каждый Сам Себе Священник и сказал доктору Пленишу — после того как сей достойный муж долго лгал ему, напыщенно, бодро и сердечно, — что готов выполнять его приказания. Может быть, он действительно не умеет работать без чужих приказаний. Про себя он думал о том, что всегда надеялся получать приказания от бога, но, возможно, что именно брату Пленишу дано их услышать и истолковать для него… Да свершится воля твоя, о господи!

Через неделю он уже бегал по городу рассыльным. Доктор Плениш не часто сердился на него за рассеянность и нерасторопность — не слишком сердился — не слишком часто.

С тех пор Карлейль Веспер до самой своей смерти служил в одной богоугодной организации за другой — курьером, машинисткой, сверхштатным бухгалтером… Один раз он получил к рождеству десять долларов премии.

25

Доктор Гидеон Плениш был раб не ленивый, не медлительный, но вечно пекущийся о делах господина своего, а господином этим была Пиони.

Служебная рутина братства Каждый Сам Себе Священник почти не требовала от него усилий. Машинально, как паук ткет свою паутину, сочинял он потребную «литературу», и в адреса старых эскимосских клиентов шли послания, в которых разъяснялось, что если адресат сейчас же, немедленно, не бросится к своему столу и не выпишет чек на имя братства Каждый Сам Себе Священник, то ввиду всеобщего Кризиса и Распада христианство едва ли досуществует до середины следующего месяца.

Практические результаты доктора не беспокоили, так как миссис

Пиггот и мисс Тундра были весьма щедры — пока. Его искушенный и трезвый ум подсказывал ему, что в один прекрасный день эти почтенные дамы неизбежно найдут себе другое увлечение, поновее и попикантнее — коммунизм, или антикоммунизм, или гормоны, или витамины, или сюрреализм; и более того____ что в следующем его мессианском воплощении получаемый оклад может уменьшиться с шести тысяч до четырех с половиной или в лучшем случае — до четырех шестисот.

Но — как он сам весело объяснил жене:

— Пока что, это золотое дело — то есть ты пойми меня правильно, детка, я имею в виду не что-либо вульгарное, меркантильное — я действительно горжусь возможностью влить новое вино в мехи церкви, дух которой извращен формализмом и пышной обрядностью…

— Сегодня в Тетрарх-Плаза идет дивная картина, — сказала Пиони.

В доказательство своего усердия и общественной полезности своих трудов он написал и бесплатно разослал интересующимся брошюру о необходимости внедрения в религию основ современной науки и принципов распределения экономических благ. И это повело к единственной попытке протеста со стороны Карлейля Веспера, который, прочитав шедевр доктора Плениша, озаглавленный: «Переведем алтари на большую мощность», — жалобно сказал:-Позвольте, брат, но вместо того, чтобы освободиться от церковной машины, вы, кажется, хотите превратить профессиональных проповедников в коммивояжеров? Я, конечно, человек не очень образованный…

— Да, Карлейль, вы меня извините, но действительно не очень. — Доктор Плениш говорил с добродушием палача. — Неужели вы не понимаете, что сейчас, когда в мире все идет вверх дном, не время начинать революционные эксперименты, которые поколеблют у людей чувство доверия и отпугнут самых достойных и отзывчивых клиентов? Нет, нет. Уж положитесь на меня; все — таки, работая столько лет, я приобрел более широкий кругозор и более острое чутье в вопросах духовной техники.

— Понимаю. Простите, брат. Вы, кажется, велели мне отнести корректуру в типографию?

Деревенская форма обращения «брат» была единственной фальшивой нотой, нарушившей душевную гармонию доктора Плениша.

Нет такой стимулирующей организации, которой не надоедали бы письмами и личными обращениями всякие фанатики и чудаки, но нигде эта докука не принимала таких размеров, как в братстве Каждый Сам Себе Священник.

Меморандумы в десять гектографированных страниц с вставками от руки корявым почерком, в которых излагался проект урегулирования международных конфликтов путем введения деревянной разменной монеты или же учреждения верховного контролирующего органа в составе папы Римского, Иосифа Сталина и автора проекта, который недорого возьмет за труды. Трогательные письма от пожилых леди по поводу фамильных экземпляров первого издания Роберта Г. Ингерсолла, [114] с которыми только необходимость вынуждает их расстаться. Краткие записки от деловых людей, начинавшиеся так: «Вы что себе, молодцы, собственно, думаете?» Многословные телеграммы от молодых проповедников, которые были бы весьма признательны за перевод по телеграфу же десяти тысяч долларов, что дало бы им возможность немедленно ехать в Эдинбург учиться. Посетители, желавшие сообщить ценные сведения об оккультных тайнах всемогущего подсознания, открывшихся некоему шотландскому геологу и поэту в древнем и уединенном тибетском монастыре. Безработный музыкант, который оплакивал свою жену и не соглашался утереть слезы и уйти меньше чем за доллар наличными.

114

Ингерсолл, Роберт (1833–1899) — американский писатель и лектор, выступал с критикой библии и религиозного ханжества.