Гильдия. Трилогия

Голотвина Ольга Владимировна

Прозвучало короткое заклинание, позволяющее мгновенно вернуть утраченные навыки и умения. И разминка, короткая, легкая, быстрая – не для пользы, для удовольствия, под беззвучные восхищенно-завистливые вопли Шершня из глубин души.

Ураган тогда не сдержался, похвастался перед разбойником:

– У вас помнят, что такое карраджу? А ты знаешь, что именно я некогда заложил основы этого боевого искусства? И название придумал тоже я!

Если и приврал, то совсем немного.

От воспоминаний чародея-воина отвлек заикающийся голос Красавчика:

– Г-гляд-дите!

Они зажгли х-хворост! Огонь-то, огонь к-какой!

Морщась от пронзительного голоса смазливого придурка, Ураган ответил:

– Ничего. Здешний дарнигар недооценивает нашу зверюшку. Мы...

Договорить ему помешал стон из-за плеча. Воин в тревоге обернулся к Орхидее, которая следила за потоком магической энергии.

Женщину била дрожь, лоб покрылся каплями пота. Но самое страшное – лицо беспрерывно менялось. Кожа становилась то пятнисто-желтой, то нежно-розовой. Морщины появлялись и тут же исчезали. Волосы то отливали тугой яркой медью, то вновь свисали седыми старушечьими космами.

– Что случилось?!

– Чуткий, – с трудом вымолвила Орхидея. – Чуткий... Он говорит: немой малышке трудно держать ровный, четкий луч. Говорит: часть энергии потребуется им самим. К крепости подошли люди.

* * *

– Что еще за твари? – тревожно глянула Арлина на большие бурые «капли», унизавшие ветви старого граба.

Ильену еще не встречались такие существа, но опознал он их сразу:

– Это спрутомыши! Мне Дайру рассказывал.

– Ух ты, сколько! – оценила Аранша возможного противника. – А чего так спокойненько висят?

– Может, заколдованы? – Арлина не сводила взгляда с туго свернутых кожистых крыльев, из-под которых виднелись кончики увенчанных когтями щупальцев. – Помните, Охотник рассказывал, как они несли зеркало?

– Охотник? Эти наговорят! – В голосе Аранши звучало великолепное презрение ко всем россказням Подгорных Охотников во все времена. Она сбросила с плеча арбалет и привычным движением взвела тетиву. – Пошли. Надо найти пролом в стене.

– Постой-ка! – Ильен распустил завязки мешка, вынул стоящий поверх бочонка маленький глиняный горшочек и вновь завязал мешок. – У тебя есть кремень и огниво? Я свои в овраге обронил, лесовику на потеху. Выбей для меня искру. Самое время.

Араншу не заинтересовало содержимое горшочка. Обыкновенная трутница с сухим древесным грибом, пропитанным чем-то по тайному рецепту Ильена. (В крепости был знаменит великолепный трут его изготовления: долго тлеет и не гаснет.) Гораздо больше удивилась женщина десятник спокойному непререкаемому тону молокососа.

– Эй, сопляк, не рано ли начинаешь старшими командовать?

– Не спорь с ним, – напряженно перебила Араншу Волчица. – Делай, что сказано. Тут, моя милая, такие дела завертелись, что мы с тобой в них не смыслим. А он хоть немного, хоть на стрекозиное крылышко, да разбирается... ну, хочется думать, что разбирается!

* * *

Хворост был заблаговременно полит маслом, и пламя жаркой стеной встало над неглубокой канавой.

Стражники с факелами обходили незамкнутый

круг, беря тварь в кольцо. Арбалетчики уже взвели тугие пружины; короткие толстые стрелы с наконечниками, обмотанными промасленной паклей, ждали только огня.

Бронник поднял руку с факелом, готовясь дать команду. Красивое лицо молодого дарнигара в отсветах пламени было вдохновенным и грозным. Он был похож на божество Темных Времен.

Чудовищу некуда деться, оно повернет и двинется на людей. Его встретят стрелы, оно начнет метаться от одной полосы огня до другой, будет с боем пробиваться к морю, шарахаться от факелов.

Ну, давай же, давай!

Но слизняк повел себя не так, как ожидал дарнигар. Не обращая внимания на людей, он подполз к пылающей канаве так близко, что из белесого стал багровым. А затем от туши начали отделяться широкие лепешки слизи и шлепаться в огонь.

Густая вонь заставила людей отпрянуть. По нервам ударил беззвучный вой: каждый из кусков слизи был живым, каждый испытывал боль, но послушно падал в костер, обволакивая полупрогоревший хворост.

Все произошло быстро. Потрясенные люди увидели, как в стене пламени возникло «окно». На черных сучьях еще пузырилась слизь, а чудовище, вытянувшись в длину, уже протискивалось в «проем» – прочь из ловушки.

– Заплевал огонь, гад! – потрясенно произнес старый десятник.

– За ним! – приказал дарнигар. – Он медленно движется! Не уйдет!

Вдохновленные примером командира, стражники бросились за уползающим врагом. Окружили его кольцом, но никто не мог заставить себя ткнуть факелом в этот кисельный сгусток.

И тут произошло нечто неожиданное. Гора слизи качнулась, просела посередине. Вот перед людьми уже два белесых кома, соединенных перемычкой... вот лопнула перемычка... Два слизняка, на ходу обрастая бурыми длинными «хлыстами», ринулись в атаку. Они двигались проворнее и легче гигантского «родителя».

– Стрелы! – крикнул Бронник.

Огненные дуги прочертили воздух, с чмоканьем впиваясь в студенистую плоть и угасая в ней с шипением и вонью. Неслышные крики боли, которые испускал слизняк, слились с очень даже слышными криками стражников, в лица которым прицельно били ядовитые плевки тварей. А хлысты стегали налево и направо, пробивая черепа, сокрушая ребра, переламывая позвоночники.

Некоторые стражники бросились бежать, но не Бронник. Молодой дарнигар был охвачен высоким безумием боя даже в миг, когда гибкий конец хлыста оплел и раздавил ему грудь.

И последним словом, которое на кровавом хрипе произнес умирающий парень с острова Эрниди, было страстное, из самой души:

– Дори-а-дау!

* * *

Смех застиг людей в тот миг, когда они издали разглядели пролом в стене.

Скверный смех – лязгающий, неживой, нечеловеческий.

Арлина тревожно вскинулась, переглянулась с Ильеном – оба прекрасно помнили эти звуки со своего первого посещения Кровавой крепости. Кажется, маги называли своего вечно хохочущего приятеля Безумцем. В прошлый раз его не удалось увидеть, вот и хорошо, вот и сейчас не нужно.