Гильгамеш

Светлов Роман Викторович

— Значит лекарство от смерти — смерть? — тусклым голосом спросил Зумхарар.

— Наши боги не придумали ничего лучшего, — хмыкнул Гильгамеш. — Но я не верю им. Не верю. — Он повернулся к охотнику и посмотрел ему прямо в глаза. — Есть множество родов соблазна. Так вот, смерть —

самый великий из них. Граница между ней и жизнью полна призраков. Одни кажутся светлыми, другие черными, ужасными, но природа призраков одна — туман неопределенности. Сквозь него нужно пройти, не обманываясь на фантазии, рождающиеся в сердце. Ведь когда ты знаешь, куда держать путь, никакой туман не помешает тебе пересечь Урук, попасть на пристань или в храм… — Большой вздохнул, опуская глаза. — Говорить такие вещи сложно. Пока что в моем сердце больше чувств, чем слов.

— Выходит, нет-таки лекарства?

— А какого лекарства ты бы хотел? Растения вечной жизни? Было такое растение, я нырял за ним в ледяные глубины Абзу, в те места, откуда Энки и Нинмах взяли материал для нашей плоти. Но обещания богов еще более туманны, чем их облик. Растение вечной жизни унес змей. Унес, когда я, обессиленный, лежал рядом с бездонным колодцем. Стащил, как обычный вор, оставив после себя шум, гам, неразбериху, причитания по поводу злой змеиной природы, им, богам, неподвластной. Сказка! Я же говорю — целая сказка!

— Они не простят тебе поношения, — испуганно прошептал Зумхарар.

— Наверное, не простят, — пожал плечами Гильгамеш. — Но я вижу, они — далеко не все в этом мире. Найдется тот, кто защитит меня от них. А не найдется — справлюсь сам…

Он долго в молчании грел ладони,

и хозяин дома не решался задавать ему новые вопросы. Наконец, удовлетворенно похлопав руками по коленям, Большой поднялся.

— Знаешь, охотник, что придало мне сегодня уверенность? Стены! Когда я подплывал к городу, туман застилал все, даже Кулабу. Одни лишь стены сверкали над белым облаком. Они продырявили его, выросли над промозглостью и влагой. Раньше я думал, что стены — это слава. А, оказывается, они больше, чем слава. Они — моя вечная жизнь. Пусть глина рассохнется, растает — я уже есть, и даже Энлиль с этим ничего поделать не сможет.

В доме стало светлее. Гильгамеш повернулся к распахнутой двери и указал на золотистый прямоугольник, с каждым мгновением становившийся все ярче.

— Видишь, туман уже рассеялся. Пойдем, охотник, проводи меня до Э-Ана, расскажи, что нового в Уруке.

Зумхарар торопливо нацепил передник и бросился вслед за правителем, словно опасаясь, что тот исчезнет.

— Ага Кишский снова требует землю и воду! — захлебываясь от волнения, говорил он на ходу. — Старшие боятся, они не говорят «да» или «нет».

— Они всегда будут бояться, — отмахнулся Большой. — Пусть властелин Киша еще раз попробует моего топора!

— Да! Как же я забыл! — оглушительно хлопнул себя по лбу Зумхарар. — Шамхат родила мальчика! Все, кто видел, говорят, что он похож на Энкиду. Не такой мохнатый, но…

— В преисподнюю Э-Ану вместе со старейшими! Где сейчас Шамхат? В Кулабе?.. Бежим, охотник, я хочу посмотреть на маленького брата!