Гильзы в золе: Глазами следователя
Шрифт:
Начальник милиции повернулся назад.
— Угарный газ… Могли потерять сознание. Ведь повреждений на трупах нет.
— А вы не допускаете, что места повреждений могли обуглиться и стать неразличимы?
— Не думаю. Не видно было. При вскрытии я стоял рядом с врачом на таком же расстоянии, как теперь от вас… Неприятное впечатление, доложу я вам. Вспухшие ткани и угольная корка да слой пепла на столах под каждым трупом.
— А вы не интересовались анализом крови умерших? — спросил Мосолов, побывавший в районной больнице и обстоятельно побеседовавший с врачом,
— Анализом крови? А что это, собственно, дало бы?
— Совсем немного. Вы бы увидели, что активного углерода в крови не найдено.
— Следовательно? — спросил начальник милиции.
— Следовательно, отравление угарным газом исключается, — проговорил сердито Мосолов.
Это был нокаут. Начальник райотдела стал багровым.
— Кстати, легкие и дыхательные пути умерших оказались чистыми. В них не найдено ни пятнышка копоти. Люди не вдохнули ни одного кубического сантиметра дыма.
— Вы хотите сказать, что все трое…
— Я констатирую, что они не умерли от угарного газа.
— Почему же в таком случае на трупах нет ранений?
— Не знаю. Но вы не вскрывали черепных полостей. Об этом сказано в протоколе.
Начальник райотдела вытер платком затылок.
— А каким образом на улице оказались корова, овцы и куры? — отрывая взгляд от окна, спросил молчавший до сих пор Малютин. — Кто их выпустил из сарая?
— По-видимому, соседи, когда тушили пожар.
— Свидетель Плотников, который первым увидел огонь и первым появился на улице, утверждает, что корова и овцы уже бегали по двору без привязи, а куры жались в кучу в палисаднике.
— Вы полагаете, что кур выпустили бандиты?
— А почему бы и нет? В сарае, объятом пламенем, животные, насколько мне известно, ведут себя довольно неспокойно. Они, пожалуй, могли бы поднять на ноги соседей. А у одного из соседей, помнится, есть двустволка.
Начальник райотдела расстегнул крючки воротника.
— Хм… Не пришло в голову.
— А что вы думаете о выстрелах?
— Черт его знает Иногда ночью вон сторож как ахнет. Да и выстрелы ли это? Может, выхлопы какие. Мало ли через село машин проезжает.
— И все едут с погашенными фарами? Как эта? — спросил, усмехаясь, Мосолов.
Голая заброшенная усадьба показалась за поворотом неожиданно. Шофер осадил машину и заглушил мотор. Мосолов легко спрыгнул на землю, за ним грузно вылез Малютин и совсем нехотя покинул сиденье начальник райотдела. Приехавшие приблизились к пепелищу. Взглядам представились фундамент с кучей золы, закопченная печь с трубой, а в глубине участка уцелевший чудом погребец под серой соломой. Между ним и фундаментом виднелась площадка, усеянная выцветшим навозом, а чуть правее чернел остов полусгоревшего сарая. В траве ходила соседская гусыня с пушистыми гусятами. Борис Васильевич влез на фундамент и ковырнул ногою мусор. Он был плотный, слежавшийся.
— Где обнаружили трупы? — спросил он.
— Старика нашли на печи. Дочери лежали вот здесь, на полу, на месте сгоревших кроватей, под обломками кровли.
Мосолов взял лист бумаги и стал набрасывать схематический
Ознакомление с тем, что уцелело на усадьбе после пожара, продолжалось около двух часов.
Весь следующий день Мосолов без отдыха допрашивал соседей и родственников погибших, скрупулезно выясняя, какие вещи имелись у старика и дочерей. Надежда на успех связывалась в основном с металлическими предметами, которые не могли бесследно исчезнуть в огне. С их помощью следователь и оперуполномоченный надеялись получить ответы на узловые вопросы обеих версий.
В доме, как выяснилось, видели зингеровскую швейную машину, будильник, самовар. Хозяин дома не расставался с карманными часами фирмы «Павел Буре». Можно было полагать, что оплавленные остовы этих вещей находятся в золе.
В первые два дня работа приезжих привлекала внимание прохожих. Зеваки глядели, как Малютин и Мосолов, одетые в старые выгоревшие рубахи, просеивают через оцинкованные решета золу. Зрители подолгу стояли у фундамента. Однако вид пожарища скоро навел на них скуку, и любопытные разошлись. На третий день около фундамента остановился мальчишка-водовоз. Его тоненькому окрику «Стой!» лошадь не желала подчиняться. Он уперся ногами в край грядки и натягивал вожжи до тех пор, пока лошадь, наконец, не стала. Мальчик съерзнул босыми ногами на оглоблю, с нее на траву и несколько минут разглядывал согнутые спины приезжих.
На четвертый день, к удовольствию Бориса Васильевича и москвича, около сгоревшей усадьбы уже никто не останавливался.
— А не могли ли часы и будильник расплавиться? — спрашивал Малютин, разгибаясь и вытирая рукавом пот. К уху протянулась полоска сажи.
— Часы и будильник могли, швейная машина — нет. В сорок третьем, после освобождения Воронежа, их на пожарищах даже собирали, отчищали от копоти и кое-как приспосабливали к делу. Да и часы с будильником совсем исчезнуть не могут. Должно что-нибудь остаться.
В работе следователя велик элемент случайности, но не той, которая приходит сама, а той, которая открывается в результате неустанных упорных поисков. На пятый день работы Мосолов, растирая пальцами комок золы, взятой из решета, ощутил под рукой что-то твердое, продолговатое. Он пытался разломить комок, но тот не поддавался. Борис Васильевич отковырнул от него щепоть земли, затем другую. Вглядевшись, он не сдержал возгласа удивления: из комка торчала стреляная гильза. Пока до Мосолова доходило все значение находки, оперуполномоченный уже был на ногах.
— Подожди очищать, — остановил он товарища. — Надо показать понятым.
Через полчаса на том месте, где была обнаружена первая гильза, нашли вторую, точно такого же калибра. Третью же не отыскали ни в этот день, ни в следующий. А третья должна быть — убитых было трое. Не нашли также остова часов фирмы «Павел Буре», ни зингеровской швейной машины, ни самовара, ни будильника. Куча обгорелых гвоздей, дверных петель, чугунных и глиняных черепков, топор без ручки, смятый чайник, изувеченная посуда — это было все, что обнаружили при осмотре, кроме двух гильз.