Гимн крови
Шрифт:
Неожиданно мне стало ясно, как мне дороги все эти люди. Теперь я понимал, почему Квинн непременно хотел остаться здесь, изображая смертного так долго, как сможет — такую власть над ним имела ферма Блэквуд.
Но пришло время проявить мудрость. Время подумать о Моне, о том, чтобы сколько-нибудь приемлемо объяснить ее отсутствие ведьмам, ожидавшим внизу.
Кроме того, мне было любопытно взглянуть на этих, оккупировавших двуместную гостиную бесстрашных медиумов, которым удается морочить смертным голову так же
Я заспешил вниз по закругляющимся ступеням, успел поймать малютку Джерома с его великоватыми белыми теннисками, как раз перед тем, как малыш слетал с перил на отделанный мраморной плиткой пол, вручил его перепуганной Жасмин, а затем, сделав жест, обещавший, что все будет в порядке, окунулся в прохладный воздух перед дверью гостиной.
Доктор Ровен Мэйфейр, учредитель и глава Медицинского центра Мэйфейр, сидела в одном из красного дерева кресел (под девятнадцатый век, стиль рококо, темный лак, бархат) и так резко повернула при моем появлении голову, будто я дернул ее за ниточку.
Как я уже говорил, мы видели друг друга на похоронной службе по тетушке Куин в церкви Успения св. Марии. Фактически я сидел в правом ряду на скамье перед ней, что было опасно. Но на тот момент мой камуфляж был вполне стандартным и включал в себя солнцезащитные очки. Сейчас же она видела принца-паршивца, в приталенном черном сюртуке и кружевах ручной работы, и я забыл надеть очки, что было глупейшей ошибкой.
Ее мне так и не удалось хорошенько рассмотреть. Теперь же я был незамедлительно очарован, что мне не нравилось, потому что это моя роль очаровывать, пока протекает беседа.
Длинный овал ее лица был изящно прорисован, чист, как у маленькой девочки, и не нуждался в дополнительных косметических ухищрениях, чтобы придать большего совершенства ее огромным серым глазам и холодному безупречному рту.
На ней был строгий, серый брючный костюм из шерсти, а вокруг шеи обвернут красный шарф, заправленный за лацканы. Короткие пепельно-светлые волосы, похоже, вьющиеся от природы, прелестными завитками обрамляли мягкую линию подбородка.
Ее лицо выражало драматическое напряжение, и я почувствовал мгновенную попытку прощупать мое сознание, которое я в тот же миг закрыл наглухо. По моему спинному хребту побежали мурашки. Это ощущение спровоцировала она.
Она не сомневалась, что сможет читать мои мысли, но у нее не вышло.
Так же ей не удавалось узнать, что происходит наверху. Ей это не нравилось. Или, выражаясь почти библейски, она была глубоко опечалена.
И вот, лишенная информации, она пыталась найти смысл в моем появлении, не придавая ни малейшего значения внешней эксцентричности моего облика, вроде черного приталенного сюртука и растрепанных волос, а уделяя внимание более вампирским
Я был вынужден слишком быстро начать разговор, незамедлительно попав под пристальное внимание второго оппонента из семейства Мэйфейр, который стоял поодаль, у камина.
Природа разыграла с ним ту же карту, что и с Моной: он мог похвастаться зелеными глазами и рыжей шевелюрой. По сути, да и близости их ген, он мог бы быть ее старшим братом. Он был моего роста, шесть футов, хорошо сложен. Одет по-монашески в черное, на котором выделялся белый римский воротник. Он не обладал магическими способностями Ровен, но как медиум был очень неплох, однако я мог с легкостью читать его мысли: он находил меня странным и надеялся, что Мона уже мертва.
В моей голове вспыхнул образ: вот он, на мессе, в своих готических одеждах, потир в руках. Вот кровь моя. И по необъяснимой причине я резко соскользнул в видения своего детства во французской деревушке. Древняя церковь, деревенский священник говорит те же слова, потир в руках. На мгновение я затерялся во времени и пространстве. Грозили ожить другие смертные воспоминания, представ в красках и подробностях.
Я увидел монастырь, где я учился, ощущал счастье, хотел остаться, чтобы стать монахом.
О, нет, это было невыносимо.
Снова я отчетливо ощутил, как побежали мурашки, и понял, что мои воспоминания стали достоянием доктора Мэйфейр, до того как я сумел снова закрыть сознание.
Я отбросил воспоминания прочь, испытывая мимолетное раздражение из-за того, что в гостиной слишком много теней. Потом свет пропал вовсе, я больше не принадлежал реальному миру. Передо мной раскачивался дядя Джулиан, трехмерный, абсолютно непрозрачный, одетый в узкий серый костюм, и испепелял меня исполненным открытого противостояния взглядом.
Он был яростно материален и бешено ярок.
— Что с вами? — спросила доктор Ровен. Голос оказался глубоким, с легкой хрипотцой, очень чувственным. Ее взгляд по-прежнему пронзал меня насквозь.
— Вы не видите здесь никаких призраков? — выпалил я бездумно.
Призрак продолжал стоять, как ни в чем ни бывало, и до меня дошло, что, конечно же, они его не видели. Ни один из них.
Эта исполненная достоинства ослепительная угроза предназначалась лично мне.
— Нет, я никого не вижу, — быстро ответила Ровен. — В этой комнате есть призрак, которого мне следует видеть?
Женщины с такими хрипловатыми голосами имеют большие преимущества.
— Вы можете видеть здесь призраки, — заметил отец Кевин с пониманием. С типическим пониманием — янки, Бостон. — Как друг Квинна, я думаю, вы в курсе…
— Ах, да, конечно, да, — сказал я. — Но я никак не могу к ним привыкнуть. Призраки расстраивают меня, как и ангелы.