Гимн Лейбовичу (Другой перевод)
Шрифт:
— Спасибо, миссис Грейлес.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Погодите, святой отец! — позвала она. — Минуту, ваше преподобие, только одну минуту вашего времени…
Аббат подавил вздох.
— Мне очень жаль, миссис Грейлес, но я вам уже говорил… — Он запнулся и посмотрел на лицо Рэчел. На мгновение ему показалось… неужели брат Джошуа был прав? Нет, конечно, нет. — Это… это дело вашего прихода и вашей епархии, и я не могу ничего…
— Нет, святой отец, я не об этом! — воскликнула она. — Я кое-что еще хотела спросить у вас. — Да-да! Она улыбнулась! Теперь он был уверен в этом! — Не исповедаете ли вы меня, святой отец? Простите, что беспокою вас, но я отягчена своими грехами и хотела бы, чтобы вы исповедали
Зерчи заколебался.
— А почему не отец Село?
— Я скажу вам правду, ваше преподобие: потому что этот человек дает мне еще один повод для греха. Я собираюсь говорить серьезно с этим человеком, но стоит мне взглянуть на него, и я выхожу из себя. Благослови его Господь, но я не могу.
— Если он вызывает у вас отвращение, вы должны прощать ему.
— Прощаю, да, но на хорошем расстоянии. Он дает мне повод для греха. Я же говорю вам — я выхожу из себя, когда вижу его.
Зерчи ухмыльнулся.
— Ладно, миссис Грейлес, я выслушаю вашу исповедь, но у меня есть кое-какие неотложные дела. Встретимся в часовне Богородицы в половине первого. В первой кабине. Это вам подойдет?
— Ай, благословение на вас, святой отец! — она радостно закивала головой. Аббат Зерчи мог поклясться, что голова Рэчел слабо вторит этим кивкам.
Он прогнал от себя эту мысль и направился в гараж. Постулант выкатил ему автомобиль. Он взобрался в него, набрал на диске код места назначения и утомленно откинулся в кресле. Робот осторожно повел автомобиль к воротам. Проезжая ворота, аббат увидел на обочине девушку. С ней был ребенок. Зерчи нажал кнопку «Сброс», и автомобиль остановился. «Ожидаю» — сообщил робот.
Девушка носила гипсовую повязку, — она охватывала ее бедро от талии до левого колена, — и опиралась на пару костылей и тяжело дышала. Каким-то образом она выбралась из домика для гостей и прошла через ворота, но, очевидно, дальше идти не могла. Ребенок держался за один из костылей и смотрел на движущиеся по шоссе машины.
Зерчи открыл дверцу автомобиля и поспешно вышел из кабины. Девушка взглянула на него, но быстро отвела взгляд.
— Почему это вы не в постели, дитя мое? — тихо спросил он. — Вам нельзя вставать, тем более с таким бедром. И куда вы собираетесь идти?
Она слегка сдвинулась с места, и лицо ее исказилось гримасой боли.
— В город, — ответила она. — Я должна идти. Это очень важно.
— Но не настолько, чтобы никто не мог сделать это за вас. Я попрошу брата…
— Нет, святой отец, нет! Никто, кроме меня, не сможет этого сделать. Я должна попасть в город.
Она лгала. Он был уверен, что она лгала.
— Хорошо, — сказал он. — Я отвезу вас в город. Я так или иначе заеду туда.
— Нет! Я пойду сама! Я… — Она сделала шаг и задохнулась. Он успел подхватить ее, прежде чем она упала.
— Даже если святой Христофор будет поддерживать ваши костыли, вы не дойдете до города, дитя мое. Пойдемте, я отведу вас назад, в постель.
— Я должна идти в город! — со злостью крикнула она. Испуганный ребенок начал монотонно плакать. Она попыталась успокоить его, но потом сникла.
— Хорошо, отец. Вы отвезете меня в город?
— Вам вообще нельзя ходить.
— А я говорю вам, что мне нужно идти!
— Ладно-ладно. Давайте я помогу вам сесть… и ребенку…
Ребенок истерически закричал, когда священник поднял его и усадил в автомобиль рядом с матерью. Он крепко вцепился в нее и возобновил свои монотонные всхлипывания. Из-за свободной влажной одежды и обожженных волос пол ребенка было трудно определить с первого взгляда, но аббат Зерчи решил, что это девочка.
Он снова набрал код. Автомобиль дождался просвета в дорожном движении, а затем вывернул на шоссе, на среднескоростную трассу. Две минуты спустя, когда они приблизились к лагерю Зеленой Звезды, он перешел на более медленную трассу.
Пятеро монахов маршировали
ОСТАВЬ НАДЕЖДУ
ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ
Зерчи намеревался остановиться и поговорить с ними, но у него в машине была девушка, и он довольствовался только наблюдением, пока они проезжали мимо. Их медленная траурная процессия в рясах и капюшонах производила желанный эффект. Но было сомнительно, что Зеленая Звезда будет настолько смущена этим, что перенесет свой лагерь. Недавно небольшая толпа хеклеров, [179] как стало известно в аббатстве, выкрикивала оскорбления и кидала камни в плакаты, которые несли пикетчики. На обочине дороге стояли две полицейские машины, несколько полицейск х стояли рядом и с бесстрастными лицами наблюдали за происходящим. Поскольку толпа хеклеров появилась совершенно неожиданно, а полицейские машины — сразу же за ними, как раз вовремя, чтобы стать свидетелями того, как хеклеры пытались вырвать у пикетчиков плакаты, и поскольку официальный представитель Зеленой Звезды после этого пригрозил судебным постановлением, аббат предположил, что появление хеклеров было так же тщательно организовано, как и пикетирование, чтобы дать возможность чиновнику Зеленой Звезды получить судебное предписание. Вероятно, оно будет получено, но до удовлетворения запроса аббат Зерчи не собирался забирать послушников из пикета.
179
Хеклер — человек, прерывающий оратора критическими замечаниями, выкриками, вопросами
Он бросил взгляд на статую, которую лагерные рабочие установили возле ворот, и невольно вздрогнул. Он узнал в ней одно из фотомонтажных человеческих изображений, созданных на основе массовых психологических тестов, во время которых испытуемым давали рисунки и фотографии незнакомых людей и задавали разные вопросы, например: «С кем из них вы бы хотели познакомиться?» или «Кто из них, по-вашему, станет прекрасным отцом?», или «Кто из них, по-вашему, преступник?» Из этих тестов были выбраны «наиболее» или «наименее» предпочтительные лица, а затем с помощью вычислительной машины из массы результатов испытаний был смонтирован ряд «средних лиц», каждое из которых отражало усредненное мнение испытуемых.
Эта статуя, как обескураженно отметил Зерчи, имела заметное сходство с некоторыми наиболее женоподобными изображениями, которыми посредственные или более чем посредственные художники искаженно представляли Христа. До отвращения слащавое лицо, пустые глаза, притворно улыбающиеся губы и руки, широко расставленные, словно для объятия. Бедра были широкими, как у женщины, грудная клетка намекала на наличие грудей, если только это не были складки плаща. «Господь наш, распятый на Голгофе, — тихо вздохнул аббат Зерчи, — вот как толпа представляет тебя!» Он с трудом мог представить эту статую говорящей: «Позвольте придти ко мне малым детям», и совсем не мог представить, чтобы она сказала: «Отрекшиеся от меня прокляты будут на вечный огонь», или изгнала из храма менял. «Какие вопросы, — подумал он, — они задавали испытуемым, чтобы вызвать в воображении толпы это синтетическое лицо?» Это был всего лишь безымянный christus. [180]
180
распятый (лат.)