Гимн Лейбовичу (Страсти по Лейбовицу)

Миллер-младший Уолтер Майкл

— Нет.

— Почему же вы не разрешаете леди сойти? — спросил он у аббата. — Вы нас немного раздражаете, мистер, и было бы лучше…

Зерчи, не обращая на него никакого внимания, что-то быстро сказал девушке. Та покачала головой.

— Тогда оставьте ребенка. Разрешите мне вернуть ребенка сестрам. Я настаиваю…

— Мэм, это ваш ребенок? — спросил полицейский. Девушка уже вышла из автомобиля, но Зерчи все еще держал ребенка. Девушка кивнула.

— Это моя дочь.

— Он держал вас под арестом или как?

— Нет.

— Что вы хотите делать, мэм?

Она

промолчала.

— Вернитесь в автомобиль, — попросил дом Зерчи.

— Оставьте этот тон, мистер! — рявкнул полицейский. — Леди, как насчет девчонки?

— Мы обе выйдем здесь.

Зерчи захлопнул дверь и попытался завести двигатель, но в окно просунулась рука, ударила по кнопке «Сброс» и вынула ключ зажигания.

— Попытка киднэппинга? [181] — спросил второй полицейский.

— Может быть, — ответил первый и открыл дверь. — А теперь отпустите ребенка этой женщины.

181

Киднэппинг — похищение детей с целью получения выкупа.

— Отпустить, чтобы ее здесь убили? — спросил аббат. — Вам придется применить силу.

— Подойди к машине с другой стороны, Фил.

— Нет!

— А теперь сунь ему дубинку подмышку. Так-так, тяни-тяни! Все в порядке, леди, вот ваша девчонка. Нет, я думаю, вы не сможете держать ее на этих костылях. Корс! Где Корс? Эй, док!

Аббат Зерчи увидел знакомое лицо доктора, пробирающегося сквозь толпу.

— Выньте ребенка из машины, пока мы держим этого психа.

Доктор и священник молча обменялись взглядами, и ребенок был вытянут из машины. Полицейские отпустили запястья аббата. Один из них повернулся и обнаружил, что окружен послушниками с поднятыми вверх плакатами. Он оценил плакаты как потенциальное оружие и положил руку на пистолет.

— Назад! — рявкнул он.

Ошарашенные послушники молча попятились назад.

— Выходите.

Аббат вышел из машины и очутился лицом к лицу с круглолицым судебным чиновником. Тот слегка похлопал его по руке свернутой бумагой.

— Сейчас вам будет вручено предписание относительно меры пресечения, которое я прочитаю и разъясню вам по поручению суда. Вот ваша копия. Полицейские будут свидетелями, что вы ознакомлены с ним, так что вы не сможете оказывать сопротивление службе…

— Ладно, давайте его сюда.

— Вот это правильная позиция. Постановлением суда вам предписывается следующее: «Поскольку истец утверждает, что имело место значительное нарушение общественного порядка…»

— Бросьте плакаты вон туда, в мусорный бачок, — инструктировал Зерчи своих подопечных, — если никто не возражает. Затем сядьте в машину и ждите.

Аббат не стал слушать, что читает чиновник. Он подошел к полицейским, а судебный исполнитель тащился за ним следом, продолжая монотонно читать свое предписание.

— Я арестован?

— Мы подумаем над этим.

— «…и предстать перед этим судом в вышеуказанный день, чтобы объяснить, почему постановление…»

— Какое-нибудь частное определение?

— Мы

можем предъявить вам обвинение по четырем или пяти пунктам, если пожелаете.

Женщину с ребенком провели на территорию лагеря, и Корс вернулся к воротам. Выражение его лица было грустным и виноватым.

— Послушайте, святой отец, — сказал он. — Я знаю, что вы думаете по поводу всего этого, но…

Кулак аббата Зерчи ударил доктора в правую скулу. Корс потерял равновесие и уселся прямо на дорогу. Он выглядел ошеломленным. Он несколько раз шмыгнул носом. Неожиданно из носа закапала кровь. Полицейский заломил священнику руки за спину.

— «…и при сем не теряет силы, — продолжал бубнить судебный исполнитель, чтобы постановление pro confesso [182] не…»

— Отведи его к машине, — сказал первый полицейский.

Аббата отвели, но не к его собственной машине, а к полицейскому патрульному автомобилю.

— Судья будет недоволен вами, — сердито сказал ему полицейский. — А теперь стойте здесь и ведите себя спокойно. Одно движение — и я надену на вас наручники.

Аббат и полицейский ждали у патрульной машины, пока судебный исполнитель, доктор и второй полицейский совещались на дороге. Корс все прижимал к носу платок.

182

в качестве признания (лат.)

Они говорили минут пять. Чувствуя нестерпимый стыд, Зерчи прижался лбом к металлическому кузову машины и попытался молиться. Сейчас его совершенно не интересовало, какое решение они примут, он мог думать только о девушке и ребенке. Он был уверен, что она уже готова была изменить свое решение, стоило только приказать: «Я пастырь божий, заклинаю тебя…», и она беспрекословно исполнила бы этот приказ… если бы его не заставили замолчать и она не стала бы свидетелем того, как «пастырь божий» в итоге подчинился «кесаревому стражнику». Никогда еще царство Христово не казалось ему таким далеким.

— Все в порядке, мистер. Вы везучий чудак, скажу я вам.

— Что? — Зерчи поднял голову.

— Доктор Корс отказывается подавать жалобу. Он говорит, что, возможно, подаст ее потом. Почему вы ударили его?

— Спросите у него самого.

— Мы уже спрашивали. Я только еще не решил, забрать ли нам вас сейчас или послать повестку. Судебный исполнитель говорит, что вы хорошо известны в округе. Чем вы занимаетесь?

Зерчи покраснел.

— Это вам ни о чем не говорит? — спросил он, коснувшись своего нагрудного креста.

— Ни о чем, если парень, который носит его, разбивает кому-нибудь нос. Чем вы занимаетесь?

Зерчи утратил последние остатки своей гордыни.

— Я настоятель аббатства братьев святого Лейбовича, которое виднеется вон там, дальше по дороге.

— И это дает вам право творить насилие?

— Я очень сожалею. Если доктор Корс пожелает выслушать меня, я извинюсь. Если вы пришлете мне повестку, я обещаю явиться.

— Что скажешь, Фил?

— Тюрьмы переполнены перемещенными лицами.