Гимн перед битвой. Предвестник шторма
Шрифт:
Сержант кивнул.
— Другими словами, в самый наихудший момент из всех возможных.
Заявление прозвучало без выражения.
Керен посмотрел на свои трясущиеся руки, крутившие пульт.
— Меня никогда не могли обвинить в том, что я умный, — ответил он. — Упрямый — да. Глупый — да. Чирей в заднице. О да! Но не умный.
Сержант слабо улыбнулся и кивнул. С чем и пошел обратно к своему бэтээру.
63
Вашингтон, округ Колумбия, Соединенные Штаты Америки, Сол III
11
— Господин президент, — сказал капитан Хэдкрафт, — это глупо.
Реквизированная Боевая Машина Пехоты «Брэдли» заскользила вбок, силясь забраться вверх по дорожной насыпи. Взводу Сто пятой пехотной дивизии не хотелось отдавать машину. Но сочетание прямого президентского приказа и взвода бронированных боевых скафандров победило. Теперь скафандры имели транспорт, обладавший даже большей проходимостью, чем «Сабурбаны», в которых они стартовали.
Но и это нисколько не поможет в случае окружения разгневанной толпой.
Магистрали ЮС-29 и ЮС-50 на северной стороне округа Колумбия безжалостно очистили от машин. Всем, кто не успел добраться до Белтвэя к этому времени, приказали покинуть свои легковые автомобили, пикапы или микроавтобусы, и танки с навешенными бульдозерными ножами сгребли машины в сторону. Беженцев посадили в грузовики и свезли в парки вокруг госпиталя ветеранов, где сооружался палаточный городок.
Президентское подразделение как раз проезжало по району, когда это привлекло внимание Верховного Главнокомандующего. И он немедленно приказал сделать крюк.
Проблема, с точки зрения Секретной Службы, да и морских пехотинцев, если уж на то пошло, заключалась в том, что в данный момент президент не мог похвастаться наивысшим рейтингом. В результате прямого президентского приказа за последние сорок восемь часов Соединенные Штаты потеряли солдат больше, чем за любой период прошлого столетия. По этому поводу вскипал гнев, что уже можно было заметить по все еще функционирующему Интернету. Форма, в которую он облекался, была направлена на президента. К нему добавлялся еще гнев людей, вынужденных покинуть свои дома. Все это означало немалые шансы на то, что эти люди могут напасть на главное должностное лицо. Президент покрутил шлем в руках и покачал головой.
— Может быть. Меня никогда не называли умным. Упрямым — да. Занозой в заднице — да. Но не умным. — Он посмотрел на офицера морской пехоты, скорчившегося впереди на сиденье экипажа. «Брэдли» вовсе не рассчитывались на размещение боевых скафандров, и это было очевидно. Отделение заполнило машину, словно сардины банку. Он посмотрел прямо туда, где, по его представлению, находились глаза капитана. — Но это мои люди. Это часть работы. Посмотрите на это в таком ключе: когда один из ваших солдат лежит в госпитале, вы пойдете его навестить?
Скафандр оставался неподвижным, но президенту почудилось, что положение рук чуть-чуть изменилось.
— Да.
— Тут то же самое. И иногда на вас сердятся.
Капитан повернул ладони вверх, соглашаясь.
Президент снова покрутил шлем, наблюдая за волнами подвижного геля. Он напоминал нечто из плохого фильма «ужасов», и ему предлагалось надеть это на голову.
— Я должен повидаться с этими людьми. Если в ходе своего бегства в Кэмп-Дэвид я пронесусь мимо
Он поднял глаза, его лицо затвердело.
— Так что скажите водителю ехать туда.
Масса беженцев бурлила. Тысячи людей, одиноких или семьями, привезли сюда на грузовиках и автобусах и выгрузили на поле для гольфа. Рота военных полицейских тщетно пыталась распределить людей и организовать установку палаток, но в общем и целом люди стояли, сидели или бродили, как им вздумается. Командир роты оставил один взвод в резерве в качестве команды быстрого реагирования, и периодически ему приходилось вторгаться в это скопище, чтобы пресекать драки или начинающиеся волнения. С течением времени обращение все больше и больше начинало напоминать обхождение с военнопленными.
«Брэдли» и «Сабурбаны» президентского кортежа свернули на Арнольдс-драйв в направлении Солдатского Дома и остановились. Поскольку не всем морским пехотинцам удалось поместиться в «Брэдли» и «Сабурбанах», одно отделение ехало сверху на броне боевых машин. Прежде чем тягачи закончили разворот, солдаты спрыгнули на землю и взяли гравиоружие на изготовку; глаза их обшаривали окрестности в поисках угрозы.
Бесцельно слоняющие беженцы наблюдали за приближением кортежа со смесью любопытства и тревоги. «Сабурбаны» свидетельствовали о том, что это может быть какой-нибудь высокопоставленный правительственный чиновник, хотя привычный лимузин отсутствовал. Но бронированные боевые машины, танки в глазах большинства наблюдавших служили предостережением, что правительство не всегда друг. С ними уже обращались словно с заключенными ввиду чрезвычайности ситуации, и зрелище еще более весомой огневой мощи, представляемой наполовину святыми, наполовину демонами в боевой броне, порождало у них смешанные чувства. Когда морские пехотинцы взяли оружие на изготовку в поисках внешней угрозы, не думая о производимом на гражданских впечатлении, толпа отпрянула назад.
Лагеря беженцев притягивали репортеров, словно варенье мух. Из нескольких передач своих коллег стало ясно, что вести репортажи о наступлении послинов равносильно самоубийству. Поэтому следующей горячей темой оказались некомпетентность и грубые действия правительства. Вкупе с гибелью почти сотни тысяч солдат в северной Вирджинии это могло породить скандал почти легендарных размеров. Или так, во всяком случае, казалось.
После уничтожения послинами спутников пропало большинство телевизионных сигналов. Хотя кабельные компании лихорадочно пытались наладить работу своих сетей в Интернете, большинство людей переключилось на общепризнанные каналы вещания в качестве основного источника новостей.
И пускай традиционные средства массовой информации все еще держали значительную долю этого рынка, многие зрители достаточно соображали в его развивающихся новых формах и стали искать свои собственные источники получения новостей.
На главные альтернативные источники обрушилась такая нагрузка, что серверы выходили из строя один за другим. Однако достаточно много осталось в рабочем состоянии, что позволило зрителям в своих домах выбирать самое важное и интересное в соответствии со своими представлениями. Впервые освещение большой войны попадало в дома фактически без купюр.