Гимн шута ХI
Шрифт:
Ему и впрямь было интересно. Хоть и довольно неуютно.
Глава 30
Глава 30
Беседа текла плавно и неспешно.
Мысли Павла же, напротив, метались испуганными тараканами под светом кухонной лампочки. Как они раскусили иллюзию?! Чистая электроника или что-то иное?! Эх, поговорить бы с кем-нибудь наедине да по душам в рамках полевого допроса…
— Господин Второй, вам слово, — щедро предложил Хань, солидно обернувшись к человеку-горе.
Тот столь же плавно склонил голову.
— Павел Анатольевич, нашей организации нанесен ущерб. В значительной
«О как!» — чуть нервно оценил клановец. Неужто дожил и до такого?! Впору даже погордиться собой. Чуть-чуть. И надеяться, что у него останется возможность насладиться этим процессом еще раз когда-нибудь потом.
Однако через секунду парень откинул все лишние мысли прочь. Некогда было думать о том, прошел ли сигнал, кого представляют эти трое, успеет ли брат, которому Волконский позвонил за несколько часов до нынешнего визита. А если успеет… то станет ли?!
В конце концов, озадачил своего родича молодой человек не самой простой просьбой. В СИБ с такой не обратишься. Самостоятельно тоже не провернешь. Да и нет у него столько «реквизита»… Остается только и надеяться, что брат отнесется к просьбе серьезно!
— «Свобода воли»? — по возможности спокойно уточнил Волоконский.
Удивительно как классический сюжет множества боевиков, в котором злодей рассказывает почти поверженному герою весь свой план, имеет место быть до сих пор. И в реальной жизни тоже.
Второй вновь склонил голову. Едва заметно. Конечно, под «пеленой» клановец не видел его лица, но отчего-то казалось, что на губах «махины» играет легкая улыбка.
— Всего лишь деньги, — покачал головой клановец.
Чуть разочаровано.
Деньги — штука нужная. Да вот беда: там, где начинаются серьезные вопросы, их ценность резко падает. Ну не произведут раскрашенные бумажки даже самой простой детали, не обогреют зимой и не подарят сытое тепло желудку. Сами по себе. Да, это очень удобное средство обмена. Однако по-настоящему серьезных вещей на них не купишь. Не продадут.
Человек-гора отвечать не стал. «А жаль!» — решил парень. Он-то искренне надеялся «поболтать» как можно дольше, выигрывая время своим людям.
— Нахожу ваши доводы вполне обоснованными, — взял слово Алтын. — Однако мнение господина Второго вынужден учитывать.
— Это что, суд?! — удивился парень относительно «в рамках».
От изначального «Да вы че, охренели?!» осталась лишь интонация.
— В некотором роде, господин Волконский, — негромко изволил выдать Хань.
Никаких эмоций. Только скука в голосе. Сколько он таких приговоров вынес.
— Вы сказали, что учитывать будете лишь мнение императора, — уточнил Алтын, вновь принимая слово.
— Нет, это не так, — выдохнул «подсудимый». — Я готов учесть ЛЮБОЕ мнение, коль скоро оно не противоречит интересам императора.
— Интересам императора… — негромко протянул китаец и лишь через несколько секунд уточнил. — Самодержца, но не закона?
— Именно так, — выпалил Волконский.
Возможно, чуть удивленно.
Это же глупость, полнейшая действительно ломать, устоявшуюся сложную систему. Если в регионе вспыхнет хаос и передел сфер влияния, то бед для империи выйдет куда больше, чем пользы. Да и не случайно на некоторые операции тех же контрабандистов государь глаза закрывает. «Серый груз» он не только про оружие, рабов и всякие там наркотики.
«Теневой» сектор экономики — штука тоже важная. И любой власть имущий об этом помнит.
— Я вас понял, — негромко сообщил Хань… и замолк.
Несколько секунд он сидел без движения, после чего достал из кармана дорогой комм и ответил настойчивому абоненту. Вслушивался он в голос собеседника около минуты, после чего отложил телефон и негромко спросил:
— Что вы задумали, господин Волконский?"
«Успели!» — мысленно выдохнул Павел, лишь самую малость расслабляясь. Вот теперь и он был готов поиграть.
И бить нужно было сразу!
— Восток — дело тонкое, — позволил себе едва заметно улыбнуться Павел. — Культура стыда и риса…
Ответа, понятно, не получил. Кем бы ни были нынешние противники клановца, но людьми они себя показывали вполне себе разумными. Во всяком случае, Второй и Алтын вновь «самоустранились» от беседы, предоставив «вожжи» наиболее осведомленному на данный момент члену «судейской коллегии».
— Это оскорбление, господин Волконский? — спокойно спросил Хань без всяких эмоций.
— Нет, что вы, — покачал головой молодой человек, устраиваясь чуть удобнее. — Лишь констатация того факта, что китайская культура накладывает на каждого ее носителя определенный отпечаток. Итак, стыд. Это чувство возникает в момент нанесения вреда другим людям или обществу. Однако лишь в том случае, когда этот факт придается публичности. «Потеря лица» — страшный сон любого китайца. Особенно если вина возникает перед всей нацией, верно, господин Хан?
Собеседник промолчал. Равно как и остальные. Это несколько воодушевляла. Однако не произнес ни слова и Павел. Если первым заговорит китаец, то это будет пусть и небольшая, но все же победа.
— Я знаком с теорией деления цивилизаций на культуры вины и культуры стыда, — произнес ханец. — Однако считаю ее достаточно… упрощенной. Никакой гибкости. И даже полутонов. «Либо-либо» — в современном мире работает довольно редко.
— Все верно, господин Хан, — согласился Павел. — Именно поэтому мне куда ближе теория рисовой культуры. Вы ведь представляете, как выращивается рис? Раньше это были каскады заливных полей, где уровень воды поддерживался на отметке в пятнадцать-двадцать сантиметров. За ним приходилось следить постоянно. Излишки сливались ниже, но собственное поле не должно было осушаться. Таким образом, создавались сложные системы, где ошибка одного приводила к смерти многих. Только представьте, всего одно засушенное поле или паводок становился причиной самых настоящих катастроф. Отсюда свойственная Китаю парадигма: «Для выживания необходимо не только быть частью общности, но и не подводить её, так как ценой ошибки любого могла стать гибель всех» [1]. Вы согласны со мной, господин Хань?