Гимн шута ХII

Федотов Антон Сергеевич

Тогда совсем еще юный «Толик» не знал, что каждый из десяти первых одаренных в мире «прокачивал» свои навыки на Войне. Даже в золотой полутысяче не было никого кроме боевых магов. Гораздо позже, уже в возрасте лет пятнадцати юноша узнал, что и в остальном мире дела обстоят точно так же.

— По машинам, — негромко скомандовал Волконский.

— По машинам, — эхом откликнулся Юсупов.

Однако если люди Анатолия Георгиевича безропотно четко выполнили разворот через плечо и отправились к транспорту, то командир силовой группы Главы «уральцев» переспросил:

— Господин, но

как же?..

Игнат поднял взгляд. Гвардеец осекся и отправился к микроавтобусам Юсуповых.

Действительно, какой смысл в охране, если стоящий перед ними старик был равен целой армии. И речь вовсе не о личной Силе, недостатка в которой дворецкий не испытывал, а в огромном и мрачном опыте. В общем, не силами двух десятков бойцов с ним тягаться.

— Не волнуйся, — подарил еще одну мягкую улыбку Игнату дворецкий. — Еще научишься.

То, что от любого другого человека прозвучало бы страшным оскорблением, ныне, казалось, вполне нормально. В конце концов, Петр Павлович действительно слишком долго жил. И слишком много кого знал. Каждый из нынешних Глав клана были так или иначе знакомы с этим воистину страшным человеком. Немало было и тех, кто помнил вот эту самую добрую улыбку, и вполне искренне называвших дворецкого «дедушкой».

— Прошу за мной, — негромко предложил старик и направился к лифтовой площадке.

Мужчины безропотно последовали за ним. Да, «запал» еще не улетучился. Но срываться на этом человеке было бы просто верхом глупости. И вовсе не из-за его личной Силы. Хотя эта причина тоже могла бы быть названной в числе адекватных. Просто оба испытывали к дворецкому искреннее уважение. Гораздо более сильное, чем к тому же цесаревичу.

Поднялись быстро и плавно. Все-таки элеватор, доставивший их на личные этажи императорской Семьи, был высшего качества. «Взлет» до шестидесятого уровня занял всегоу пару мгновений. Казалось, что дверь закрылась, и тут же створки разъехались вновь, чтобы запустить опаздывающего. Однако это было наваждение. Стоило элеваторной кабине открыться, как становилось ясно, что они действительно преодолели весь этот путь за столь короткое время.

— Сюда, пожалуйста, — негромко предложил дворецкий, едва они вышли в административный холл.

Теперь им предстояло добраться до еще одного подъемника, который доставит их до кабинета императора.

Оба «гостя» такое радушие оценили. Их действительно вели по самому короткому маршруту к цесаревичу, который менялся каждый день простым переключением элеваторов. Демонстрация доверия, чтоб его.

Анатолий Георгиевич заставлял себя злиться. Кажется, Игнат, «очарованный» Петром Павловичем, уже слегка «поплыл». Однако отец «бунтаря» был куда старше. И опытнее. А потому прекрасно знал, почему именно их будущий собеседник отправил встречать гостей САМОГО дворецкого.

Волконский буквально заставлял себя злиться, поддерживая концентрацию. Он прекрасно знал, что цесаревич — великолепный переговорщик. А его талант, помноженный на усилия старика, просто сведут все переговоры к формуле «успокоил и отправил по домам». А мужчине хотелось задать вопросы. И получить на них ответы.

За размышлениями Анатолий Георгиевич даже не сразу заметил, что сворки кабинки

разъехались в стороны. В реальность его вернул голос Юсупова.

— Петр Павлович, — чуть напряженно произнес молодой человек. — Это не кабинет императора.

Действительно, каждый сильный мира сего хоть раз да бывал в кабинете наследника. Огромное пространство на девяностом этаже было самим воплощением роскоши и функциональности, словно подчеркивающих разницу между «всего лишь» «небожителями» и теми, кто держит в кулаке империю.

— Нам сюда, — уверенно кивнул дворецкий. — Прошу.

Мужчины сделали по шагу вперед, оказавшись в небольшом и довольно просто обставленном рабочем кабинете. Да, именно «рабочем». Никакой роскоши. Все просто, удобно и явно создано с учетом характера хозяина помещения.

Волконский и Юсупов переглянулись. «Где мы?» — хотелось спросить каждому из них. Вот только подобные слова здесь и сейчас были излишни. Мягко откатились в стороны створки входной двери.

— Сто двадцать первый этаж, — тут же пояснил буквально стремительно вошедший в помещение цесаревич. — Мой личный кабинет. Не будем терять времени. Слушаю.

— Твою…

Начал было едва не «сорвавшийся от неожиданности» Волконский. Вроде как «ой, простите, извините, эмоции!», а оттого и резко начал. Хотя в кабинете никто не сомневался, что Анатолий Георгиевич прекрасно себя контролирует.

— Твое Императорское величество, — поправился он.

Константин Дмитриевич, кстати, «жест» заметил. Но только хмыкнул негромко что-то подозрительно похожее на «яблоко от яблони».

— Не будем ходить вокруг да около. Вопрос простой. Почему наши родичи оказались под ударом?

Да, император мог многое. В том числе его службы способны были запросто стереть в порошок любой клан в империи. И, надо сказать, такие ситуации случались. Как правило, по необходимости. Реже — во имя укрепления власти. Но всегда был повод. Хотя бы формальный. Меньше всего будущему самодержцу было нужно, чтобы кланы восстали против него.

— Павла выводим за скобки, — коротко вздохнул цесаревич.

Уголки губ Анатолия Георгиевича дернулись, но он склонил голову. Чуть резче, чем стоило бы, но однозначно согласно. Сюзерен мог отдать опричнику такой приказ.

— Светлана, — негромко произнес мужчина. — Моя дочь.

— Виктория, — тут же подхватил Игнат. — Моя сестра.

Несколько секунд цесаревич рассматривал визитеров, после чего резко выдохнул и произнес:

— Напомню, что Светлана вошла в Род, основанный Павлом Анатольевичем, — негромко сообщил он. — Равно как и Виктория.

Юсупов и Волконский переглянулись и вновь перевели взгляды на будущего императора. Ответ им был понятен. Действительно, на бумаге кланы уже не имели отношения к девушкам. Однако такая постановка вопроса мужчин не устроила.

— Формально ты прав, Твое Императорское величество, — согласился Анатолий Георгиевич. — Однако не стоит забывать о фактическом родстве. Клан Волконских… я лично буду очень расстроен, если моя дочь погибнет в политических играх.

— Поддерживаю, — негромко согласился Игнат, заставив чуть удивленно обернуться к нему не только цесаревича, но и отца «бунтаря».